– Да, детей, – сказал он серьезно. – Но не при данных обстоятельствах.
– Я тоже, – ответила она, вспоминая Бена Джекобса.
Он с облегчением молчал. Она окинула взглядом незнакомую, безликую квартиру. Кто этот человек?
Она встала и пошла в ванную. Что она вообще здесь делает? И тем не менее она хотела детей, а данные обстоятельства были ничем не хуже любых других. Ее зубной врач привез двоих детей из Вьетнама. Роберта в тридцать шесть завела ребенка безо всякой семьи. А Роб Принсип, ее бывший жених, удочерил двухлетнюю дочь своего неизлечимо больного коллеги. Люди совершали поступки с такой свободой, про существование которой она и не подозревала. Идея была непривычной. Почти такой же непривычной, как привязать себя к мужчине до конца жизни.
– Не смей даже прикасаться ко мне в офисе, – предупредила она, просовывая в колготки распухшую ногу.
– Никогда? – робко спросил он, пожимая плечами.
Еще один шаловливый мальчишка.
– Никто не должен знать об этом, для твоей же собственной пользы, не только для моей. Пожалуйста.
– Конечно, – сказал он и нервно ее поцеловал.
Она не поддастся панике. Паника непроизводительна. У нее совещание в Питтсбурге в одиннадцать.
С днем рождения
Раньше Барри казалось, что жизнь движется вперед и вверх. А теперь она шла по кругу. Это открытие настигло его на тренажере: я – белка в колесе. Каждый год он говорил, что собирается отвести часть времени на благотворительную работу, станет политически активным, будет чаще ходить на концерты. И каждый год у него не доходили руки. Ничто не менялось. Жизнь была бесконечна. Жизнь была полна позора. Шкаф, в котором когда-то висели костюмы Джастин, был так пуст, что ему чудился сквозняк.
Приближался его день рождения. Если он не найдет работу, то умрет. Просто лопнет. Совершит самоубийство?
Ха. Он сидел на лавке в «Строберри филдс» и читал «Нью-Йорк пост». Он теперь на нее подсел. Никаких редакторских статей и никаких новостей. Но она несравненна в своей местечковой жестокости и полна сплетен о знаменитостях.
Толпы японских туристов, указывающих руками на «Дакоту», сводили его с ума. Трагедии, от которых кровь стынет в жилах, превращаются в хороший повод щелкнуть «мыльницей» из окна туристического автобуса. Можешь подняться, но затем тебе предстоит упасть. Это и есть Америка. Великие низвергаются: их пристреливают, они совершают убийства, супружеские измены, воруют, жестоко обращаются с детьми. И вся прелесть состоит в том, что все это можно посмотреть по телевизору или прочесть об этом в «Пост».
Нет, так высоко Барри не поднимался.
Но чего он ждет? Джастин ему не позвонит. Из компании «Леди люкс» ему не позвонят. Он сжег свою жизнь, как бикфордов шнур, а теперь жаждет одобрения. Был конец августа, все уехали из города. В наши дни не так-то просто случайно встретить на улице учителя-йога.
Он сосал леденец на палочке в изнывающем от жары парке. У Джастин нашлась бы с собой бумажная салфетка. Барри дразнил бы ее, а она бы настаивала, чтобы он вытер руки. Если позвонить ей, это ни к чему не приведет. Он только потеряет шанс, что она может по нему заскучать, если позвонит слишком скоро. Ему нужно разобраться со своей жизнью и научиться себя вести, это правда.
Может, она позвонит ему в день рождения. Он прослушал все сообщения на своем автоответчике, оставленные еще тогда, когда люди хотели с ним разговаривать. Послания Джастин были лаконичны, сжаты и иногда лукавы. Его сердце переполняли чувства. Он старался добиться ее внимания, а у нее не хватало времени, наступал последний срок сдачи чего-нибудь, приближалась конференция, умирала бабушка и параллельно проходили еще три активных продажи. А тут еще он, дергает ее. Он мог понять теперь, что она имела в виду, когда говорила: «Кому это нужно?»
Наконец наступил его тридцать пятый день рождения, и ничего не случилось. Просто еще один день. Когда зазвонил телефон, это оказалась его мать. Джастин не позвонила, да по сути, он и не ждал этого. Ему хотелось оплакивать безвозвратно уходящую жизнь, прошедшую молодость. Но всегда можно возложить надежду на новый день, новый месяц, новый год.
Итак, меняем отношение к жизни: осознание собственной вины и собственного ничтожества никуда его не приведет. Поэтому он двинется вперед! Займет активную позицию, организует свою жизнь! С этой минуты каждое мгновение каждого дня он будет жить в направлении избранной цели.
Это было утомительно. Барри залез в кровать с коробкой «Лаки чармс» и посмотрел новости. И спортивные программы, и ток-шоу. Разведенка, наверное, думает: «Целый день телевизор… неудачник».
Он пошел к дантисту. Тот разливался соловьем по поводу своего сказочного отпуска в Анголе.
– В один прекрасный день, Барри, с прекрасной спутницей, – добавил он самодовольно.
Что, теперь нельзя уже и к зубному сходить, чтобы об этом не напомнили? У него это на лбу написано?
Барри посмотрел в зеркало и простил себя за все. И всех вокруг. За все. Он просто живет своей жизнью. И разведенка просто живет как живется. Дантист, скорее всего, ничего плохого не имел в виду. Барри вышел на улицу в просветленном настроении и поблагодарил Вест-Энд-авеню просто за то, что она есть. Его сердце было преисполнено любви, но скоро он вспотел. А потом оступился и попал сандалием в кучу дерьма.
Бог занимается психологическими исследованиями, и Барри определенно входит в контрольную группу.

ГЛАВА 18
Не самая лучшая мысль
Джастин сидела на шестнадцатом этаже в комнате для совещаний вместе с генеральным директором «Пресижн инструментс» Винсентом Барри (Господь – истинный комедиограф), с его юристами, его экономистами и штатным судебным поверенным. Король пинцетов унаследовал преуспевающее дело, но столкнулся со спадом спроса на стальной инструмент, слишком много потратил на расширение присутствия на рынке хирургического оборудования, а потом оказался на мели и не смог провести модернизацию. Во время совещания в Питтсбурге во вторник брокер из Филадельфии убедил его продать дело по частям. Сегодняшние обсуждения в здании «Пэкер Брибис» были посвящены полной ликвидации.
Джастин не знала почти ничего про Никки Лукаша. Он родился в Бостоне, занимался плаваньем, он не ест рыбу. Она полагала, что он католик, но он об этом никогда не говорил, да и ни о чем другом, если она не начинала разговор первой. В каком-то смысле ей казалось, что даже Митча она знает лучше, чем Никки, – странно, учитывая, что она недавно спала с ним (даже если это заняло всего полторы минуты) и, может быть, носит сейчас его ребенка.
Ой! О чем это она думает?
Винсент Барри был лысым мужчиной с мясистым белым лбом и привычкой вставлять в свою речь «это» где ни попадя:
– Мой, это, брокер сказал, что, это, во-первых, следует продать питтсбургские заводы, – бубнил он взволнованно. Барри не выглядел бы так ужасно, даже если бы полностью облысел, – у него хорошая форма головы.
– Простите, но эта мелкая распродажа не имеет смысла, – пришлось вставить Джастин. – Ваше оборудование устарело, цеха в беспорядке, и вы ни за что не вернете вложенных денег. Но если вы сохраните два завода и продолжите производство, то вернетесь на рынок уже через два года.
– Ну, конечно, это вариант, – сказал один из экономистов, – но мы думали, лучше продать побыстрее, чтобы устранить тревогу, от которой лихорадит всю компанию.
– Если вы сделаете так, то сохраните рабочие места, – добавила она.
– Я не могу платить за эти рабочие места, – сухо отозвался Винсент Барри.
– Штат Пенсильвания даст вам субсидии, – заверила она его. – Банки профинансируют остальное. Вам лично почти не придется ни за что отвечать.
Он встал.
– Какого, это, хрена, ты, по-твоему, здесь делаешь?
Очередной галантный клиент.
– Прошу прощения?
– Это я прошу прощения, но я спрашиваю, это, тебя, какого хрена ты, по-твоему, здесь, это, делаешь? – Он был не только уродлив лицом, но еще и коротконог и толст. – Мы, это, не без причины выгоняем, это, людей. Мы, это, РАЗОРЯЕМСЯ.
Она не обратила внимания на тон.
– Но это не будет вам ничего стоить и позволит сохранить 219 рабочих мест. Почему бы вам так не сделать?
– Это, Джо? – окликнул он посеревшего судебного поверенного.
– МЫ здесь клиент, мисс Шифф, – тихо сказал Джо.
– Вы думаете, мы здесь, это, занимаемся благотворительностью?
Все посмотрели на нее.
– Но вам же нечего терять, – начала она, но клиент ее перебил.
– Звони, это, партнеру, – сказал он. – С меня, это, хватит.
Она попросила Митча позвонить Дриггсу и осторожно прошла по застланному ковровым покрытием коридору в свой кабинет. Она рассуждала абсолютно здраво. Но по отношению к людям, которые имеют власть, такое поведение ставит тебя под удар.
Она взяла трубку, чтобы позвонить Роберте. Нет: она всегда так делает. Надо прекращать.
Никки прав. Она отдавала им все, что у нее было, отдавала с религиозной отрешенностью, постоянно, не задумываясь. А сейчас все, ради чего она трудилась, отправилось на помойку из-за эгоистичных капризов лысого, глупого, расточительного короля пинцетов с дурацкими словами-паразитами.
Дриггс ворвался, не постучав.
– Я не понимаю, как ты могла такое сказать, Джастин, – завопил он в бешенстве, весь потный. – Я думаю, ты испортила на хрен наши отношения с этим клиентом, Джастин. Что с тобой ТАКОЕ?
Маленький, крохотный человечек с высоким, писклявым голосом. Он регулярно отчитывал ее и ставил в неловкое положение.
– Я сделала то, что считала правильным, – сказала она, не повышая голоса.
– Да заткнись ты, Шифф, – презрительно бросил он. – Сейчас немного поздновато заводить принципы.
– Вы правы, и я не собираюсь с вами ругаться. Клиент может иметь с данного момента дело с вами и с Митчем. Мне все равно.
– ТЕБЕ ВСЕ РАВНО? – крикнул он, чуть не задохнувшись от ярости, и пнул ее стул, отчего ее бумаги разлетелись по полу.
– Да. – Она непроизвольно рассмеялась, подняла бумаги с пола и положила их обратно в папку.
Он выхватил папку и со всей силы шарахнул кулаком об дверь, выходя.
Почему она всегда пытается разумно разговаривать с агрессивным, неразумным человеком?
__________
Джастин уложила вещи в сумку через плечо и вышла. Она купила кофе со льдом и побрела домой сквозь обжигающую жару. Было только четыре часа дня.
За столом дома она позвонила по шести телефонам: два агента, три клиента и «Уитмен Склар». Она открыта для деловых контактов. Любой, кто захочет, может ее нанять. Она разговаривала с автоответчиками и занятыми людьми, которые обещали перезвонить.
В пять тридцать позвонил Митч с вопросами.
– Я, это, предложила бы, это, тебе посмотреть в, это, папке, – пошутила Джастин.
– Дриггс вышел на тропу войны, – нервно прошептал он. – У него руки то краснеют, то синеют. Я в жизни его таким злым не видал.
– Сделай свое дело хорошо, и ты будешь его лучшим другом, – посоветовала она. Именно так она когда-то поднялась на эту ступеньку и стала «хорошей девочкой Фарло» – заняла место кого-то, кто оступился однажды, после долгих лет преданной службы.
И вот теперь она бродит по дому, не зная, чем заняться.
Какой смысл в ее жизни? Стать как можно скорее партнером в этой фирме. Зачем? Она даже не смогла вспомнить. Это было так же абсурдно, как убежать с цирком. Так-то по крайней мере можно добиться аплодисментов. Она не хочет дни и ночи тратить на то, чтобы копошиться в этой куче социально непригодных людей, только для того, чтобы повыше взобраться по их головам.
Ей хотелось поговорить с Барри. Она не может звонить ему, пока не узнает, беременна ли она. Было еще слишком рано, чтобы тест дал точные результаты. Придется переждать. Она приняла душ, побрила ноги, обесцветила волоски над верхней губой и выщипала брови инструментом конкурента.
В девять Джастин не выдержала. Она надела свободное льняное платье и прошла пешком двадцать один квартал до дома Никки. Он был дома, при галстуке. Она не смогла отказать себе в удовольствии подразнить его немного, и у нее мелькнуло воспоминание о барочном халате Барри.
Никаких Барри – она переключила внимание на Никки, который втянул ее в квартиру своими тонкими пальцами и поцеловал, сильно, медленно, закрыв глаза. В нем была глубина, но он был незнакомцем… Станет ли он когда-нибудь ближе, можно ли будет на него положиться? Барри все время ей что-то говорил – что он думает, что имеет в виду, спрашивал, что она думает, что хочет сказать. Сможет ли она общаться с человеком, который не выражает никаких эмоций, не выдает своих мыслей и говорит только если к нему обращаются?
Будто прочитав ее мысли, он откашлялся и заговорил:
– Я только что вернулся.
– М-м-м, – сказала она, снимая с него галстук.
– Я слышал о том, что случилось, – сказал он, прикасаясь к ее щеке.
– Большинство людей проходят через этот кризис раньше.
– Почему с тобой этого не случилось?
– Понятия не имею, – сказала она, устраиваясь на диване и сбрасывая туфли. – Я была очень сосредоточенна. Я хотела, как лучше.
– Ты – лучше всех, – заверил он, нависая над ней. Барри был высокого роста – но это каким-то образом никогда не было заметно.
– Ты очень милый.
– Кажется, у меня сейчас кризис, – сказал он, но она не хотела об этом разговаривать.
Джастин притянула его к себе и начала расстегивать его рубашку. Разговор прекратился. У него был впалый живот. Ребра можно пересчитать. Ей не хватало Барри. Она притянула его лицо к себе и поцеловала шрам; этого было недостаточно. Она просто использует Никки, разве нет? Он ей нравится. Вопросов нет, это ни к чему не приведет, даже если она беременна.
Не может быть, чтобы она была беременна. Он расстегнул ее платье и начал ласкать ее.
У нее, наверное, будут проблемы с зачатием, если она и захочет когда-нибудь забеременеть.
Она старалась не замечать, что он целует ее не так, и трет ее руки и ноги, будто шлифует. Все было не так.
– Никки, – сказала она, задыхаясь от того, что ей пришлось сопротивляться.
– Да? – отозвался он, как будто она позвонила ему по телефону.
– Мне кажется, не надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47