https://wodolei.ru/catalog/mebel/tumba-bez-rakoviny/
Ты не только стал персоной нон грата, но теперь любой, кто станет разговаривать с тобой или о тебе, подозревается в измене. И я должен тебе сказать, что если ты попробуешь пойти в «Дженерал фудс» или появишься на рынке с хорошим салатным соусом, они затаскают тебя по судам.
__________
Он побрился и надел костюм, чтобы идти на хоккей, как будто пришел прямо из офиса. Кэрол начала вызывать у него ненависть. Он встретился с Джастин в «Гарден». По ее липу он понял, что она не желает слышать ничего, кроме «Дорогая, я нашел работу получше и начинаю завтра». Она что, до тех самых пор будет в плохом настроении?
Они нырнули в грохот стадиона. Игра началась, и вот они здесь, точь-в-точь преуспевающие еврейские мамаша и папаша с твердыми убеждениями. Кэрол тепло расцеловала его и сразу же принялась тереть ему щеку большим пальцем, чтобы убрать помаду. Он отстранился.
– Джастин говорит, тебя повысили, Барри, – воскликнула Кэрол, блеснув влажными коричневыми губами.
– Это было некоторое время назад, – сказал он. Джастин взяла его за руку.
– Нам следует чаще видеться, – Кэрол кивнула и активно включилась в происходящее: толпа вопила. На льду завязалась драка; Кэрол разразилась воодушевляющими возгласами, Джин мрачно жевал арахис. Джастин достала пакет с морковкой. Она сегодня с ним почти не разговаривала. Барри чувствовал, как они подталкивают его в зад коленом – Джастин, Кэрол. Найди работу, любую работу, не эту работу, такую работу, чтобы нам не приходилось тебя стыдиться.
Одного из игроков прижали к оргстеклу, окружающему каток, Кэрол вопила:
– Бей его! Хватай ублюдка! Кровожадная дикарка. Она проехалась бы на коньках по его лицу и не оглянулась бы. Джастин не обращала на него внимания. Она стыдится его. И гордится своей матерью. Эта женщина за всю жизнь и дня не проработала, но он, он – грязь у нее под ногами. Барри похолодел до мозга костей.
Он наклонился к ней и сказал:
– Я хочу уйти.
– Нет, – Джастин не взглянула на него. – Подожди перерыва, ладно? Я пойду с тобой.
– Я хочу уйти сейчас.
– Хорошо. Иди.
Это было мучительно. Они остались до первого перерыва, попрощались, взяли такси до дома, не перекинувшись и словом, и заснули по отдельности в одной кровати.
В среду утром его разбудил звонок из «Бурлин-гейм Клэрис Уайт» – адвокатской конторы компании. Ему запрещалось работать на прямых конкурентов. Более того, ему запрещалось в течение пяти лет работать с любой из тех категорий товаров, с какими он работал в «Мейплвуд Акрс». И далее, ему было запрещено работать в любых филиалах, дочерних компаниях, розничных торговых предприятиях, подрядных организациях и агентствах «Мейплвуд Акрс» – навсегда. Кроме того, ему запрещалось работать с любым продуктом в любой категории, в которой на данный момент представлены – или могут быть представлены – товары «Мейплвуд Акрс», в течение пяти лет. Если он попробует нарушить какое-либо из вышеперечисленных условий, на него подадут в суд. Они незамедлительно пришлют ему некоторые бумаги, которые срочно требуют его подписи.
Ему нужен адвокат. С одним из них он живет. Его охватило странное спокойствие. Есть еще много вещей, которые можно продавать, кроме еды. Он позвонил агенту.
– Я хотел бы пояснить свою цель. Это не обязательно должна быть еда. Даже лучше, если это будет не еда.
– Что, вы говорите, у вас там произошло? Ладно, пришлите мне по факсу ваше резюме.
Наконец наступила пятница. И он опоздал, как будто у него недостаточно свободного времени. Он заехал на свое старое парковочное место. Рекс, охранник, с которым они часто трепались про футбол, теперь заставил его расписаться в журнале, оставить права и надеть бейдж посетителя. Барри собирался подняться по лестнице пешком, чтобы не сталкиваться с людьми, которых не хотелось видеть. Но ему не нужны были проблемы еще и с охраной. Он ждал лифта совсем один и чувствовал себя значительно более виноватым, чем он на самом деле был, – ощущение было до боли знакомое.
Вслед за ним в лифт зашел Слэймейкер с двумя людьми из отдела продаж.
– Привет! – Барри обрадовался, увидев знакомое лицо.
Слэймейкер дружелюбно кивнул и продолжал разговор, как будто Барри здесь не было.
Проявить чрезмерный энтузиазм в лифте и немедленно получить щелчок по носу – в этом тоже было что-то странно знакомое. Райнекер был прав: Слэймейкер ему не друг.
Все женщины в отделе персонала до единой выщипали себе брови в ниточку. Зачем? Его отвели в пустую комнату, где дали дощечку для письма с зажимом и кучу бланков. В конце концов в комнату вошла густо накрашенная женщина с папкой в руках и закрыла за собой дверь.
– Можно увидеть моего бывшего начальника?
– Конечно. А вот это – для разрешения налоговых вопросов, – изрекла она и вынула из папки многостраничный бланк государственного образца. – Я поставила желтые стрелочки там, где вам следует расписаться. А теперь ваша страховка…
– Я сорвался с цепи, но у меня были на то причины.
– Я не хочу ничего знать, – сказала она с непроницаемым лицом. – А теперь страховка. Ваше здоровье будет застраховано до того момента, пока вы не получите новую должность…
– Они уже нашли мне замену?
– …включая работу на полставки и на полную ставку, где страхование здоровья не осуществляется. Теперь вам нужно заполнить заявление об отказе от прав на…
Отдав свое удостоверение и электронный пропуск и получив чек-расчет (ему посчитали День Самосожжения за половину рабочего дня), он вернулся на свой старый этаж, чувствуя себя пенсионером.
Териакис и еще несколько деловых костюмов, заметив его появление, сгруппировались, выставив наружу спины, как стая животных. Пусть будет так. Он отсалютовал Донне.
– Выглядишь ты неплохо, но пару костей в языке тебе бы не помешали, – ухмыльнулась она, кивая ему с нахальным видом.
Развязная девчонка и ничего больше. Барри не стал задерживаться, ему хватило доказательств, что их приятельские отношения, оказывается, не шли дальше коротких шутливых замечаний.
Секретарша Эберхарта кивнула ему, но не остановила.
Он вошел со словами:
– Я только хотел сказать, как сильно я сожалею о своих словах, – Барри произнес это без тени смущения. Ему действительно было очень жаль.
– Принято, – сухо сказал человечек, подписывая бумаги за своим огромным столом, как будто никакого Барри здесь не было.
– Я чувствую себя дураком.
– Ты и есть дурак, – бросил Эберхарт, поднимая глаза. – И очень жаль, потому что конфеты получились интересные и ты очень неплохо работал со своей группой.
Он предлагает ему вернуться на работу? Вряд ли.
Эберхарт опять склонился над своими бумагами. Барри тихо попрощался и быстро пошел по коридору к Райнекеру. С каждым шагом у него было все легче на душе.
– Закрой дверь, – сказал Райнекер с ядом в голосе.
Дерево стояло в углу кабинета. Издеваясь над ним.
– Ты – болван, – начал Райнекер.
– Скорее всего, ты прав, – устало согласился Барри. Ему не хотелось, чтобы его сейчас отчитывали. Перед тем, кому он нахамил, он уже извинился. Он не собирался извиняться за то, что делал свою работу. – Я хочу забрать дерево.
– Нельзя.
– Почему? Вам не понравилась упаковка и вы не собираетесь использовать это дерево. Оно будет просто пылиться в углу – Ему было так легко, что он почти не чувствовал своего веса.
– Упаковка мне нравилась, – заявил Райнекер почти свирепо. – Мы не использовали ее из-за конфликта. Ты что, дитя малое?
Ему было легко и свободно, как никогда, они с Райнекером уже не были звеньями единой цепи.
– Слушай, перед Эберхартом я извинился…
– Сукин ты сын.
– Следи, что говоришь.
– Ты, тупой сукин сын, – заорал Райнекер. – Если бы ты только принял подачу, то мог бы сам диктовать условия.
– Чушь собачья.
Он за этим и пришел? Райнекер был взбешен. На виске у него пульсировала жилка, а шея покраснела и пошла пятнами.
– Значит так, никто здесь тебе помогать не собирается. И думать не смей о том, чтобы работать в будущем с пищевыми продуктами. Никогда. И на твоем месте, – Райнекер угрожающе поднял палец, – я бы не стал просить у Херна рекомендации. Ты его поставишь в очень неловкое положение.
Никаких причин торчать здесь и выслушивать новые оскорбления у Барри не было.
– Ладно, тогда пока, – сказал он и протянул руку. Райнекер машинально ее пожал, обоим стало противно. Дурацкий обычай, ведь на самом деле хочется набить ему морду.
Ну ладно, вот и все. Но когда он вошел в собственный кабинет, его захлестнуло отчаяние. Это была хорошая работа. Он сел за свой стол. Ему стало невероятно тяжело.
Эмили упаковала по коробкам все вещи в своем закутке, она совершенно отчетливо ждала, когда он очистит место. Пласт смотрел на него с того конца коридора. Он не посмеет зайти. Полезно быть парией. Барри начал ссыпать вещи в пластиковый пакет.
– Привет. – В дверях стоял Пласт. Лоб его испещряли морщины. Руки в карманах, плечи подпирают стену. – Я не знаю, что тебе сказать.
– Я тоже.
– Что собираешься делать?
– Понятия не имею. Позвонил агенту по найму.
– Рэю Баджеру? Не надейся на него. Подумай про агентства, – осторожно посоветовал Пласт. – Ни одно из наших тебя никогда не возьмет, но есть другие.
– Это хороший совет.
– Или подумай про косметику. Там более творческий подход.
– Спасибо. – Вот теперь Барри почувствовал себя по-настоящему ужасно. – С тобой было приятно работать, – вздохнул он, даже не зная точно, солгал ли из чувства вины, или сказал то, чего просто раньше не осознавал. Они пожали друг другу руки. Пласт ушел, а он остался один посреди беспорядка.
Вошла мисс Эмили Кинг, закрыла дверь и села, скрестив руки на груди. Только этого не хватало.
– Круто, – изрекла она. Сейчас эта мышка-повитушка добавит свою щепотку соли на его раны.
Убирайся.
– Что?
– Я только хотела тебе сказать, – серьезно начала она, – на меня твой поступок произвел огромное впечатление. На такое нужно настоящее мужество.
Вот куда это мужество его привело. Ему бы придумать какой-нибудь умный ответ, но не получилось.
– Мне пора, – бросил он и вышел со своим жалким пластиковым пакетиком.
Полное отсутствие какого-либо сочувствия на лицах, когда он выходил из здания, будет, наверное, преследовать его до конца жизни. Он вернул пропуск посетителя и сел в машину.
И что дальше?
ГЛАВА 14
Происхождение
Через две недели после появления в «Уоллстрит джорнал» объявления о закрытии «Мингус Ресник» Винса пригласили на финальное собеседование в «Грубер-Стенк».
– Тебе нужно только произвести впечатление на парочку вождей, – дружелюбно подбодрил его Рик Эрли. – Это будет несложно, учитывая твое происхождение, твое резюме и твое природное обаяние.
Эрлих подвел его к пожилому человеку с глазами без век и парой седых волосков на лысине, усеянной старческими пятнами.
– Джарвис, – буркнул человек, не улыбаясь. Это был партнер-управляющий.
Эрлих исчез. Винс пошел за Джарвисом в его кабинет. Комната была пуста. Лампа отбрасывала желтый свет на голый стол с аккуратным, но старым на вид ежедневником. На стенах не было ни диаграмм, ни бумаг. Этот человек все держал в голове.
Джарвис посмотрел на него не мигая, как будто говоря: «Ну и?»
Винс тут же вспотел. Скорей бы это кончилось.
– Очень рад с вами познакомиться, сэр. У вас тут немаленькое учреждение, впечатляет.
Джарвис откинулся на спинку стула и сказал, почти не шевеля губами:
– Чему вас научила сделка с Ван Лейером?
– Терпению. – Винс попробовал улыбнуться.
– И все? Вы сидели и ждали?
Винс ненавидел таких людей. Он набрал в грудь воздуха.
– Ну, не совсем. Мы вели себя достаточно активно. – Ты дай мне эту долбаную работу, а я тебе ее сделаю. Не заставляй меня рассказывать, почему я ее заслуживаю. – Но им всегда было нужно, чтобы мы проанализировали еще что-то. – Джарвис смотрел на него, не двигаясь. – С начала работы над сделкой и до последней подписи прошло какое-то время, случалось всякое: заканчивался срок действия контрактов, принимались новые законы. И все исследования, все переговоры каждый раз приходилось начинать по-новой.
У Винса не было ни таланта, ни каких-то особых навыков. Вот эта ситуация – крайнее напряжение нервной системы и лишенный всякого энтузиазма взгляд собеседника – была квинтэссенцией всех его прошлых собеседований. А их у него было немного – он обычно получал работу, на которую претендовал. Сюрприз!
– Почему понадобилось столько времени? Слава тебе господи, нейтральный вопрос.
– Ну, нельзя же убедить людей продать нечто, если они не хотят ничего продавать.
– Чушь, – просто сказал Джарвис, переплетая пальцы. – Все продается. У каждого есть своя цена. Возьмем, например, вашего отца, – продолжал он. – У него есть цена. Выше, чем у многих других, конечно, но и у него есть цена.
Винс ничего не сказал. Он уже давно перестал спрашивать людей, которые настойчиво приплетали к разговору его отца, откуда они его знают. Он подумал, какова, интересно, его собственная цена. Полтора доллара. Серьезно. Он бы выбежал сейчас из этой комнаты за полтора доллара.
– Спасибо, что нашли для меня время, – сказал Винс в конце. Джарвис безразлично пожал ему руку и вернулся к своей настоящей работе.
Винс отправился в кабинет Эрлиха, где на столе лежали бумаги, на стенах чего только не висело и под лампами дневного света кипела жизнь.
– У тебя есть какие-то дела или контакты на прошлой работе, которые ты мог бы принести к нам? – с надеждой спросил Эрлих. Винс понял: если он принесет сюда хоть одну сделку, Эрлих будет разочарован, а Джарвис – удивлен.
– У меня устойчивые взаимоотношения со значительной частью моих клиентов, но последуют ли они за мной, я не знаю.
– Твоя скромность тебе идет, – усмехнулся Эрлих и сделал ему более щедрое предложение, чем Винс ожидал. Он согласился. Вот так просто. Какая-то опасность была совсем близко, но прошла стороной. Наверное, недостаточно близко. Он знал, почему ему предложили работу.
Лучший период в твоей жизни
Стояла роскошная, пышная майская погода, а Пиппа писала очередной реферат в душных недрах библиотеки, разрываясь от желания сбежать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
__________
Он побрился и надел костюм, чтобы идти на хоккей, как будто пришел прямо из офиса. Кэрол начала вызывать у него ненависть. Он встретился с Джастин в «Гарден». По ее липу он понял, что она не желает слышать ничего, кроме «Дорогая, я нашел работу получше и начинаю завтра». Она что, до тех самых пор будет в плохом настроении?
Они нырнули в грохот стадиона. Игра началась, и вот они здесь, точь-в-точь преуспевающие еврейские мамаша и папаша с твердыми убеждениями. Кэрол тепло расцеловала его и сразу же принялась тереть ему щеку большим пальцем, чтобы убрать помаду. Он отстранился.
– Джастин говорит, тебя повысили, Барри, – воскликнула Кэрол, блеснув влажными коричневыми губами.
– Это было некоторое время назад, – сказал он. Джастин взяла его за руку.
– Нам следует чаще видеться, – Кэрол кивнула и активно включилась в происходящее: толпа вопила. На льду завязалась драка; Кэрол разразилась воодушевляющими возгласами, Джин мрачно жевал арахис. Джастин достала пакет с морковкой. Она сегодня с ним почти не разговаривала. Барри чувствовал, как они подталкивают его в зад коленом – Джастин, Кэрол. Найди работу, любую работу, не эту работу, такую работу, чтобы нам не приходилось тебя стыдиться.
Одного из игроков прижали к оргстеклу, окружающему каток, Кэрол вопила:
– Бей его! Хватай ублюдка! Кровожадная дикарка. Она проехалась бы на коньках по его лицу и не оглянулась бы. Джастин не обращала на него внимания. Она стыдится его. И гордится своей матерью. Эта женщина за всю жизнь и дня не проработала, но он, он – грязь у нее под ногами. Барри похолодел до мозга костей.
Он наклонился к ней и сказал:
– Я хочу уйти.
– Нет, – Джастин не взглянула на него. – Подожди перерыва, ладно? Я пойду с тобой.
– Я хочу уйти сейчас.
– Хорошо. Иди.
Это было мучительно. Они остались до первого перерыва, попрощались, взяли такси до дома, не перекинувшись и словом, и заснули по отдельности в одной кровати.
В среду утром его разбудил звонок из «Бурлин-гейм Клэрис Уайт» – адвокатской конторы компании. Ему запрещалось работать на прямых конкурентов. Более того, ему запрещалось в течение пяти лет работать с любой из тех категорий товаров, с какими он работал в «Мейплвуд Акрс». И далее, ему было запрещено работать в любых филиалах, дочерних компаниях, розничных торговых предприятиях, подрядных организациях и агентствах «Мейплвуд Акрс» – навсегда. Кроме того, ему запрещалось работать с любым продуктом в любой категории, в которой на данный момент представлены – или могут быть представлены – товары «Мейплвуд Акрс», в течение пяти лет. Если он попробует нарушить какое-либо из вышеперечисленных условий, на него подадут в суд. Они незамедлительно пришлют ему некоторые бумаги, которые срочно требуют его подписи.
Ему нужен адвокат. С одним из них он живет. Его охватило странное спокойствие. Есть еще много вещей, которые можно продавать, кроме еды. Он позвонил агенту.
– Я хотел бы пояснить свою цель. Это не обязательно должна быть еда. Даже лучше, если это будет не еда.
– Что, вы говорите, у вас там произошло? Ладно, пришлите мне по факсу ваше резюме.
Наконец наступила пятница. И он опоздал, как будто у него недостаточно свободного времени. Он заехал на свое старое парковочное место. Рекс, охранник, с которым они часто трепались про футбол, теперь заставил его расписаться в журнале, оставить права и надеть бейдж посетителя. Барри собирался подняться по лестнице пешком, чтобы не сталкиваться с людьми, которых не хотелось видеть. Но ему не нужны были проблемы еще и с охраной. Он ждал лифта совсем один и чувствовал себя значительно более виноватым, чем он на самом деле был, – ощущение было до боли знакомое.
Вслед за ним в лифт зашел Слэймейкер с двумя людьми из отдела продаж.
– Привет! – Барри обрадовался, увидев знакомое лицо.
Слэймейкер дружелюбно кивнул и продолжал разговор, как будто Барри здесь не было.
Проявить чрезмерный энтузиазм в лифте и немедленно получить щелчок по носу – в этом тоже было что-то странно знакомое. Райнекер был прав: Слэймейкер ему не друг.
Все женщины в отделе персонала до единой выщипали себе брови в ниточку. Зачем? Его отвели в пустую комнату, где дали дощечку для письма с зажимом и кучу бланков. В конце концов в комнату вошла густо накрашенная женщина с папкой в руках и закрыла за собой дверь.
– Можно увидеть моего бывшего начальника?
– Конечно. А вот это – для разрешения налоговых вопросов, – изрекла она и вынула из папки многостраничный бланк государственного образца. – Я поставила желтые стрелочки там, где вам следует расписаться. А теперь ваша страховка…
– Я сорвался с цепи, но у меня были на то причины.
– Я не хочу ничего знать, – сказала она с непроницаемым лицом. – А теперь страховка. Ваше здоровье будет застраховано до того момента, пока вы не получите новую должность…
– Они уже нашли мне замену?
– …включая работу на полставки и на полную ставку, где страхование здоровья не осуществляется. Теперь вам нужно заполнить заявление об отказе от прав на…
Отдав свое удостоверение и электронный пропуск и получив чек-расчет (ему посчитали День Самосожжения за половину рабочего дня), он вернулся на свой старый этаж, чувствуя себя пенсионером.
Териакис и еще несколько деловых костюмов, заметив его появление, сгруппировались, выставив наружу спины, как стая животных. Пусть будет так. Он отсалютовал Донне.
– Выглядишь ты неплохо, но пару костей в языке тебе бы не помешали, – ухмыльнулась она, кивая ему с нахальным видом.
Развязная девчонка и ничего больше. Барри не стал задерживаться, ему хватило доказательств, что их приятельские отношения, оказывается, не шли дальше коротких шутливых замечаний.
Секретарша Эберхарта кивнула ему, но не остановила.
Он вошел со словами:
– Я только хотел сказать, как сильно я сожалею о своих словах, – Барри произнес это без тени смущения. Ему действительно было очень жаль.
– Принято, – сухо сказал человечек, подписывая бумаги за своим огромным столом, как будто никакого Барри здесь не было.
– Я чувствую себя дураком.
– Ты и есть дурак, – бросил Эберхарт, поднимая глаза. – И очень жаль, потому что конфеты получились интересные и ты очень неплохо работал со своей группой.
Он предлагает ему вернуться на работу? Вряд ли.
Эберхарт опять склонился над своими бумагами. Барри тихо попрощался и быстро пошел по коридору к Райнекеру. С каждым шагом у него было все легче на душе.
– Закрой дверь, – сказал Райнекер с ядом в голосе.
Дерево стояло в углу кабинета. Издеваясь над ним.
– Ты – болван, – начал Райнекер.
– Скорее всего, ты прав, – устало согласился Барри. Ему не хотелось, чтобы его сейчас отчитывали. Перед тем, кому он нахамил, он уже извинился. Он не собирался извиняться за то, что делал свою работу. – Я хочу забрать дерево.
– Нельзя.
– Почему? Вам не понравилась упаковка и вы не собираетесь использовать это дерево. Оно будет просто пылиться в углу – Ему было так легко, что он почти не чувствовал своего веса.
– Упаковка мне нравилась, – заявил Райнекер почти свирепо. – Мы не использовали ее из-за конфликта. Ты что, дитя малое?
Ему было легко и свободно, как никогда, они с Райнекером уже не были звеньями единой цепи.
– Слушай, перед Эберхартом я извинился…
– Сукин ты сын.
– Следи, что говоришь.
– Ты, тупой сукин сын, – заорал Райнекер. – Если бы ты только принял подачу, то мог бы сам диктовать условия.
– Чушь собачья.
Он за этим и пришел? Райнекер был взбешен. На виске у него пульсировала жилка, а шея покраснела и пошла пятнами.
– Значит так, никто здесь тебе помогать не собирается. И думать не смей о том, чтобы работать в будущем с пищевыми продуктами. Никогда. И на твоем месте, – Райнекер угрожающе поднял палец, – я бы не стал просить у Херна рекомендации. Ты его поставишь в очень неловкое положение.
Никаких причин торчать здесь и выслушивать новые оскорбления у Барри не было.
– Ладно, тогда пока, – сказал он и протянул руку. Райнекер машинально ее пожал, обоим стало противно. Дурацкий обычай, ведь на самом деле хочется набить ему морду.
Ну ладно, вот и все. Но когда он вошел в собственный кабинет, его захлестнуло отчаяние. Это была хорошая работа. Он сел за свой стол. Ему стало невероятно тяжело.
Эмили упаковала по коробкам все вещи в своем закутке, она совершенно отчетливо ждала, когда он очистит место. Пласт смотрел на него с того конца коридора. Он не посмеет зайти. Полезно быть парией. Барри начал ссыпать вещи в пластиковый пакет.
– Привет. – В дверях стоял Пласт. Лоб его испещряли морщины. Руки в карманах, плечи подпирают стену. – Я не знаю, что тебе сказать.
– Я тоже.
– Что собираешься делать?
– Понятия не имею. Позвонил агенту по найму.
– Рэю Баджеру? Не надейся на него. Подумай про агентства, – осторожно посоветовал Пласт. – Ни одно из наших тебя никогда не возьмет, но есть другие.
– Это хороший совет.
– Или подумай про косметику. Там более творческий подход.
– Спасибо. – Вот теперь Барри почувствовал себя по-настоящему ужасно. – С тобой было приятно работать, – вздохнул он, даже не зная точно, солгал ли из чувства вины, или сказал то, чего просто раньше не осознавал. Они пожали друг другу руки. Пласт ушел, а он остался один посреди беспорядка.
Вошла мисс Эмили Кинг, закрыла дверь и села, скрестив руки на груди. Только этого не хватало.
– Круто, – изрекла она. Сейчас эта мышка-повитушка добавит свою щепотку соли на его раны.
Убирайся.
– Что?
– Я только хотела тебе сказать, – серьезно начала она, – на меня твой поступок произвел огромное впечатление. На такое нужно настоящее мужество.
Вот куда это мужество его привело. Ему бы придумать какой-нибудь умный ответ, но не получилось.
– Мне пора, – бросил он и вышел со своим жалким пластиковым пакетиком.
Полное отсутствие какого-либо сочувствия на лицах, когда он выходил из здания, будет, наверное, преследовать его до конца жизни. Он вернул пропуск посетителя и сел в машину.
И что дальше?
ГЛАВА 14
Происхождение
Через две недели после появления в «Уоллстрит джорнал» объявления о закрытии «Мингус Ресник» Винса пригласили на финальное собеседование в «Грубер-Стенк».
– Тебе нужно только произвести впечатление на парочку вождей, – дружелюбно подбодрил его Рик Эрли. – Это будет несложно, учитывая твое происхождение, твое резюме и твое природное обаяние.
Эрлих подвел его к пожилому человеку с глазами без век и парой седых волосков на лысине, усеянной старческими пятнами.
– Джарвис, – буркнул человек, не улыбаясь. Это был партнер-управляющий.
Эрлих исчез. Винс пошел за Джарвисом в его кабинет. Комната была пуста. Лампа отбрасывала желтый свет на голый стол с аккуратным, но старым на вид ежедневником. На стенах не было ни диаграмм, ни бумаг. Этот человек все держал в голове.
Джарвис посмотрел на него не мигая, как будто говоря: «Ну и?»
Винс тут же вспотел. Скорей бы это кончилось.
– Очень рад с вами познакомиться, сэр. У вас тут немаленькое учреждение, впечатляет.
Джарвис откинулся на спинку стула и сказал, почти не шевеля губами:
– Чему вас научила сделка с Ван Лейером?
– Терпению. – Винс попробовал улыбнуться.
– И все? Вы сидели и ждали?
Винс ненавидел таких людей. Он набрал в грудь воздуха.
– Ну, не совсем. Мы вели себя достаточно активно. – Ты дай мне эту долбаную работу, а я тебе ее сделаю. Не заставляй меня рассказывать, почему я ее заслуживаю. – Но им всегда было нужно, чтобы мы проанализировали еще что-то. – Джарвис смотрел на него, не двигаясь. – С начала работы над сделкой и до последней подписи прошло какое-то время, случалось всякое: заканчивался срок действия контрактов, принимались новые законы. И все исследования, все переговоры каждый раз приходилось начинать по-новой.
У Винса не было ни таланта, ни каких-то особых навыков. Вот эта ситуация – крайнее напряжение нервной системы и лишенный всякого энтузиазма взгляд собеседника – была квинтэссенцией всех его прошлых собеседований. А их у него было немного – он обычно получал работу, на которую претендовал. Сюрприз!
– Почему понадобилось столько времени? Слава тебе господи, нейтральный вопрос.
– Ну, нельзя же убедить людей продать нечто, если они не хотят ничего продавать.
– Чушь, – просто сказал Джарвис, переплетая пальцы. – Все продается. У каждого есть своя цена. Возьмем, например, вашего отца, – продолжал он. – У него есть цена. Выше, чем у многих других, конечно, но и у него есть цена.
Винс ничего не сказал. Он уже давно перестал спрашивать людей, которые настойчиво приплетали к разговору его отца, откуда они его знают. Он подумал, какова, интересно, его собственная цена. Полтора доллара. Серьезно. Он бы выбежал сейчас из этой комнаты за полтора доллара.
– Спасибо, что нашли для меня время, – сказал Винс в конце. Джарвис безразлично пожал ему руку и вернулся к своей настоящей работе.
Винс отправился в кабинет Эрлиха, где на столе лежали бумаги, на стенах чего только не висело и под лампами дневного света кипела жизнь.
– У тебя есть какие-то дела или контакты на прошлой работе, которые ты мог бы принести к нам? – с надеждой спросил Эрлих. Винс понял: если он принесет сюда хоть одну сделку, Эрлих будет разочарован, а Джарвис – удивлен.
– У меня устойчивые взаимоотношения со значительной частью моих клиентов, но последуют ли они за мной, я не знаю.
– Твоя скромность тебе идет, – усмехнулся Эрлих и сделал ему более щедрое предложение, чем Винс ожидал. Он согласился. Вот так просто. Какая-то опасность была совсем близко, но прошла стороной. Наверное, недостаточно близко. Он знал, почему ему предложили работу.
Лучший период в твоей жизни
Стояла роскошная, пышная майская погода, а Пиппа писала очередной реферат в душных недрах библиотеки, разрываясь от желания сбежать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47