Эти синие звездочки нельзя было сравнить, например, с четырьмя красными звездочками Джилл. У Энн, Сэлли, Ивонн было две, Мона же на данный момент была помечена только одной. Остальные, за исключением Хетти, отмеченной одной и тремя четвертями звездочки, все имели всего лишь одну. Конечно, Луби Лу… ну… словом, была особого класса (и категории). Фактически он должен был серьезно поразмыслить: не должна ли она быть внесена в совершенно особый список? Тигр впал в глубокое раздумье, остановившись взглядом на имени миссис Мортлейк, которая еще не была официально внесена в список, то есть не подпадала ни под какую определенную рубрику, поэтому перед ее именем стоял вопросительный знак, Это была особая проблема, над которой стоило еще подумать.
Тигр вздохнул, его глаза увлажнились, когда он вернулся к самому первому имени в списке. Отдать дань уважения и любви – единственное, что он мог для нее сделать, теперь и в будущем, и в бесконечности. Ушла. Она ушла. Навсегда. Жестоко убитая в самом расцвете своей юной жизни. В конечном итоге ее оценка дошла до четырех звездочек…
Тигр снова вздохнул, к горлу подкатило удушье, как будто у нее… Эта мысль поразила его… Как мог этот негодяй так поступить… Его глаза загорелись. Безумный убийца! Его руки сомкнулись на ее… Тигр уже едва сдерживал горячие слезы. Они стремились пролиться, затопить все…
Он взял карандаш – черный, химический, замечательный карандаш, Он сделал то, что должно быть сделано, хотя выполнял это с большой неохотой и болью. Он зачеркнул ее имя – медленно и траурно, с печалью на сердце. Таким образом он как бы помянул ее… Теперь кончик карандаша был на звездочках. Он провел по ним тоже…
Зазвенел телефон.
Карандаш только что закончил свое печальное путешествие.
Телефон зазвонил снова.
Глаза его медленно оторвались от вершины списка и спустились вниз, пройдя весь список еще раз сверху вниз.
Он поднял трубку, пробормотав в нее приветствие. Он держал трубку в руке, еще раз оглядывая список.
– Это вы, Тигр? – спросил молодой мужской голос.
– Да, – едва слышно ответил Тигр.
– Ах, как я рад, что наконец-то нашел вас!
Тигр уже дошел глазами до двенадцатого номера по списку. Он задержался на нем.
– Кто это? – спросил он, хотя ему показалось, что он узнал голос.
– Это я, Понс! Тигр, это я! – ответил голос. Он подумал, что это просто прекрасно.
– Понс! Как ты там? – осведомился он.
Ему очень нравился этот паренек. Очень услужливый. Острый, как гвоздь. Трудолюбивый, к тому же. Хочет стать писателем. Тигр усмехнулся. Тоже мне, писака! Очень интересуется искусством, музыкой, такого рода вещами. Интересуется и преподавательской деятельностью и, конечно, футболом. Он был своего рода его помощником, не просто менеджером по экипировке, каким он числился. Голос у Понса был какой-то удрученный, подавленный.
– Сказать по правде, Тигр, не очень хорошо, – ответил парень. – В самом деле, довольно скверно, – признался он. Тигр понимающе кивнул.
– Это действительно тяжело, Понс. Я понимаю тебя. Конечно, тебе сейчас нелегко, – сказал он парню.
– Понимаете, Тигр… – начал было Понс что-то взахлеб объяснять по телефону.
– Где ты? – мягко прервал его Тигр.
– Меня отослали домой, Тигр.
– Правда? А кто это сделал? – спросил он у парня.
– Мистер Проффер… и капитан… – ответил тот.
Тигр задумался.
– Ну… возможно, они правы, Понс… имея в виду обстоятельства… наконец сказал он.
– Но мне здесь очень плохо, Тигр! – выпалил парень. – Можно мне встретиться с вами? – взмолился он. Тигр снова задумался.
– Конечно, – ответил он. – Конечно, можно. – Он сделал небольшую паузу. – Когда ты бы хотел?
– В любое время, – выпалил радостно парень. – Хоть сейчас… Когда скажете… – добавил он.
– Хорошо… дай мне подумать, – сказал Тигр. Его взгляд был прикован к пятнадцатому номеру в списке. – Дай-ка мне сообразить, – пробормотал он. Он определенно оживился, правая рука выпустила черный карандаш, взяла красный, поднесла его к пятнадцатому номеру и тщательно нарисовала еще ползвездочки рядом с именем. Теперь там уже стало полторы звездочки. – Я думаю, что тебе достаточно минут пятнадцать, чтобы добраться до меня, правильно, Понс? Ты говоришь, что звонишь из дому? – спросил он, наложив дополнительные штрихи на свое художество.
– Я могу вполне уложиться в пятнадцать минут, Тигр! – ответил парень, явно обрадованный.
– Договорились. Это мне подойдет, Понс, – сказал Тигр, все еще держа в руке карандаш. Глаза его опустились на список.
– Большое спасибо, Тигр. Я очень вам благодарен, – сказал парень.
– Отлично, Понс, – сказал ему Тигр.
– Я примчусь к вам во мгновение ока. Я очень вам признателен, Тигр, счастливо затрещал парень в телефон.
– Прекрасно, Понс.
– До скорой встречи.
Тигр задумчиво придержал трубку еще какое-то мгновение, затем мягко опустил ее на аппарат.
Его взгляд спустился вниз по списку и дошел до Луби Лу. Вне всякого сомнения, она заслуживает быть внесенной в особый список.
Он пририсовал ей еще одну звездочку…
Он откинулся в кресле, обдумывая случившееся. Ему очень хотелось повидаться с Пенсом, это стоящий парень. Он мог хоть чуть-чуть скрасить сегодняшний день. Практически, единственное светлое пятно за целый день. Бедняга. Для него это действительно катастрофа – обнаружить труп девушки. Как на нем это скажется? – обеспокоенно подумал Тигр. Останется ли он тем же? Будет жаль, если он изменится. Не просто жаль. Это будет настоящим ударом по всему Соерсвиллю. Он способен на многое. Особенно он полезен школе. Тигр надеялся на лучшее. Он надеялся, что у парня хватит сил преодолеть этот глубокий душевный кризис. Только несколько часов назад он пережил такой шок. Глубокое потрясение. Это была жизнь – самая грубая ее сторона. Этого вполне хватило бы, чтобы сломить вдвое старшего по возрасту человека. Это действительно тяжело вынести.
Телефон зазвонил снова.
Тигр поднял трубку. Раздался теплый, низкий, девичий голос. Он любил его, голос поднимал его выше и выше, прямо к солнцу.
– В котором часу, Тигр? – только и спросил голос.
Рошелл Хадсон. Как он ее любил! Его взгляд отыскал это имя в списке.
– В девять тридцать? – предложил он ей.
– Прекрасно, Тигр! – сказал голос, потеплев.
Телефон щелкнул и раздались короткие гудки отбоя.
Тигр положил трубку на аппарат.
Он молча посидел некоторое время.
Что за девушка!
Он поднял специальный синий карандаш и поставил еще одну полузвездочку рядом с ее именем, чтобы оценить ее по достоинству.
Он стал ждать посетителя. Понса.
14
История, случившаяся в Соерсвилльской средней школе, стала широко известна благодаря средствам массовой информации – и прежде всего, местным газетам и журналам. Весть об этом печальном происшествии докатилась до всех уголков штата и получила огласку даже в национальной печати и на телевидении Соединенных Штатов. Но именно местное радио и телевидение нанесли шефу полиции Джону Полдаски наиболее чувствительный удар. Они напрочь проигнорировали его, и он глубоко переживал по этому поводу, если не сказать больше. Он ни разу не услышал ни по радио, ни по телевидению, чтобы хоть раз упомянули его имя. Независимо от того, насколько мягко и деликатно Серчер сделал это, Полдаски все более и более сознавал, что напрочь отстранен от расследования. Его роль – это медленно доходило до его сознания – ограничивалась только ролью главного регулировщика городского транспорта, не больше. И это его возмущало. Потому что Полдаски был глубоко убежден, что обладает качествами, увы, не оцененными по достоинству, чрезвычайно одаренного сыщика, охотника за преступниками самого высокого класса. Правда, он действительно сам попросил Проффера позвонить в полицейское управление штата, чтобы вызвать оттуда работников уголовного розыска, но только для оказание ему технической помощи, а не для того, чтобы его задвинули в угол. И тем больше он чувствовал себя загнанным в угол, чем больше думал об этом. Все годы его честного служения обществу Соерсвилля, казалось ему, пошли коту под хвост.
И если выложить всю правду, то с самого первого момента, когда его срочно вызвали в школу, Полдаски считал расследование этого дела высшим пиком своей служебной карьеры. Он готов был энергично приступить к работе, возглавить расследование, конечно, с определенной помощью со стороны полиции штата, когда несколькими спокойно сказанными словами капитан Серчер отстранил его от дела. Его грубо вышвырнули вон, И естественно, шеф муниципальной полиции города Соерсвилля чувствовал себя оскорбленным до глубины души.
И вот теперь он был в баре Сельмо, расположенном рядом со школой, куда он сегодня, ранним утром, был вызван для принятия срочных мер по очень важному делу и оторван от обязанностей регулировщика дорожного движения. Шеф полиции беспрерывно курил, волновался и кипел от злости. Движение транспорта действительно значительно возросло, и прилегающая к школе Вашингтон-авеню была переполнена. Там, где эта прекрасная магистраль пролегала рядом со школой, все было забито машинами. Шеф полиции только что немного отвел душу, когда несколько полицейских из штата, в довершение всех обид, попытались заставить его убрать собственную машину с дороги. Эта просьба привела к жестокому столкновению между шефом полиции и полицейскими из штата, которое кончилось тем, что автомобиль Полдаски остался стоять там, где был припаркован, и будет стоять на том же месте, пока сам шеф полиции не пожелает убрать его. Рюмка виски и бокал пива стояли перед Джоном на стойке бара. Только несколько парней помогали Сельмо готовить восхитительные итальянские блюда, которые очень нравились посетителям этого заведения. Особенно хорош был соус, действительно настоящая услада для гурманов. Ответственной за приготовление этой великолепной приправы была миловидная и умная жена Сельмо.
– Как могли – мать их так и перетак! – эти парни даже подумать, что я им уступлю! – ворчал Джон Полдаски, стоя у бара и опрокидывая свою первую в этот день порцию виски с пивом. – Разве этот проклятый город принадлежит не мне, а им? – спросил он у Сельмо, предварительно всласть выругавшись, употребив крепкие слова и целые выражения.
– Я не знаю, Джон, – спокойно ответил Сельмо, не принимая ничьей стороны.
– Клянусь Богом, я прибыл как раз вовремя, пять минут после вызова, продолжал шеф полиции, приступая к пиву. – Я допросил малыша, нашедшего тело, потратив на это полчаса и записав очень важные сведения… – Он остановился, подумав, куда это он засунул свой блокнот.
– Ты прекрасно все сделал, шеф, – заметил Сельмо, наливая ему еще одну порцию виски с пивом, разлив остатки другим посетителям.
– Конечно же, ты прав, – сказал Полдаски, отпив пива. – Ты чертовски прав, это как раз то, что мне надо, – добавил он, допив остаток и дав Сельмо сигнал налить еще один бокал. – Дьявольски важные сведения дал мне этот малыш. – Он сделал паузу.
– Брось трепаться, Джон, – небрежно заметил Эйб Мувиц, стоявший рядом с ним. – Лучше скажи нам, это правда, что ее голова была засунута прямо в унитаз?
– Она согнулась кверху задницей? И совсем без трусов? – спросил Джейк Далтон, который стоял в углу стойки, недалеко от него.
– Трусики были на месте, – ответил ему шеф полиции. – Кто сказал тебе, что она была без трусов? – Он помолчал и добавил: – Правда, она действительно была кверху задницей, – что правда, то правда…
– Когда вы туда прибыли? – спросил Ральф Делано, один из завсегдатаев бара Сельмо.
Он ел спагетти.
– Это не я, – шеф полиции начал уже терять терпение. – Это малыш нашел ее… это он увидел ее в такой позе… дошло до тебя?
– Разве он первым обнаружил ее? – упорствовал Делано.
– Конечно же, именно он нашел ее, А кто же еще? Сельмо? Мальчишка обнаружил ее первым, черт тебя задери! – взорвался Полдаски.
– Ладно, будет тебе, Джон… не кипятись, – успокаивал его Делано.
– А допросил его я прямо на месте, хотя должен был доставить его в участок, – сказал шеф полиции.
– Зачем, Джон? – простодушно осведомился Датч Бельмонт со своего обычного места в центре бара, опрокидывая стопку виски.
Шеф полиции удивленно уставился на него:
– Ну и умник же ты, как я посмотрю?
– Ты шутишь, шеф? – спросил Датч.
– Ну, как ты думаешь, зачем я это сделал? А? Просто ответь мне, зачем мне нужно было тащить этого мальчишку в участок? – резко спросил у него Полдаски.
– Но ты же допросил его уже на месте… – заартачился Датч.
– Я недостаточно выудил из него! – обрушился на Датча шеф полиции.
Наступило короткое молчание. Сельмо снова наполнил бокалы.
– Джон, – сказал кто-то.
Это был Джек Мизнер.
– Эй, Джон… – мягко обратился он к Полдаски.
– Ну? – сердито отозвался шеф полиции, который явно о чем-то задумался.
– Эй, послушай, что я тебе скажу… – повторил Мизнер своим мягким голосом. – Подумай, может быть, это дело рук каких-нибудь черномазых? спросил он серьезно.
Молчание углубилось. Полдаски опрокинул еще одну рюмку виски. Отпил глоток пива. Потом еще один.
– Негры? – сказал он.
Мозги у него внезапно заработали: шесть или семь черномазых, а возможно, их было десять, действительно были переведены в этом году в Соерсвилльскую школу из негритянских школ Сакстона. Это было сделано по инициативе властей штата. Мозги Джона Полдаски продолжали лихорадочно работать: они даже не жили в Соерсвилле! Один из черномазых принят даже в футбольную команду… Тигр пристроил его там… Джим Грин… да, именно так его зовут. Правый крайний. Такой огромный парень. А возможно, левый крайний. Бегает хорошо. Или он играет на правом краю? Левый? Правый? На каком же краю он играет? Полдаски тщетно пытался разрешить эту проблему…
– Послушай, приятель, – сказал Датч. – Возможно, я не прав, но ты подумай насчет негров…
Эйб Мувиц позвал Сельмо:
– Эй, старина!
– Зачем они пришли сюда, я не знаю, – сказал Джейк Далтон. – Черные ублюдки, – серьезно уточнил он. – Что ты скажешь на это, Сельмо? Далтон обратился к хозяину бара громким, как труба, голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63