Он умер там от ран, полученных в перестрелке. Господь отплатил мне сполна. – Нортемпстон не смог сдержать горечи, прозвучавшей в его голосе.
– Вот почему мама напрасно ждала, что он приедет за нами, – прошептала Дженевра.
– Боюсь, что так. Но у меня были другие сыновья и даже внук к тому времени. Тогда потеря Артура не показалась мне такой уж трагедией. Он угрожал отречься от меня, и в то время смерть сына виделась мне как наказание его за противление отцовской воле.
Он заметил на лице Дженевры страх и снова смягчился.
– Я буду молить Господа, чтобы ты смогла простить меня. Ты, моя дорогая, сейчас единственный мой прямой потомок. Других у меня нет.
– О, милорд!
Улыбка старика больше напоминала гримасу.
– Я знал о твоем существовании, поскольку мне всегда сообщали о жизни Маргарет Хескит. Разумеется, из-за тебя я стал интересоваться монастырем Пресвятой Девы в Дербишире. Артур мертв, но у него осталась дочь, моя родная внучка. Законная или нет, она – прямая и единственная моя наследница. Все мое состояние перейдет тебе, дорогая.
Ошеломленная, Дженевра еле перевела дух.
Нортемпстон взмахнул рукой.
– Конечно, кое-что я оставлю моей сестре, но ей много не надо. Я нарочно устроил твой брак с человеком, который сможет управлять поместьями, а теперь у тебя появился сын – мой наследник. Родовой титул и Ардингстон, разумеется, ему не достанутся, но состояние, которое он получит, весьма значительна. Итак, я признаю тебя моей внучкой и наследницей. Господь в милости своей наконец простил меня.
– Моя мать, – прошептала Дженевра, – говорила Мег, моей камеристке, а тогда она прислуживала матери и была моей няней… Так вот, она ей сказала, что втайне обвенчалась с молодым человеком знатного рода, у которого не было собственных средств и он боялся потерять наследство, выказав открытое неповиновение своему отцу. – Она заметила, как граф нахмурился, но поскольку старик промолчал, то продолжила: – Он надеялся смягчить отца, прежде чем открыто не покориться ему, – смело проговорила она и увидела, что граф вздрогнул. – По этой причине моя мать отказывалась вслух назвать имя своего возлюбленного и объявить, что она замужем. Она так и умерла с этой тайной, спрятанной в ее сердце. Мег, давшая клятву молчать, ничего мне не говорила до дня моей свадьбы.
Нортемпстон пристально поглядел Дженевре в лицо.
– А эта Мег верила ей?
– О да, милорд. И все письма, похоже, подтверждают эту историю.
– В таком случае леди Маргарет была дамой весьма мужественной. И преданной женой моему сыну. Нам следует навести справки. Отыскать священника, совершившего обряд венчания.
– Но это произошло больше двадцати лет назад, милорд. Священник, может быть, уже мертв.
– Это верно. Но я попробую. А тем временем нам надо решить еще одно дело. Я добился для вас личной аудиенции у герцога Ланкастерского. Ты его уже знаешь, Роберт. У меня есть к нему просьба, и я хочу сделать это в твоем присутствии.
– Просьба? – переспросил Роберт.
– Да. Пока я не скажу тебе, в чем она состоит. Ты поедешь с нами на охоту завтра утром?
Они сменили тему. Роберт кивнул, и Дженевра тоже. У нее слегка кружилась голова от ошеломительных новостей. Она обрадовалась предстоящей охоте – бешеная скачка наверняка пойдет ей на пользу.
Дженевре казалось невероятным, что граф Нортемпстон – ее дед. Она знала, что отец из влиятельной семьи, но никак не могла предположить своего родства с таким магнатом. «Подумать только, все владения графа, помимо Ардингстона, в один прекрасный день станут моими! И Роберта! – вспомнила она, – Надо передать состояние ему, чтобы Уилл смог унаследовать все. Так вернее. Мы уже согласились, что у меня останется Мерлинскрэг как часть моего приданого. Может, потом я завещаю его моей старшей дочери».
Нортемпстон обнял и поцеловал внучку в лоб, и супруги удалились. Дженевру охватило странное ощущение нереальности происходящего, точно так же она чувствовала себя после смерти матери.
В глазах ее стояли слезы, голова кружилась. Пока они шли к себе по длинным галереям и коридорам, Дженевра держалась за руку мужа, который бережно вел ее. Оба молчали.
– Разве ты не счастлив, супруг мой? – наконец спросила Дженевра.
– Конечно, счастлив. Я так рад за тебя, дорогая! И очень благодарен его светлости за то, что он отдал руку своей внучки мне.
«Довольно прохладная речь. Может, он смущен, как и я».
– И даровал Уиллу прекрасное наследство, – напомнила она.
– Да, и за это тоже.
Дженевра грустно подумала, что счастье Уилла не очень трогает мужа. Он никак не свыкнется с мыслью, что Уилл – его законный наследник.
На следующий день надежды Дженевры оправдались – охота действительно взбодрила ее. К тому же ее волновала мысль, что земли, по которым они скачут, принадлежат ее деду. Она – внучка графа Нортемпстона! Охотники вернулись с богатой добычей. Пару диких кабанов отправили на кухню, а потом отобедав ими с отменным аппетитом.
Алан был занят подготовкой к церемонии посвящения в рыцари. Ему предстояло бодрствовать всю ночь накануне торжественного события.
Гарри, успевший подружиться с другими пажами, был в восхищении.
– Когда-нибудь я тоже стану рыцарем, – размечтался он, помогая Алану надеть облачение рыцаря.
Кольчуга, шлем, щит и копье – все это Алан собирал в предвкушении счастливого мига. У него уже был приличный меч, а Роберт подарил ему красивого гнедого боевого коня и золотые шпоры, которые имел право носить только рыцарь.
На следующий день в рыцарский сан возводились шестеро сквайров, после церемонии им предстояло выказать искусство владеть оружием на небольшом турнире, под строгим судейским оком своих лордов.
Церемония посвящения прошла весьма торжественно. Алан был намного красивее других претендентов, так по крайней мере решила Дженевра, когда каждый из соискателей по очереди выступал вперед и произносил слова присяги, после чего герцог ударял их по плечу шпагой. Потом, наблюдая за поединком, Дженевра ностальгически вспоминала о турнире, на котором победу одержал Золотой Орел, который оказался просто человеком, со сложным характером, сотканным из силы и слабости. Но романтические девичьи грезы о любви помогли ей выстоять в семейных бедах. Она и сейчас любила Роберта, но любила по-другому – с пониманием и сочувствием.
Теперь она была даже рада, что граф Нортемпстон, устраивая ее брак, не признался жениху в родственных связях с невестой. Роберт женился на ней, не рассчитывая на какие-то особые выгоды для себя, и в этом Дженевра видела залог своего семейного счастья.
То, что муж находил ее желанной, он доказывал каждой ночью. Днем Роберт тоже охотно общался с ней. Они подружились. Если бы не тень Дрого, постоянно затемнявшая ему разум!..
Алан отличился во владении оружием на рыцарском поле. Турнир еще продолжался, когда пришел паж и позвал их в ложу, где Нортемпстон развлекал своих высоких гостей. И именно там, под веселые турнирные клики, старый граф объявил герцогу Ланкастерскому:
– Ваше высочество! Я просил у вас возможности представить вам лорда Сен-Обэна еще раз, поскольку хотел бы просить об одном одолжении для него.
Обаятельный Джон, ласково их принявший, поднял вверх свои светлые брови. Дженевра подумала, что принц Джон и ее муж могли бы сойти за братьев, хотя Ланкастер носил бородку, а Роберт брил себе подбородок. Однако цвет волос у них был одинаковый.
– Одолжение, Нортемпстон? – спросил герцог, и в его голосе прозвучала властность.
– Да, ваше высочество. Вы уже много лет знаете Сен-Обэна, но мне хотелось бы поподробнее представить его жену. Леди Сен-Обэн, в девичестве Дженевра Хескит, – моя внучка.
Джон Гонтский переводил взгляд с Нортемпстона на Дженевру.
– Внучка, Уильям? А я и не знал, что у вас есть живые потомки!
– У меня нет законных потомков, ваше высочество. Однако мать Дженевры Хескит и мой сын Артур любили друг друга и обвенчались тайно, хотя это еще надо доказать. Однако я хотел бы думать, что мой правнук Роберт Уильям когда-нибудь унаследует Ардингстон и прочее достояние, которое ваши предки столь милостиво даровали моим.
Поэтому я прошу ваше высочество употребить свое влияние на короля, дабы после моей смерти он даровал графство супругу моей внучки, Роберту Сен-Обэну, тогда впоследствии мой правнук получит этот титул в наследство.
Дженевра затаила дыхание. Роберт тоже был поражен. Просьба была неожиданной, но не странной. И Джон Ланкастерский сочувственно отнесся к ней. Он медленно кивнул головой.
– Это разумно. Я обращусь к отцу с этой просьбой, хотя мое влияние на короля не столь велико.
– Я прошу только о поддержке, ваше высочество, ибо собираюсь послать королю официальное прошение по этому делу.
Дженевра заметила, как лицо ее мужа внезапно озарилось радостью, и поняла, что он переживает наивысшее счастье.
Роберт преклонил колени перед Ланкастером.
– Ваше высочество, долгие годы милорд Нортемпстон заменял мне отца. И за свое нынешнее счастье я тоже должен благодарить его. Если мне улыбнется удача и я буду удостоен графского титула, то сделаю все, что в моих силах, чтобы поддерживать его достоинство.
Сердце Дженевры сжалось от волнения. Она смотрела, как Роберт целует руку герцога. Потом, после церемонного прощания, они в сопровождении пажа направились в свои покои.
– Ну, женушка! – воскликнул Роберт, когда они остались наедине. – Не думал я, что этот визит принесет нам столько сюрпризов. Завтра утром мы уезжаем в Тиркалл. Интересно, что ждет нас там?
«Дрого», – подумала Дженевра и содрогнулась.
Глава тринадцатая
Тиркалл оказался совсем не таким, каким представлялся Дженевре. Она никогда не расспрашивала Роберта о поместье, где он родился и провел раннее детство, надеясь увидеть его собственными глазами.
Когда Роберт говорил о родовом гнезде, то называл его замком, однако старое оборонительное сооружение, вскарабкавшееся на вершину невысокого холма и окруженное рвом, очевидно, уже давным-давно обветшало.
Новый дом усадьбы стоял внизу, на излучине реки, к нему примыкал ручей, вращающий колесо мельницы, поэтому казалось, что дом находится на островке.
Окруженный пространными полями, пастбищами и лесами, приносившими владельцу немалый доход, дом представлял собой тихую гавань, однако стены его были изрезаны узкими бойницами, выходившими на изогнутый мост, дугой перекинувшийся от барбакана до входа. Зубчатая стена, окружавшая дом, словно вонзалась в небо.
И все же это был именно дом, а не замок, несмотря на несколько башен и тяжелые дубовые двери, поскольку у него были большие, с переплетами окна, застекленные и оправленные в свинец, как в некоторых церквах. Над крышей поднимались высокие трубы, и вылетавший из них дым уносился прочь легким ветерком. Ручей бежал довольно проворно, так что вода в нем была чиста и сладка на вкус.
После Мерлинскрэга, стоявшего на обвеваемом ветром утесе, внизу которого шумели морские волны, а сзади простирались крутые горы, Тиркалл, окруженный холмистыми полями, представлялся убежищем сельской тишины. Вряд ли контраст между двумя поместьями мог быть больше.
И все же Роберт полюбил Мерлинскрэг за саму его дикость, и Дженевра надеялась, что сможет также полюбить Тиркалл как теплый гостеприимный дом, где им предстоит провести зиму. «Это благословение Божие, – подумала она, – что наши владения столь различны».
Неподалеку по деревне сновали куры и гуси, свиньи и собаки. Сама деревня представляла собой беспорядочно разбросанные избушки, при каждом дворе имелся сад, коровник и свиной хлев. Небольшая церковь и домишко, стоявший рядом, а также церковный участок, уходивший вдаль, располагались на краю деревни.
Чуть подальше трудились на своих полосках крестьяне, несколько волов тянули плуги, а детишки, вооружившись рогатками, обстреливали камнями птиц, чтобы те не зарились на осенние посевы.
Урожай уже собрали. В амбарах между двумя большими дверьми орудовали цепами мужчины, обмолачивая зерно. Другие его веяли. Ничто не нарушало привычной картины. Все шло ритмично, как и принято на этой земле. Привлеченная пронзительным ржанием, Дженевра перевела взгляд на луг, где паслось несколько кобылиц. Жеребята тем временем прыгали, скакали и гонялись друг за другом, просто радуясь тому, что появились на свет.
Дженевра погладила Хлою по шее. Та прядала ушами, откликаясь на призывное ржание. Роберт с довольным видом рассматривал молодняк.
– Кобылы неплохо потрудились, – заметил он. – Будем надеяться, что у нас хватит сена и овса, чтобы прокормить всех зимой.
– Но ты ведь и об этом позаботился, – улыбнулась Дженевра.
– Да. Амбары должны быть полны. Если корма не хватит, придется заколоть большую часть скота. К сожалению, земли тут недостаточно плодородны.
– В монастыре монахини пытались улучшить способы земледелия. Ты этим занимался?
– Этим как раз занялся мой новый управляющий, надеюсь, он добьется успеха.
Они уже почти подъехали к барбакану. Сторож и герольды обменялись сигналами, и кавалькада зацокала копытами по мосту через ров и спокойной рысцой поскакала по накатанной дороге, ведущей к дому.
Разумеется, родные Роберта знали о его приезде и приготовились к встрече. Широкие ворота распахнулись, открывая вид на внутренний двор. Зазвучали рожки, затрепетали знамена. Возвращался лорд с женой и сыном-наследником, его принимали с подобающей пышностью. На Роберте не было никакого оружия, а на его воинах были защитные шлемы, ярко сиявшие на низком солнце, и толстые кожаные камзолы, надетые на случай неожиданного нападения.
Дженевра рядом с Робертом проехала через ворота и двор, а потом спешилась у входа в главное крыло, расположенное на юге. Там их поджидала группка женщин, две из них выделялись богатой одеждой.
Роберт взял Дженевру за руку и подвел к старшей. Это была худощавая дама лет шестидесяти. Она распростерла руки, приветствуя их.
– Добро пожаловать домой, сын мой! – произнесла она. Однако в голосе ее, как и в письмах, явно не хватало тепла, которого так ждала Дженевра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28