Наступила пауза. В тишине слышно было звяканье подковы лошади о землю. – Надеюсь, это все.
Дрого ничего не ответил. Поражение мгновенно сломило его, однако он поглядел на брата исполненным неприкрытой ненависти взглядом.
– Милорд! – воскликнул его слуга. – Сэр Дрого не может ехать верхом. Его рука нуждается в лечении.
– Тогда заберите его за пределы замка и ухаживайте за ним. В деревне живет священник, он умеет врачевать. Думаю, на лошади он удержится. Меня не волнует, где вы заночуете, поскольку это будет за пределами этих стен. – Он холодно взглянул на Дрого. – Завтра утром вы покинете эти земли, иначе вас выставят вон. Ты меня слышишь?
Дрого слегка улыбнулся и наконец подал голос:
– Слышу, брат. Однако память обо мне здесь сохранится надолго. Не так ли? Твоя жена оказалась более чем любезной. – Он игриво улыбнулся перепуганной до ужаса Дженевре, при этом не сводя с нее враждебных глаз. – Не мешало бы вам посоветоваться с супругой, прежде чем выставлять меня из ее владений.
Роберт еще раз глянул на Дженевру, и больше он на нее не смотрел. Она не шевельнулась и не стала защищаться. Впрочем, Роберт заговорил прежде, чем у нее появилась такая возможность.
– Мнение моей жены никакого отношения к делу не имеет. Прощай, брат. Я буду молить Бога о том, чтобы эта встреча с тобой была последней.
Он вытер окровавленный меч о пучок травы и сунул его в ножны. Лошадь его стояла неподалеку. Алан бросился вперед и подставил руки, чтобы помочь господину сесть на лошадь. Сейчас он не смог бы так легко запрыгнуть в седло. Страшная усталость читалась не только в его лице, но и в каждом движении.
Дрого подсадили в седло. Его безмолвная свита направилась к воротам, проехала по подъемному мосту и миновала барбакан. Кто-то перевязал кровоточащую руку господина шарфом. Он держался за переднюю луку седла здоровой рукой, а слуга вел его лошадь под уздцы. Ни о какой браваде уже не было и речи. И только когда закрылись ворота барбакана и двор опустел, Роберт пошевелился.
Он пришпорил коня и поскакал к замку, даже не взглянув на жену. Дженевра и Мег медленно побрели за ним.
Глава девятая
У Дженевры заболел желудок. Ей казалось, что тошнота поглотит ее всю, без остатка. Она вошла в спальню, опустилась на резной сундук и закрыла лицо руками.
Мег она отослала из комнаты, чтобы поговорить с Робертом наедине. Сейчас он переодевался в гардеробной, и у нее было несколько мгновений, чтобы собраться с силами.
Она не могла понять, почему он не захотел даже поздороваться с ней. Очевидно, поверил инсинуациям Дрого. Но ведь он же приехал в то время, когда Дрого выдворяли из Мерлинскрэга под стражей! Разве это не достаточное доказательство того, что он лжет? Ну почему, почему Роберт так легко верит наветам?
О Боже милосердный! Вдруг до нее дошло почему. Судя по словам Дрого, Роберту уже пришлось вынести предательство первой жены. С расчетливой жестокостью Дрого разбередил старую, не совсем залеченную рану.
«Залечить эту рану будет неимоверно трудно, – думала Дженевра. – Роберт должен раз и навсегда стереть все эти тени прошлого, которые отравляют наш брак. Муж никогда не доверял мне – он утерял способность верить. Теперь это яснее ясного».
Сначала в комнату вошли Алан и Робин. У Алана было взволнованное, расстроенное лицо. В глазах его таилось сочувствие, и, направляясь в зал, он пробормотал несколько неразборчивых слов. Однако он не стал задерживаться. Дженевра слышала, каким резким голосом Роберт отпустил своих сквайров. Слуги поспешно на цыпочках удалились.
Дженевра почувствовала себя чуть лучше, уразумев причину семейных бед. Но все равно напряжение не отпускало ее, сердце бешено колотилось. Она ждала мужа.
Дженевра никогда не видела его лицо таким угрюмым, от усталости и разочарований оно покрылось морщинами. Сердце ее разрывалось от жалости, ведь в Тиркалл ее супруг отбывал в прекрасном расположении духа. Казалось, к нему начало возвращаться прежнее беззаботное счастье юности.
Дрого все это разрушил.
– Ну что, жена, – ровным голосом произнес Роберт.
Дженевра с трудом поднялась. Она сильно сжала сцепленные ладони и проглотила ком в горле.
– Милорд, вы не представляете, как я рада, что вы вернулись!
Роберт поднял брови, словно не веря своим ушам, и Дженевра торопливо продолжала. Слова вылетали сами собой:
– Сэр Дрого прибыл со своей свитой всего два дня спустя после вашего отъезда и… О Роберт, несмотря на то что он ваш брат, мне он с самого начала не понравился и я не доверяла ему. Он пытался ухаживать за мной, а я не могла быть нелюбезной с гостем. Но я и понятия не имела, что он замыслил. До сегодняшнего утра.
Роберт по-прежнему молчал. Стоял, сложив руки на груди, и холодно смотрел на нее. Он ничему не верил.
– Его люди доставляли нам много хлопот, – быстро продолжала она. – Наверное, Алан говорил вам, что он выставил стражу снаружи этой двери? – (Роберт подтвердил это кивком.) – И как я отказывалась кататься верхом с сэром Дрого?
На этот раз, кивая, Роберт нахмурился.
– Да.
– Но я, разумеется, не ожидала, что подвергнусь оскорблению средь бела дня, и мне ни разу не пришло в голову, что сэр Дрого посмеет…
Она умолкла и на мгновение прикрыла глаза. А Роберт все так же молчал, не желая ничем ей помочь.
Дженевра собрала остатки сил и продолжила:
– Так вот, сегодня, прибегнув к уловке, он застал меня здесь одну, без охраны, и напал на меня. К счастью, со мной были Каин и Авель. Ему не удалось с ними справиться. Они держали его мертвой хваткой, пока не подоспела помощь. Роберт, какие молодцы эти псы! – Она набрала воздуха в грудь. – Остальное ты знаешь. Когда ты возвращался, его как раз выдворяли из замка.
Роберт прищурился и пристально посмотрел на нее.
– Он не спал с тобой?
– Нет, милорд. Неужели вы подозреваете меня в измене? Ведь я же люблю вас!
Ее заявление, казалось, не проникло сквозь темную пелену подозрительности, которая окутала его. Он отмахнулся от ее слов.
– Может, он взял тебя силой?
Она покачала головой и попыталась протянуть к нему руку.
– Милорд, я надеялась порадовать вас хорошей новостью. Я думаю, у нас будет ребенок.
Это оказалось шоком. Роберт резко отвернулся от нее, показав спину.
– Как я могу быть уверен, что ребенок – мой?
Исполненный ужаса крик Дженевры заставил его снова повернуться к ней.
– Как ты докажешь, – жестко заговорил Роберт, – что в первые дни не было ни одного мгновения, когда бы ты не поддалась несомненному обаянию моего брата? – наступал он. – И что его, а не мое семя проникло в твое чрево? Я не сомневаюсь, что именно это и было целью его приезда сюда.
– Какое мне дело до его целей? – Дженевра подавила рыдание. – Вы должны поверить мне, муж мой, ради вас самих, ради меня и нашего будущего ребенка. Я не лгу – сэр Дрого вызывает у меня отвращение.
Заметив недоверчивый взгляд Роберта, она воскликнула:
– О да, это и вправду так! Он пытался соблазнить меня своими похотливыми взглядами и сладкими речами, старался прикоснуться ко мне при каждом удобном случае… – она закрыла глаза, содрогнувшись, – но все его усилия пропали даром! – выкрикнула она и распростерла руки исполненным отчаяния жестом. – Иначе зачем бы ему пытаться взять меня силой?
– Но он все же пытался.
Она сердито вскинула голову.
– Да. – Потом вздохнула, чтобы успокоиться. – Однако меня спасли ваши собаки. Вы должны благодарить Бога, а не обвинять меня во лжи! Если бы собак не было в комнате, вот тогда вам было бы о чем беспокоиться. Но даже если бы Дрого удалось овладеть мною, все равно я в это время уже носила вашего ребенка.
Она вытянула обе руки, словно взывая к нему, но он не взял их.
– Джейн родила ребенка от него, – сказал он. Казалось, что слова эти разрывают ему горло. – Меня не было в стране, когда она забеременела моим, как все считали, наследником.
У Дженевры перехватило дыхание. «Это хуже того, что я предполагала. Неужели такое возможно? Как же он должен был терзаться!»
Мгновенно на ее лице отразилось сострадание.
Роберт нетерпеливо дернулся.
– Мне не нужна ваша жалость, миледи. Только ваша верность.
Дженевра снова свирепо посмотрела на него.
– Вы все же отказываетесь верить мне! Плохо же вы меня знаете!
– Зато я хорошо знаю своего брата, – с горечью проговорил Роберт. – Знаю, как он легко соблазняет женщин. Знаю, какой он мстительный. Он не привык отступаться от своей цели.
Дженевра задыхалась, словно ей пришлось долго бежать. Она подошла к нему и положила руки, ему на грудь.
– Меня он не соблазнил, Роберт. Клянусь тебе Пресвятой Девой и могу поклясться на святой Библии, если хочешь. И она горячо пересказала ему то, что уже говорила, поскольку решила, что он не понимает ее слов. – Ваш ребенок уже растет у меня в чреве.
Она подняла руки выше и сомкнула их у него на шее, прижалась к его рукам, которые он по-прежнему держал сложенными на груди. Он еще не успел помыться, и от него пахло потом и лошадью – пахло воином, ее возлюбленным супругом.
Дженевра закрыла глаза, чувствуя прилив страсти, волной накатившейся на нее. Она начала дрожать. «Он вернулся. Я хочу лежать в его объятиях, хочу, чтобы он любил меня, а не стоял передо мной грозным обвинителем».
– Роберт! – прошептала она и наклонила к себе его голову. Бороде его, как определила Дженевра, было уже не меньше трех недель, поскольку волоски смягчились. Они соблазнительно щекотали ей кожу. Она коснулась его губ своими ищущими губами.
Какой-то миг он еще сопротивлялся. Потом, пробормотав еле слышное проклятие, которое больше походило на стон, он захватил ее в железные объятия и поцеловал. Это был поцелуй-наказание, который передал ей всю его боль, злость и желание. Все это обрушилось на ее губы.
Дженевра не отшатнулась, хотя у нее заболели зубы, а из треснувшей губы потекла кровь. Поцелуй их еще не закончился, когда Роберт поднял ее и понес на кровать. И это было как раз вовремя, ибо у Дженевры подкашивались ноги.
Руки его были грубы и требовательны. Он резким движением задрал ей юбки. А потом, без всякой подготовки, едва справившись со своей одеждой, навалился на нее всей тяжестью и оказался внутри ее.
Из-за того, что он не приласкал ее, как обычно, Дженевра с какой-то яростной силой отвечала ему. В этом их слиянии не было нежности, здесь торжествовала ничем не сдерживаемая страсть, которая закружила их вихрем.
Придя в себя, Дженевра поняла, что плачет. Она немного волновалась за новую жизнь, которая теперь росла в ней, ибо такое неистовое совокупление могло причинить вред младенцу, в эти ранние дни беременности она боялась любой травмы.
Однако она плакала не из-за этого. Это были слезы счастья, поскольку Роберт не смог отрицать, как он жаждет ее, он настолько растворился в своей страсти, что она не могла больше сомневаться: он безумно желал ее.
Ее муж не стал ей мстить изменой или развратом, хотя Дженевра слышала, как об этом перешептывались другие женщины. Вот почему она плакала.
Придя в себя, Роберт, физически и нравственно вымотанный за все эти прошедшие несколько недель, заметил ее слезы.
С губ его сорвалось проклятие. Он откатился на бок. «Я же не собирался причинять ей боль. Я поверил ее клятвам в верности. И как не поверить, если ее честность видна насквозь?»
Но все же где-то в глубине его сознания оставалось сомнение.
По опыту он знал, что женщины умеют искусно лгать и изворачиваться, лишь бы избежать последствий собственной вероломности. Джейн тоже пыталась его обмануть, хотя ее вина оказалась доказанной временем и свидетельствами очевидцев.
«Время! – встрепенулся Роберт. – Я должен вычислить самый поздний срок, когда ребенок может родиться. Впрочем, Дрого прибыл в Мерлинскрэг всего лишь через сорок восемь часов после моего отъезда». У брата была возможность отомстить за свою незаживающую обиду. С детства он чувствовал себя обойденным: и титул, и богатство, и почести – все должно было отойти старшему брату. Все, кроме незначительного поместья.
Роберт нетерпеливо дернулся. «Чума бы взяла этого Дрого, который отравляет мне жизнь вот уже двадцать лет!» Ему казалось, что младший брат довольно жестоко расквитался с ним за несправедливость судьбы. Измена Джейн, прикрывшей его именем ублюдка, была для Роберта настоящим оскорблением. И вот снова Дрого…
Смерть Джейн и ее сына стала для Сен-Обэна облегчением. Перед ним тогда стоял трудный выбор – либо не признать ребенка, либо позволить сыну Дрого унаследовать баронский титул. И вдруг эта проблема разрешилась. Однако теперь ситуация была куда сложнее: Роберт знал, что от утраты Дженевры ему не оправиться никогда. Даже если… нет, это невозможно!
В какой-то миг Роберт почти пожелал, чтобы ребенок не родился. Слезы Дженевры разозлили его. «В конце концов, она сама спровоцировала этот шквал чувств, который и привел к такому безудержному обладанию. Могла бы поостеречься».
Он нагнулся к жене. Волосы ее, все еще скрытые чепчиком, норовили выбиться из-под сетки. Роберт представил себе, с каким удовольствием он провел бы пальцами по роскошным каштановым прядям ее распущенных волос. И разозлился еще больше. «Она взяла слишком много власти надо мной».
– Вытри слезы, – раздраженно сказал он. – И скажи спасибо, что я не побил тебя.
Дженевра ответила на его жестокие слова дрожащей, но такой сладостной улыбкой, что у Сен-Обэна перехватило дыхание. «Никакая злость не устоит перед нею».
– Я плачу от счастья, Роберт, – таким же неуверенным, как и улыбка, голосом произнесла она. – Сэр Дрого уехал, ты вернулся, и мы снова вместе.
Гнев Сен-Обэна утих. «Но она не должна догадаться о той власти, что у нее есть надо мной».
– Ты же моя жена. Как бы там ни было, я имею право…
Дженевра протянула руку и закрыла ему рот, застланные слезами глаза ее сияли любовью.
– И желание, милорд. Не отрицайте, что мы оба приносим друг другу радость.
Он вдруг как-то обмяк и спрятал лицо у нее на шее.
– Я не отрицаю, – простонал он. – Я молюсь лишь о том, чтобы мы не навредили ребенку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28