Она погладила его золотистые волосы, потемневшие от пота.
– Нет, мой муж. Разве такое обладание может навредить мне? Однако Мег, которая хорошо разбирается в таких вещах, говорит, чтобы я была поосторожнее во время катания верхом, по крайней мере до пятого месяца. Эти удары, скачки и падения могут причинить вред ребенку.
Роберт поднял голову и внимательно поглядел в ее сверкающие зеленые глаза.
– А ты хочешь выносить этого ребенка, Дженевра?
– О да, Роберт! Верь мне, он твой, он будет нашим первенцем. Я так мечтаю держать на своих руках младенца!
Она не стала повторять, но он и без слов поверил в ее искренность.
Но все равно старался говорить ровным и холодным тоном:
– В таком случае мы сделаем все, что в наших силах, чтобы он благополучно родился.
«Еще светло. Скоро ужин. Надо приободрить обитателей замка». Роберт встал с кровати и принялся приводить в порядок одежду.
– Позвать Мег? – спросил он у Дженевры, которая даже не делала попытки подняться.
Она села и поднесла руки к волосам.
– Да, пожалуй, позвать, – поморщилась она. Роберт выдавил из себя улыбку – редкую гостью на его лице.
– Мы на ужине должны всем показать, что все в порядке. К тому же, признаться, я страшно хочу есть. Я отправлю кого-нибудь разыскать ее.
Но стоило ему выйти из спальни, как сомнения вновь овладели им.
Дженевра сидела на сундуке и отсутствующим взглядом смотрела на свои все еще дрожащие пальцы, когда в комнату вошла Мег. Камеристка расстроено вскрикнула, и Дженевра взглянула на нее.
– Уточка, бедная моя! Что он с тобой сделал?
Несмотря на то что губы Дженевры были сжаты и болели, она улыбнулась Мег так, что мгновенно развеяла все ее опасения.
– То, что обычно мужчина делает с женщиной. – Она встала, чтобы взять зеркало. – Мне только надо причесать волосы. И прикажи принести полотенце и воду для мытья.
– У тебя из губы идет кровь. Если ты в таком виде спустишься в зал, все подумают, что он ударил тебя. Или взял тебя силой…
В голосе служанки прозвучал вопрос, и Дженевра покачала головой.
– Он не брал меня силой, Мег. Скорее, наоборот. – Она потихоньку улыбнулась, коснувшись своей губы, и стала рассматривать царапину на полированной поверхности. – Скорее, это я соблазнила Роберта. И все же, кажется, не совсем убедила его, что Дрого остался с носом. Вражда их давнишняя, она зашла слишком далеко. – Она вздохнула, положила зеркало на стол и нахмурилась. – Знай я об этой вражде, Дрого никогда не перешагнул бы порог моего дома. Какой подлец! Он наставил Роберту рога с первой его женой, дал ему наследника-ублюдка и надеялся проделать со мной то же самое.
У Мег перехватило дыхание.
– Значит, из-за этого они дрались?
– Наверное. Так как же я могу обвинять супруга в излишней подозрительности? Я постаралась, как могла, убедить его в своей невиновности, но я не совсем уверена, что мне это удалось. Он улыбнулся мне одними губами, а глаза его были холодны.
– Бедная моя уточка! – Мег ласково положила на нее руку. – Я скажу ему, что он может быть спокоен!
– Нет, Мег. Это ничего не даст. Ты ведь не была со мной каждую секунду. Если он не поверит моему слову, мне придется смириться с его подозрением. Это нелегко вынести. Но когда-нибудь он узнает правду.
– Какая жалость! – расстроилась Мег, подавая Дженевре новое платье, чтобы хозяйка переоделась. – Вы же созданы друг для друга, уточка моя. Ох уж этот Дрого!
Если бы взглядом можно было убивать, то Дрого свалился бы замертво, где бы он ни находился. Дженевра улыбнулась, покачала головой и перешагнула через скомканное платье.
– По крайней мере не думаю, что лорд Сен-Обэн станет плохо обращаться со мной, Мег. Навряд ли откажется от постели. Он будет делать вид, что ничего не произошло. По крайней мере перед людьми.
– Подожди, пока ты родишь, моя уточка. Это излечит его от всех сомнений!
– Молю Бога, чтобы ты оказалась права, Мег. Но девять месяцев – такой большой срок!
– Они скоро пройдут, вот увидишь. И я могу тебе кое в чем признаться, миледи. – Мег покраснела и непривычно занервничала. – Мне кажется, что я тоже беременна.
– Мег! Не слишком ли ты для этого старовата?
Мег грустно засмеялась.
– Не такая уж я древняя старуха…
Дженевра виновато улыбнулась.
– Прости меня, Мег! Разумеется, ты вовсе не древняя и даже не старуха!
– Но ты права – для первого ребенка я старовата. Однако Бернард так этому рад, что я не сожалею о том, что мне придется рисковать. Вероятно, мы родим почти одновременно, жаль только, что я не смогу ухаживать за тобой.
Дженевра облачилась в свежее платье, и Мег принялась зашнуровывать его на спине.
– Эннис поможет, к тому же она наверняка знает женщин, сведущих в этом деле.
– Старуха, что приносит в замок травы, успешно приняла столько младенцев, что их и сосчитать невозможно. Она принимала всех детишек Эннис. Я бы хотела, чтобы она помогала мне.
– Не мешало бы и мне с ней встретиться, – задумчиво произнесла Дженевра.
– Если твой супруг позволит. Поговаривают, что она – ведьма.
Дженевра недоумевающе покосилась на Мег.
– Но ведь ты-то так не считаешь?
– Нет, леди, просто у нее дар предвидения. По крайней мере она так говорит. Она лечит травами. Но к дьяволу старая Мариел не имеет никакого отношения. Однако лорд Сен-Обэн, вероятно, захочет, чтобы тебе помогал лекарь.
– Да где же его взять? – пожав плечами, спросила Дженевра. – Разве что в Барнстепле, а то и дальше. Я буду рада довериться старой Мариел, раз уж ее так хорошо рекомендуют.
– Ладно, моя уточка, и, если ты хочешь, я могу выкармливать твоего младенца как своего собственного.
Дженевра закончила одеваться, а Мег снова заправляла ее волосы под чепец.
– Я подумаю об этом, Мег. – Дженевра положила руку на грудь. – Я знаю, что леди не должны этого делать, но мне самой хочется кормить своего ребенка.
Она видела много женщин, кормивших младенцев, на лицах их всегда было одно выражение – нежности и блаженства. Дженевре хотелось испытать все радости материнства.
– Ну, миледи, – с сомнением в голосе произнесла Мег, которая ныне больше пеклась о достоинстве своей хозяйки, чем сама Дженевра. – Вдруг вас люди осудят – дескать, только простым бабам пристало выкармливать своим молоком младенцев. А вам надо будет просто перетянуть грудь, чтобы молоко пропало.
– Но к чему такое расточительство, Мег? Наверное, Господь хотел, чтобы все женщины кормили своих детей, иначе он не дал бы им грудь.
– Это верно, миледи. Но человек не всегда делает то, что велит Господь. Негоже быть кормилицей знатной даме.
– Гоже или негоже, а я выкормлю своего ребенка сама! – заупрямилась Дженевра.
– Это мы еще поглядим.
– Хорошо, поглядим. Времени впереди много.
– И то правда, уточка моя. Ну вот, – окончательно подколов волосы Дженевры, сказала Мег, – вот ты и готова. Я только наложу немного мази тебе на губу.
– Она больше не кровоточит. Надеюсь, никто не заметит.
– Тут и замечать нечего. У тебя такой вид, словно тебя крепко поцеловали, и это на самом деле так. Может, так и нужно. А если вы будете выглядеть веселыми на ужине, все зловредные сплетни прекратятся.
– Да, – задумчиво согласилась Дженевра. Зазвонил колокол, чуть раньше обычного сзывающий обитателей замка на ужин. «Роберт будет ждать меня у подножия лестницы. Его герольд возвестит о нашем приходе, а паж поднесет воду для омовения рук. В Мерлинскрэге почти не соблюдают церемоний, но сегодня этикет нарушать не стоит. Ведь все, начиная с Мартина до самого последнего лакея, встревожены». Дженевра от души радовалась, что Дрого и его свита наконец-то убрались. Ей было противно сидеть рядом с ним за столом и смотреть, как его люди слоняются по всему большому залу.
Как только Роберт взял ее за руку, чтобы проводить на место, все неприятные воспоминания развеялись.
«Он дома, и я ношу его ребенка». Руки их встретились, и счастье безудержным потоком захлестнуло ее.
На следующий день Дженевра вспомнила про ларец, который Мартин принес с чердака. Роберт его не заметил.
Прошлой ночью он пришел к ней, когда она уже засыпала, и они не занимались любовью. Это разочаровало Дженевру, но слегка. «Спасибо, хоть в гардеробную не убежал», – подумала она.
Роберт ушел рано, ему не терпелось поскорее проверить гарнизон и выяснить, как управляющий и судебный пристав несли свою службу за время его отсутствия. Дженевра предполагала, что он вскоре обнаружит некоторые изменения в управлении поместьем, которые она внесла.
Она осталась одна. Даже собаки, ее спасители, убежали вслед за хозяином.
Дженевра решила, что наступило самое подходящее время для исследования ларца. Статуя Девы Марии смотрелась в нише превосходно. Она помолилась ей прошлой ночью и почувствовала себя ближе к матери – впервые за многие годы.
Ларец не запирался, однако его покатая крышка сидела очень плотно. Она открыла его с помощью небольшого острого ножа, которым Роберт вскрывал печати, и принялась извлекать из ларца его содержимое и раскладывать на столе. Вынув бумаги, она заметила прятавшийся под ними черный бархатный кошелек. Дженевра вытащила его и взвесила на руке. Он был не слишком тяжелый, но и не легкий. Дрожащими от нетерпения руками, она развязала тесемки и высыпала содержимое на стол.
Само по себе сияние золота и драгоценных камней ее не удивило. Равно как и наличие пяти золотых монет, в которых она узнала деньги, отчеканенные на двадцать четвертом году правления короля, во время мятежа знатнейших дворян, в 1351 году, когда беременная Маргарет Хескит оставила королевский двор. И в этом же году родилась Дженевра.
Она внимательно рассмотрела рисунок на монетах – военный корабль, выбитый в память о победе при Слау, и доспехи Эдварда, на которых английские леопарды чередовались с французскими лилиями. Видимо, мать Дженевры хранила в ларце свой тайный запас.
Дженевру, знавшую толк в драгоценностях, поразила тонкость работы. Особенно хорош был медальон на цепочке – затейливо оправленный золотой цветок с большим бриллиантом в центре и маленькими изумрудами вместо листьев. Она долго не сводила глаз с медальона, потом стала рассматривать золотые кольца – одно с печаткой, а другое сплошь усыпанное сверкающими бриллиантами. Оба эти кольца также выпали из сумочки. Волнение пронзило Дженевру.
«Обручальное кольцо? И чья же это печать? И что в таинственном медальоне?» Она нажала на застежку, и обе створки раскрылись. «Локон. Волосы каштановые, как у меня. У матери волосы были светлее, с золотистым блеском. Неужели это волосы моего отца?»
За всю свою жизнь Дженевра ни разу не видела ничего имевшего хоть какое-то отношение к отцу. Она дрожащими пальцами прикоснулась к локону. Пряди были жесткие, как проволока, да, это мужские волосы, а не женские.
Она застегнула медальон и принялась заново рассматривать его. Дорогая вещица. Сделана на заказ.
И бриллиантовое кольцо тоже – Дженевра никогда не видела, чтобы мать носила это кольцо, впрочем, она была слишком маленькой, чтобы присматриваться к драгоценностям.
Дженевра надела кольцо на палец правой руки. Оно пришлось ей почти впору и показалось намного легче, чем тяжелое обручальное кольцо, которое надел ей на палец Роберт.
Она посмотрела на оба кольца, потом поднесла к губам свое обручальное и поцеловала его. «Меня не обременяет его вес – оно служит мне постоянным напоминанием, что я замужем за человеком, которого люблю и начинаю понимать все глубже».
Дженевра взяла медальон и застегнула цепочку вокруг шеи. При каждом вздохе камни ярко вспыхивали у нее на груди, но зеркало слегка приглушало их блеск. Она коснулась медальона правой рукой, и кольцо матери сверкнуло множеством огней.
Дженевра принялась изучать тяжелую печать на другом кольце. Девиз она не узнала, однако он соответствовал небольшому украшению на обратной стороне медальона. Сначала Дженевра не разобрала, что это такое, но теперь, с помощью более крупной гравюры на печатке, она рассмотрела, что это зубчатый кружок, похожий на колесико шпоры. «Мужское кольцо», – подумала она, и ее предположение тут же подтвердилось: едва она надела его, как оно соскользнуло с пальца.
Она сняла медальон и кольцо с бриллиантом и все сложила в бархатную сумочку. А потом начала просматривать бумаги.
Это были большей частью письма, которые ее мать получала во дворце от друзей и родных. Копия письма о ее отставке. И письмо от королевы, датированное двумя годами раньше, в котором она назначала Маргарет фрейлиной. Дженевра нашла счет от портнихи, другой от башмачника. Ее мать покупала перчатки, вуаль, чепцы, перевитые золотыми и серебряными нитями, головные обручи. А также духи. И все это за то время, что она была при дворе.
Ни одного официального документа, касающегося брака, не обнаружилось. Оставалось просмотреть только пачку писем, перевязанных розовой ленточкой. Когда она развязала ленточку, пачка рассыпалась, и у Дженевры перехватило дыхание.
На каждом письме стояла печать с колесиком шпоры. «Это письма моего отца! »
Дженевра развернула первое письмо, написанное твердой рукой образованного человека. Чем дальше она читала, тем сильнее ее охватывало волнение. Письма были любовные, адресованные ее матери. Сначала ее друг подписывался просто: «А .». Более поздние письма, написанные после того, как Маргарет оставила двор и возлюбленные расстались навсегда, хотя и не подозревали об этом, были подписаны: «Твой преданный супруг, А. ».
Дженевра принялась читать. Он проклинал судьбу за то, что она отдала его во власть отца, отправляющего его за границу. Отец грозится лишить его состояния, которое он должен унаследовать в двадцать один год. Он все-таки надеется смягчить отца, а если не получится, то он приедет за своей любимой супругой и дочерью, как только вступит в права владения своим состоянием.
Но через год письма из-за границы прекратились. И он никогда не приехал.
Что случилось? Неужели пылкий возлюбленный передумал? Неужели полюбил другую? Или его насильно заставили жениться на выбранной отцом невесте?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28