Филиппа обернулась и, поискав глазами Гвенни, велела ей найти Питера Фиэрли и сказать ему, чтобы он немедленно пришел в комнату графини.
Как только Крессида вошла в свою комнату, она с едва сдерживаемым гневом обернулась к дочери, но та, к еще большему раздражению матери, стала закрывать дверь на засов.
– Филиппа, что случилось? Ты ведешь себя как-то странно! – спросила мать, заметив наконец, что дочь бледна и встревожена.
– Когда мы с Гвенни возвращались в дом, я увидела, как во двор въехал всадник. Мама, я узнала его! Это мой отец! Он одет как простолюдин, и его трудно узнать, но меня беспокоит, что Рис Гриффит все еще здесь, ждет священника. Кроме того, могут прийти дворяне из соседних поместий! Многие хорошо знали отца и могут его узнать даже в непривычном одеянии.
Крессида побледнела и села на край кровати, так как ноги не слушались ее.
– Ты не ошиблась?
– Это он, вне всякого сомнения! Я не могла ошибиться!
– Он один?
Филиппа кивнула.
– Отец пошел в конюшню.
– Будем молиться, чтобы его не узнали. Что и говорить, отец выбрал не самое подходящее время для своего приезда в Греттон.
В дверь постучали. Филиппа бросилась к двери и, понизив голос, спросила:
– Кто там?
– Питер, миледи.
Она сняла засов и, приоткрыв дверь, впустила верного сквайра.
– Приношу свои извинения, миледи, что меня не было в поместье в столь горестное время. Я только что приехал…
– Вы были в конюшне? – перебила его Филиппа.
– Нет, – ответил Питер, переводя взгляд с Филиппы на Крессиду и чувствуя, что кроме внезапной смерти сэра Греттона случилось что-то еще, не менее важное. – Во дворе я встретил Гвенни, и она сказала, чтобы я сразу шел к вам. Так что своего коня я отдал конюху.
– Когда мы с Гвенни шли по двору домой, неожиданно появился незнакомый всадник. Приглядевшись, я узнала в нем своего отца. Он уже около часа находится в Греттон-Мэнере, а сэр Рис все еще здесь. Скоро приедут дворяне из других поместий…
– Где сейчас граф Роксетер? Вы говорили с ним? – спросил Питер.
– Нет, со мной была Гвенни. Хотя отец одет как простолюдин и его трудно узнать, я не решилась к нему подойти…
– Я сейчас же пойду и поговорю с надежными людьми, чтобы они приютили его до наступления темноты. Он приезжал сюда раз или два после вашей свадьбы, леди Крессида, и всем тогда очень понравился, – сказал Питер.
– Наш кузнец Роб Тейлор живет недалеко отсюда. Я не сомневаюсь, что он приютит милорда Мартина, пока тот не переберется в Ладлоу, – проговорила графиня.
– Милорд никуда не уедет, пока не увидится с вами, даже если ему будет грозить смертельная опасность, – сказал Питер, горько улыбнувшись. – Я не могу себе представить, что привело его сюда в такое неспокойное время, когда нынешний король заявил, что любой ценой сохранит спокойствие в королевстве, а мятежники, кто бы они ни были, будут арестованы и заключены в тюрьму. Милорд прекрасно осведомлен об этом! – недоуменно воскликнул Питер.
«Если отец приехал только для того, чтобы обсудить мой брак с сэром Рисом, то это из-за меня он подвергает себя смертельной опасности!» – подумала Филиппа, задрожав от страха.
– Филиппа, ты самый подходящий человек, которому удобнее всего занять сэра Риса, чтобы у Питера было время увести твоего отца в безопасное место, – предложила графиня, даже не пытаясь скрыть свою уверенность, что дочь станет невестой Гриффита.
Но Филиппа не хотела потакать его желаниям в столь неподходящее время. Она ничего не ответила. Питер, поклонившись, быстро вышел. Он был твердо убежден, что графу Роксетеру опасно оставаться в Греттон-Мэнере.
Крессида подошла к дочери и взяла ее за руки.
– Будь осторожна, дитя мое. Отвлекай сэра Риса как можно дольше, чтобы он – не дай бог – не пошел на конюшню! Понятное дело, он будет стремиться домой, но ты не должна допустить, чтобы он встретился с твоим отцом.
– Не волнуйся, иди к бабушке и ни о чем не беспокойся. Когда сэр Рис уедет из Греттона, я вернусь в холл, и мы вместе помолимся за упокой души новопреставленного.
Филиппа ненавидела обман в любых его проявлениях, но при сложившихся обстоятельствах ей придется притвориться женщиной, впавшей в такое глубокое отчаяние, что ее необходимо поддержать и успокоить. «Конечно, я скорблю о безвременной кончине дедушки, но у меня достаточно сил, чтобы достойно перенести это тяжелое испытание», – подумала Филиппа.
Сэр Рис все еще был во дворе, поджидая священника, и разговаривал со слугой сэра Дэниела. Увидев Филиппу, он что-то сказал слуге и быстро подошел к ней.
– Леди Филиппа, вам бы лучше отдохнуть, – сказал сэр Рис, увидев следы слез на ее красивом лице.
– Мне нужно поговорить с вами, сэр, с глазу на глаз, лучше в саду, где нам никто не помешает, – понизив голос, проговорила Филиппа.
Как оказалось, ей не пришлось изображать убитую горем женщину. Искреннее, неподдельное отчаяние овладело ею, когда она вдруг поняла, насколько ужасно ее положение: она еще не смирилась с внезапной смертью дедушки, как уже надвигалась новая беда – в любую минуту ее отца могут схватить и арестовать. Несправедливо и жестоко в один день потерять двух дорогих ей людей!
– Как себя чувствуют ваша бабушка и леди Роксетер? – спросил сэр Рис, когда они миновали арку, увитую плющом.
– Они убиты горем, но нашли в себе силы держаться с достоинством и не падать духом, – ответила Филиппа.
Он подвел ее к скамье во внутреннем дворике.
– Садитесь, леди Филиппа, должно быть, вы очень ослабли.
– Я умоляю вас… – сказала она, глядя на него печальными глазами, – не говорить моей матери и бабушке, что вы нашли меня плачущей у тела дедушки.
– Я ничего никому не скажу, но не устану твердить, что в смерти дедушки вы не виноваты! Он умер из-за повторного апоплексического удара!
– Нет, это из-за меня… Мы поссорились… Я расстроила его, отказавшись исполнить его желание… Это привело его в сильное волнение…
Сэр Рис вздохнул.
– К сожалению, здоровье вашего дедушки было сильно подорвано первым апоплексическим ударом. Просто чудо, что он после него оправился и еще прожил довольно долго.
– Мне нет оправдания. Дедушка умер из-за меня. Если бабушка об этом узнает, то умрет от горя…
Сэр Рис нахмурился.
– Не могу себе представить, из-за чего вы могли поссориться с дедушкой? Он ни в чем вам не отказывал!
– После случая у хижины Нэн Фримен дедушка запретил мне уезжать далеко от дома. Признаюсь, я совершила большую глупость, требуя, чтобы он отменил свое решение, – тихо проговорила Филиппа.
– Стоило ссориться из-за такого пустяка! Дедушка отменил бы свое решение, если бы вы убедили его, что кататься верхом в сопровождении сквайра вашего отца совершенно безопасно, – мрачно заметил сэр Рис.
Он пристально посмотрел на нее, и Филиппа отвела глаза. Он не должен догадаться, что она знает о его намерении жениться на ней. Сердце у нее забилось быстрее, и она должна была признать, что его присутствие приводит ее в какое-то странное волнение. Девушка ждала, что он снова обнимет ее, как тогда, во внутреннем дворике, около неподвижного тела дедушки. Сделай она сейчас один горестный вздох, скажи одно грустное слово, и он бы снова обнял ее, но Филиппе хватило сил удержаться от такого соблазна. Она должна соблюдать листанию, но в то же время дать ему понять, что доверяет ему и нуждается в его помощи. Ей надо занимать его разговорами до тех пор, пока она не убедится, что ее отец в безопасности, или пока сэр Рис не уедет в свое поместье. Только тогда вся ее семья вздохнет с облегчением.
Сэр Рис молча стоял и пристально смотрел ей в глаза, и вдруг она поняла, что он не знает, как себя вести. Не выдержав его внимательного взгляда, она отвела глаза и с облегчением увидела Питера, разговаривавшего с Гвенни. Служанка показала рукой на скамейку, и Питер направился к ним.
– Сэр Рис, приехал священник, – тихо сказал он, мельком взглянув на Филиппу. – Я пришел за леди Филиппой, так как подумал, что она захочет присутствовать при отпевании сэра Дэниела.
– Разумеется, – ответил сэр Рис. – Не буду вам мешать. Передайте леди Греттон, что я готов выполнить любую ее просьбу.
Сэр Рис поклонился и поцеловал Филиппе руку.
– Не казните себя. Все, что сегодня случилось, печально, но закономерно. Ваш дедушка любил вас больше всех на свете. Он не раз говорил мне это. Вы подарили ему столько радости и счастья, что тяжелая болезнь на время отступила. Он хотел, чтобы воспоминания о днях, проведенных с ним, были вам приятны и согревали душу.
Произнося эти слова, он не выпускал ее дрожащую маленькую руку из своей большой, сильной руки. Сдержанно поклонившись Питеру, сэр Рис направился к конюшне.
Филиппа вздохнула с облегчением.
– Я старалась задержать его как можно дольше…
Питер взял ее за руку и повел в дом.
– Не волнуйтесь, все получилось как нельзя лучше. Граф прячется в безопасном месте. Вы с ним встретитесь при первой же возможности. А сейчас возвращаемся в дом.
Уже у дверей в холл был слышен приглушенный гул голосов молящихся и отчетливый голос деревенского священника, читавшего заупокойную молитву.
– Вам лучше побыть ночью с вашей матушкой, а Гвенни оставить в вашей комнате, – прошептал ей на ухо Питер.
Она посмотрела на него с надеждой и тревогой, и он кивнул ей в ответ. Затем они вошли в холл и присоединились к молящимся.
Выполнить предложение Питера не составило труда. Гвенни ничуть не удивилась, что Филиппа решила ночевать в комнате графини. Как только за служанкой закрылась тяжелая дубовая дверь, мать велела Филиппе ложиться спать пораньше, так как ночью у них состоится тайная встреча с графом Роксетером. Обе сегодня много плакали, и девушка была рада, что она, как бывало в детстве, лежит в постели матери. Несмотря на теплый летний вечер, Филиппе было холодно и она куталась в одеяло.
Услышав легкий стук в дверь, Филиппа встала с постели и впустила Питера и его спутника. Человек был закутан в плащ, на лицо надвинут капюшон.
Граф обнял дочь, потом подошел к жене.
– Питер, – тихо сказал он через плечо, – посторожи снаружи.
Как только сквайр вышел, Филиппа сразу же закрыла дверь на засов. Обернувшись, она с замиранием сердца наблюдала, как ее родители застыли в объятиях, истосковавшись в разлуке.
Наконец граф сел на край кровати, обнимая одной рукой жену, а другой Филиппу.
– Мои дорогие, я рад, что могу вас обнять и поддержать, узнав о смерти сэра Дэниела. А я так хотел поговорить с ним… – Крессида снова заплакала, но переборола себя и стала торопливо вытирать мокрое от слез лицо. Граф посмотрел на дверь, соединявшую комнаты графини и дочери. – У тебя есть служанка, Филиппа?
– Моя служанка – молоденькая девушка, она быстро засыпает и спит очень крепко. В моей комнате не слышно, о чем говорят в маминой комнате, – заверила его Филиппа. – Ты скрываешься в надежном месте?
– Да, у Тейлора, кузнеца. Он меня не выдаст, как и дворецкий и слуги Дэниела. Но для их же безопасности им лучше ничего не знать. – Граф мрачно усмехнулся. – Я никак не думал, что завтра в Греттон-Мэнер прибудут дворяне из всех близлежащих поместий и разъедутся только после похорон Дэниела. Мне надо срочно перебраться в Ладлоу и укрыться в каком-нибудь уединенном месте.
Пока он говорил, Филиппа внимательно изучала его: все еще густые темные волосы, поседевшие на висках, продолговатое лицо с густыми темными бровями, глаза с тяжелыми веками, которые придавали графу сонное выражение, что совсем не соответствовало решительному характеру этого человека. У Филиппы сжалось сердце от мысли, какой смертельной опасности подвергается ее горячо любимый отец.
– Ты не представляешь, Мартин, как мы рады встрече с тобой, особенно в это горестное для нас время, когда твоя любовь и поддержка так необходимы нам. Но ответь, почему ты приехал сюда? Из политических соображений?
– Да, дорогая. Я приехал, чтобы отмести необоснованные обвинения, выдвигаемые против покойного короля. Это очень расстраивает герцогиню Бургундскую, и я должен связаться с нашими друзьями, сторонниками Йорков, и обсудить с ними план дальнейших действий.
– Но, Мартин, ты подвергаешь себя смертельной опасности! Теперь, когда мой отец умер… – взволнованно начала графиня.
– Знаю, – мрачно проговорил граф. – При сложившихся обстоятельствах я должен позаботиться о вашей безопасности и отправить вас обратно в Бургундию… хотя Дэниел сообщил мне в своем письме, что Рис Гриффит просит твоей руки, Филиппа, и ты будто бы дала согласие.
– И ты приехал, чтобы самому убедиться в этом? – всплеснув от отчаяния руками, воскликнула Филиппа.
– Разумеется! Ты очень дорога мне, и я хочу услышать от тебя самой, что я должен ответить Рису Гриффиту.
– Ты это серьезно? Ведь отец этого человека сражался на стороне нынешнего короля Генриха…
– Знаю, но в том году, когда произошла битва при Редмуре, Рис Гриффит был ребенком, а ты еще не родилась. Нам надо решить, что лучше будет для тебя теперь… в настоящее время.
– И ты считаешь, что самое лучшее для меня – выйти замуж за человека, который унаследовал твои земли, полученные его отцом за подлое предательство?
– Твой дедушка написал мне, что ты питаешь к этому человеку самые нежные чувства, – сказал отец, гладя дочь по голове. – Это правда?
Филиппа собралась возразить, но что-то удержало ее, и она решила быть с отцом искренней и откровенной.
– Я убедилась, что он… хороший человек, – ответила она, смутившись. – Он строг, но справедлив со своими слугами… Ко мне он относится с неизменным уважением… Он несколько раз выручал меня из самых отчаянных ситуаций… В моем присутствии он никогда не позволял себе никаких вольностей… – Филиппа окончательно смутилась и замолчала.
– Но у тебя самой какое к нему отношение? Что ты испытываешь к нему? Вы были бы прекрасной парой, даже принимая во внимание сложившиеся обстоятельства. У тебя было бы счастливое, обеспеченное будущее, и я был бы спокоен за твою судьбу, зная, что ты живешь на своих исконных землях, принадлежащих тебе по праву рождения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22