Через полчаса, взбодрившись под прохладным душем и одевшись потеплее, она уже выходила на улицу. Эйприл, успевшая привыкнуть к выходкам своих близнецов, тем не менее удивилась, как это им удалось уговорить Люсию. Всем было весело, только шоколадный Бобби никак не хотел оставаться один, и в его глазах отражалась нечеловеческая грусть. Увидеть вновь своих неразличимых и неразлучных хозяев щенку довелось только поздним вечером.
Когда за окном все слилось в однородную черноту, Люсия легла в постель, натянула на себя одеяло, включила настенную лампу в виде лилии – новое приобретение Эйприл, написала несколько фраз в тетрадь и, спрятав ее под подушку, попыталась уснуть. Она ужасно устала: самолет, расспросы, переживания, а потом – все эти бесконечные «стрелялки» и «леталки», кабины пилота и лампочки Фэстера… Даже в детстве ей не нравились аттракционы – искусственное веселье. Впрочем, немного поразмыслив, она поняла, что эти забавы не лишены достоинств, так как напрочь убивают трагизм. Еще вчера для нее представляли интерес только его номер телефона, его возможная реакция на звонок. Сейчас же спокойное пребывание в доме отца возымело цену, стало претендовать на то, чтобы тоже называться жизнью наравне с израильскими романтическими приключениями. Она достала кольцо с изумрудом, зажала его в кулачке, положила руку под голову и заснула. Любимое с детства море представилось ей иссиня-зеленым камнем, который кто-то неведомый и всемогущий держит у себя на ладони.
* * *
Еще несколько дней, напичканных семейными трапезами, прогулками с Бобби и незримой войной с близнецами, превратили ожидание чуда в крохотную, слабую надежду. Люсия пролистывала все журналы с объявлениями о концертах, прислушивалась к телефонным разговорам Филиппа – не упомянет ли он имя Дэвида? – но тщетно. Маковски словно исчез с лица земли, будто его известность ограничивалась территорией Израиля. Но почему и ей самой оказалось так просто уйти в затишье? Да, конечно, лучше не иметь чего-то и мечтать о приобретении, чем знать, что не будешь иметь никогда. Возможно, его нет в городе, возможно, к телефону подойдет Лиз и, что страшнее всего, узнает ее голос. Тогда все пропало. Лиз может устроить скандал, может запретить ей звонить, может дать знать Филиппу. Но что дороже: любовь или репутация? Ни одну минуту она не колебалась бы, зная, что нужна Дэвиду и что он не может с ней только потому, что стеснен семейными узами. Но вдруг выяснится, что он просто забыл о ней?
Погожим воскресным утром Люсия проснулась раньше обычного. Судя по тишине в доме, братья еще спали – нужно как можно быстрее и незаметнее улизнуть из квартиры. Погулять одной – предел мечтаний. Она кое-как привела себя в порядок, распутала нитяную ловушку под порогом (как только мальчишкам не надоели эти дурацкие шуточки!), сунула Бобби кость, чтобы он не выдал ее, и выскочила на улицу. Аккуратный утренний Лондон посетило долгожданное солнце, и двухэтажные, вызывающе яркие автобусы перекидывались солнечными зайчиками. Асфальт еще не успел высохнуть от ночного дождя, парки стояли свежевымытыми, птицы деловито чистили перышки казалось, вот-вот перед лобовым стеклом автобуса откроются врата рая.
Люсия наблюдала за пассажирами и пыталась представить, кто из них куда направляется. Сама же она держала путь в Тэмпл – любимую часть города. Наконец ее остановка. Запахло стариной, чем-то ценным, хранимым, настоящим. Она могла часами рассматривать здешние закопченные стены: каждый изгиб, каждое пятно, каждую грань фонарей. В это утро особенно приятно оказаться в закоулках, где притаилась, отстаивая свое право на жизнь, история. Сколько ночных дождей и утренних туманов видели эти здания! Но они не устают радоваться всему, что происходит вокруг: легкому ветру, снующим по делам служащим, даже новорожденным небоскребам, заносчиво посматривающим на этот заповедный уголок Лондона.
Бессмысленно плутая по извилистым улочкам, она наткнулась на фасад какого-то посольства. Затейливое здание с островерхими башенками привлекло ее внимание. У входа стояли, как статуи, молоденькие, подтянутые стражники. Люсия подошла поближе и не смогла не улыбнуться, глядя на них. В своих огромных шапках, они, не желая того, веселили публику. Прохожие парни лет семнадцати задержались, испытывая профессиональное терпение королевских войск.
– Улыбнись, пожалуйста, смотри, какая отличная погода, – обращались они к самому молодому, с остреньким носом и круглыми серыми глазами.
– Когда-то я служил в кавалерии, – вмешался в разговор мужчина постарше, по виду турист, – там самое постыдное – если тебя ударит копытом лошадь. Так это цветочки по сравнению с их службой. Не шевелись, не разговаривай, стой и только моргай глазами – и это в такой солнечный день! А в шапке, наверное, жарко…
Люсии стало жаль стражников: они ничем не показывали, что разговор им неприятен и вообще каким-либо образом их касается. Но тут задиристая компания переключилась на нее:
– Красавица, пригласи его на свидание! А ты что стоишь как истукан, взгляни, какая девушка на тебя смотрит. Она тебе нравится?
Сероглазый стражник, ко всеобщему восторгу, не меняя выражения лица, вдруг хлопнул ресницами. Люсия застеснялась и решила поскорее уйти. Но стражник, используя свое право размяться, высоко поднимая ноги и чеканя шаг, двинулся вслед за ней. Прошел несколько метров, развернулся и опять горестно занял свое место. Пользуясь минутным замешательством, Люсия скрылась за поворотом. «Какая нелепость!» – говорила она себе, но ей отчего-то стало ужасно весело. «Жизнь не остановилась, – подумала девушка. – Она продолжается».
И как только на ее пути возникла алая кабина с телефонным аппаратом, Люсия поняла: сейчас или никогда. Номер Дэвида давно был переписан из телефонной книги в записную. Только номер. Без имени и даже инициалов. Разве она могла забыть, кому принадлежит эта последовательность цифр! Озираясь, как преступница, нажала нужные кнопки, услышала гудки и только после этого подумала, что еще, может, слишком рано. Огненным потоком залило душу: приговор вот-вот будет объявлен. Не выдержала: положила трубку, не дождавшись ответа. Мимо проходили равнодушные люди, машины сигналили на перекрестке – все шло своим чередом. Что неприличного в ее звонке? Она же не собирается просить его повторить ту ночь, не собирается умолять о встрече. Никому не запрещено осведомиться о делах человека, с которым плавал на яхте полмесяца назад. Люсия повторила попытку и почти сразу же бесценной наградой за свои страдания услышала низкий, проникновенный голос, который не спутаешь ни с каким другим на этом свете. Тем не менее она как можно более хладнокровно спросила Дэвида Маковски. «Нужно было понизить тон, он поймет, как я волнуюсь!» – промелькнуло в голове, но тут же мысли отступили, уступив место заполнившему все ее существо восторгу.
– Люсия, если я не ошибаюсь, это ты?
Она могла предположить все что угодно, но о том, что Дэвид узнает ее, что это произойдет так естественно, будто с момента их расставания не прошло и часа, она даже не мечтала!
– Да, это я… – Измученная переживаниями, Люсия не находила слов.
– Ты из Мадрида? Как вы с Тони провели остаток дней в Израиле?
– Я из Лондона, Дэвид, если это тебя не пугает, – произнесла Люсия с некоторой укоризной.
– Из Лондона?! Какая приятная неожиданность. Ты давно здесь?
Он спросил это спокойно и, как ей показалось, довольно сухо, словно его оторвали от важных дел… Она приготовилась к худшему, сжала губы и с трудом выдавила из себя:
– Приехала в начале недели.
– Хорошо, что ты позвонила. Могу попытаться развлечь тебя.
– Была бы рада, – неуверенно протянула Люсия.
– Мы увидимся, я надеюсь? – Это долгожданное предложение не сразу растопило ее, она приняла вопрос за дань вежливости, но за ним последовало: – Сегодня у меня как раз почти свободный день.
Солнце не иначе как предвидело ход событий. Как это она сразу не догадалась: перемена погоды – в честь возвращения потерянного счастья! Люсия не помнила себя от радости и с трудом представляла, что с ней будет, когда Дэвид наконец предстанет перед ее глазами! Когда они договорились встретиться? Какая разница. Они будут вместе, теперь это понятно. Главное – он узнал ее, он помнит обо всем так же, как и она!
Тяжело дыша, исчезнувшая с утра дочь влетела в квартиру Нортонов и чуть не сбила отца с ног. Спешно поприветствовав присутствующих, она тут же убежала к себе. Близнецы многозначительно переглянулись. Бобби, позабыв про мячик, поджал хвост и задумчиво уселся, провожая девушку взглядом.
– Она чем-то очень взволнована, – стараясь не быть ехидной, заметила Эйприл. Филипп и сам обратил внимание на то, что Люсия ведет себя не как обычно, но ему не хотелось заострять на этом внимание.
– Это не удивительно в ее годы, – постарался он оправдать дочь.
– Для переходного возраста поздновато, – не унималась Эйприл.
За несколько минут Люсия успела переодеться в нежную голубоватую блузу, сменить сережки и наложить легкий макияж. Ее способность преображаться поражала. Она отказалась от завтрака, прошла к выходу и стала молча зашнуровывать ботинки. Филипп не выдержал:
– Люсия, тебе не интересно с нами? Мы уже начали волноваться из-за твоего отсутствия.
– Вот этого делать совсем не стоило.
– Сегодня выходной, если ты вернешься не очень поздно, мы могли бы поужинать где-нибудь вместе.
– Папочка, не могу ничего обещать. Если меня долго не будет, ужинайте без меня. – Она спешно чмокнула его и выскользнула, на ходу забрасывая сумку на плечо.
– Что происходит с Люсией? Она совсем ушла в себя, – риторически произнесла Эйприл, когда Филипп вернулся в гостиную.
– Меня радует, что девочка освоилась в Лондоне, – ответил он себе в утешение.
Филипп нежно любил дочь. В глубине души он считал, что Люсия похожа на него. Дэннис и Брэндон были маловаты, для того чтобы вести задушевные беседы, а потребность в таких беседах росла в Филиппе с каждым годом, и он всегда с нетерпением ждал приезда дочери. Она могла понимать его без слов, по крайней мере ему так казалось. Закрывшаяся за Люсией дверь все еще стояла у него перед глазами, и он не сразу заметил обиженные лица близнецов.
* * *
Можно было выйти позднее, зато главное препятствие преодолено: удалось избежать объяснения с домашними. Папа, конечно же, ждал этого дня, чтобы провести его с ней. Очень жаль, но в этот раз она приехала не к нему, а он, как любящий отец, должен простить и смириться с неведением, в котором его оставили.
Люсия не воспользовалась прямым автобусом, чтобы скоротать время в дороге. Дэвид снова стал близким, доступным, как тогда, в горах. Ничего удивительного в том, что он сразу же пожелал ее видеть, она не находила. Конечно, в этом парке можно и заблудиться, но такая глупость не может случиться с людьми, которым только что повезло найти друг друга. Нужная беседка возникла перед девушкой как бы сама собой.
Он курил, он почти отсутствовал, расплывался в солнечном мареве, думал о чем-то, по-видимому, приятном, не замечая никого и ничего вокруг. Люсия позволила себе насладиться видом изысканно одетого, утонченного джентльмена – он ждет именно ее! – и только потом подошла. Маковски обернулся, прежде чем она придумала, как обратиться к нему и чем оправдать свое опоздание.
– Добрый день, сеньора. – Он поцеловал ей руку. – Очень рад видеть вас здесь. – И добавил проникновенно: – Признаться, не надеялся, что приедешь.
Люсии стало неудобно: в джинсах и яркой блузке она выглядела ребенком по сравнению с этим солидным человеком. Его глаза говорили, что ничего не изменилось, с тех пор как они спустились с неведомой израильской горы, но сам он выглядел несколько иначе, словно стал старше и серьезнее: легкий пиджак серо-зеленых тонов, подчеркивающий широкие плечи и правильную осанку, жилет в тон, крахмальный воротничок. И Люсия так разволновалась, что сначала даже не заметила аккуратной, очень идущей ему бородки. Она присела на край скамейки в полуметре от него и смотрела на него пристально, восторженно.
– Если хочешь, погуляем немного. Вечером у меня репетиция, а пока что уйма свободного времени. Можно было бы отказаться и от репетиции, но уже, к сожалению, поздно. Оркестр собирается по выходным только потому, что в остальные дни я занят.
– Может, это нескромно, – осмелела Люсия, – но я хотела бы хоть краем глаза посмотреть, как ты репетируешь.
Дэвид усмехнулся, но остался доволен:
– Возможно, это и интересно. Оркестр замечательный. Продлится недолго. Так какими судьбами в Англию?
– Я к отцу. Помнишь – Филипп Нортон?
– Черт возьми! Филипп, ну да, конечно, я совсем забыл. На прошлой неделе я выиграл у него в гольф.
Благосклонность судьбы порой сводит людей с ума. Надо же – у нее так много связующих звеньев с человеком, который еще несколько дней назад был несбыточной мечтой. Она думала о Дэвиде как о плоде своих фантазий, а он в это время играл в гольф с ее отцом. Невероятно!
Дорога вела мимо причудливо вьющихся фонтанов и колючих зеленых стен, вдоль роскошных клумб. Тысячи раскрывших свое таинство бутонов смотрели вслед идущим. Люсия чувствовала себя ребенком под присмотром строгого родителя. Ее отец не был таким, он был добрым, мягкосердечным, доступным. Но она знала, что иногда между родителями и детьми ложатся облака тайного обожания, превращая их отношения в священный церемониал.
– Мне было очень тяжело в Израиле, когда ты уехал. А потом в Мадриде… – Она произнесла это, так как молчать не было сил. Произнесла и немедленно застыдилась.
Дэвид обхватил ее лицо руками, легко коснулся ее губ своими, словно запрещая произносить слова.
– Сейчас тебе хорошо, моя малышка?
Она обиженно кивнула головой.
– Зачем вспоминать о плохом, когда вокруг все красиво и загадочно. Мы вместе, и будем радоваться этому чуду. Пойдем покормим уток.
Они купили сдобных булок и расположились на берегу небольшого озерца, приманивая все ближе и ближе красноносых, задиристых гусей и пестрых утиных мамаш с бестолковым потомством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39