Это был первый опыт в ее жизни. Несколько раз чуть было не запуталась из-за бешеного темпа! Если Фрэдди сейчас спросит, какие еще языки она знает и что переводит, можно умереть от стыда. И зачем было говорить о женитьбе, какое это имеет значение!
– Я не переводчик, я изучаю психологию. Тони преувеличивает мои таланты. А вы тоже приплыли на яхте?
– Да.
– По вашему виду этого не скажешь, – попыталась заинтересовать его Люсия.
– Знаете, за время путешествия так надоедает рабочая одежда. Вполне можно одичать. – Фрэдди пригубил бокал и облокотился о борт. Его чрезмерная серьезность не понравилась Люсии.
Появился исчезнувший было Дэвид в сопровождении обаятельной парочки и белобрысого, ширококостного парня. Это был Майкл, он зазывно громыхал роскошными бутылками. Джек и Сьюзи походили друг на друга, как брат и сестра: если присмотреться, их черты различались, но с первого взгляда – были одинаково мягкими, какими-то кошачьими. Они были дорого, что сразу отметила Люсия, одеты, но выражения лиц имели простодушные и вели себя скромно. Беседа становилась все более оживленной.
Люсия решила выпить для смелости и почти залпом опустошила бокал. Происходящее настолько не вязалось с ее представлением об окружающей жизни, что казалось почти нереальным. Вино расслабило ее, она охотно обменивалась с присутствующими короткими фразами, только чтобы убедиться, что это ей не снится. Имея светские манеры и положение в обществе, оказывается, можно самому чинить яхту, сбивать руки в кровь, пытаясь спустить лавировочные паруса до начала шторма, преодолевать огромные расстояния, стремясь к Суэцкому каналу. И все это для того, чтобы вот так у каменистого берега пить вино, слушать море, шутить и вспоминать виденное в дороге.
– Вроде бы все собрались? – спросил Маковски.
– А где Лиз? – недоуменно осмотрел палубу Джек.
– Боже мой, неужели она все еще спит? Может быть, ей нездоровится. – Дэвид оставил бутылку с воткнутым штопором и, извинившись, спустился вниз.
Подняли бокалы. Включили дополнительные огни. Люсия удивилась, как просторно на яхте, издалека она казалась меньше. Том пытался быть заводилой.
– Господа, я предлагаю вам выпить за того неизвестного, кому первому пришло в голову натянуть лоскут и поймать в него ветер, – деловито произнес он.
– Том в своем репертуаре. Как не поддержать старого романтика! – Фрэдди налил себе виски.
Люсии хотелось, чтобы вернулся Дэвид. Она не могла не осознавать, что расстроена его равнодушием. Зародившиеся было подозрения не оправдывались: сейчас он совсем не выглядел ловеласом. Как это ни странно, она бы предпочла обратное. Вероятно, вино подействовало на нее слишком быстро. Тони обнял ее сзади за плечи, но ей захотелось освободиться из его объятий. «Лиз… Кто это?» – промелькнуло в голове.
Небо чернело облаками, но иногда на нем вырисовывались темно-розовые косые полоски. Люсия вдыхала глубже. Ей было немного обидно, что она не очень хорошо понимает, о чем говорят моряки-любители. Тони подсунул ей воздушное пирожное и, сообразив, что нужно не мешать нахлынувшей на нее мечтательности, удалился, оставив девушку стоять у борта с запрокинутой головой.
– Лиз, дорогая, где вы пропадали, вам лучше? – Голос Тома заставил Люсию забыть о небесном орнаменте.
В сопровождении Маковски появилась немолодая женщина с тяжелым узлом волос на затылке и огромными, выразительными глазами. Она едва доставала ему до плеча, а ее лицо и фигура, хоть и сохранили, что называется, остатки былой красоты, но источали какую-то хроническую усталость. Ее с радостью приветствовали. Она сухо улыбалась, держалась прямо и иногда делала пространные жесты большими красивыми руками.
– Позвольте мне познакомить вас со своей женой. – Дэвид подошел к Люсии сзади совсем неслышно и несколько испугал ее.
Она ощутила выше локтя слабое, но властное прикосновение и послушно подошла к маленькой женщине, подталкиваемая кончиками пальцев, как клавиша.
– Лиз, это наша гостья из Мадрида – Люсия. Люсия, это моя жена Лиз. Надеюсь, вы понравитесь друг другу. – Проникновенный голос Маковски прекрасно сочетался с размеренным хлюпаньем прибоя.
– А как же иначе. Мне очень приятно. Дэвид всегда заботится о том, чтобы у нас не было скучно. Ему интересны люди, а мне интересен его выбор. Он так тонко чувствует, кто может стать другом нашей семьи. По-моему, в вас он не ошибся. Хотите фисташкового мороженого? – Лиз несколько озадачила Люсию таким монологом. А Маковски исчез так же незаметно, как и появился.
– Спасибо. Я была на концерте вашего мужа в Тель-Авиве и получила такое удовольствие!
Лиз посмотрела на нее внимательнее:
– В Тель-Авиве? Вы там были?
– Да, мой друг Тони получил приглашение на медицинский симпозиум и взял с собой меня.
– Так вы не одни в Эйлате? Где же вы оставили своего ученого друга?
– Там, на носу. Он беседует с Фрэдди на испанском.
Лиз приподняла тонкие брови. Она будто источала спокойствие. Ее умиротворенный взгляд остановился на какое-то время на отливающей зеленым блеском груди Люсии, но тут же равнодушно скользнул прочь. Она искала Дэвида.
– Ты неестественно оживлен, Дэйв… Лучше легкое вино, – почти прошептала заботливая, по всей видимости, жена.
Люсия подумала, что если кто и оживлен сверх меры, так это она, Люсия. Ей было не оторвать взгляда от складок белой шелковой блузы, от длинных пальцев с ровными ободками ногтей, от по-юношески стройных ног в обтягивающих элегантных брюках. Она отвернулась к морю и попыталась нарисовать только что виденный образ, но не смогла. Лицо не складывалось. Наверное, у него очень тонкая душа, ведь каждую секунду в сплетении убегающих, неспокойных черт можно прочесть что-то новое.
– У меня сюрприз! Внимание! – Из-за рубки появился Майкл, с трудом тащивший что-то огромное, накрытое черной тканью. Сзади с ухмылкой заговорщика и сигарой во рту вышагивал Том.
Любопытство объединило гостей. Даже Тони спохватился, что оставил Люсию без внимания. На счет «раз-два-три» сдернули покрывало, и тут же послышались восторженные возгласы: огромный старинный патефон с фигурным краем позеленевшей от старости трубы был именно тем, чего не хватало в этот вечер.
– Он в отличном состоянии. Можно устроить танцы. Том, позволите мне пригласить вашу очаровательную жену?
– А крутить ручку вы предлагаете мне?
– Ну один разок!
– Только потому, Майкл, что вы лучший рулевой из всех, с кем мне доводилось плавать. – Том окружил себя кольцами дыма.
Мелодии двадцатых–тридцатых годов в сочетании с дорогим французским вином окончательно запутали Люсию во времени, пространстве и ощущениях. Тони потащил ее танцевать. Рядом элегантно, слаженно покачивались Джек и Сьюзи. Они представляли собой нечто неразделимое, это нельзя было не заметить…
– Тебе нравится здесь? – попытался обратить на себя ее внимание Тони. Партнерша уже минут пять смотрела поверх его плеча.
– Да, несомненно… Кстати, Фрэдди интересный собеседник?
– Менее интересный, чем ты, но за неимением лучшего… У него совершенно превратное представление о перспективах кардиологии, но в общем медицинские темы ему близки, как и многим людям за сорок.
– А ему за сорок? Я думала, он намного моложе.
– Ну, я не спрашивал, но думаю, что не ошибаюсь.
– Надеюсь, ты убедил его в том, что бояться за свою жизнь с каждым годом нужно все меньше.
– Он пытался убедить меня, что бояться будут, даже если мы откроем секрет бессмертия.
– Судя по докладам на твоем симпозиуме, секрету бессмертия пока не грозит быть открытым.
– Ну вот, и ты туда же. Во времена этого патефона не умели толком лечить даже воспаление легких. Патефон еще не утратил свойства крутиться и издавать свои трещащие звуки, а мы уже столько тайн постигли.
– Может, это тайны постигли нас.
– Что за несуразицу ты говоришь? Пей меньше вина, а то я не дотащу тебя до отеля. – Он поцеловал ее в висок и поблагодарил за танец.
– Вы прекрасно смотритесь вместе, – подоспел с наполненными бокалами Фрэдди. – Не хотели бы отправиться в свадебное путешествие на яхте?
– Вряд ли это будет под силу без предварительных тренировок. – Тони посмотрел на Люсию: она тревожно озиралась по сторонам. Пришлось как можно более незаметно подтолкнуть ее локтем, чтобы заставить включиться в разговор.
– Что? На яхте? Если вы не откажетесь дать нам несколько уроков. Надеюсь, это не так рискованно, как плавать с аквалангом?
– Гораздо более, моя милая, – ответил за Фрэдди Тони.
Снова зазвучала музыка. Том и Майкл соревновались в праве пригласить резвую, пушистоголовую Мари. Антонио сыпал тезисами своего доклада. Спиной почувствовав взгляд, острый, как стрела, Люсия позволила себе предположить: «Неужели он направляется ко мне?» Обернуться? Так оно и есть: Дэвид Маковски был в двух шагах от нее. Неужели пройдет мимо?
– Вы танцуете? Антонио, вы не будете против, если я приглашу вашу подругу? По-моему, проблемы современной науки наводят на нее скуку.
Уже знакомое прикосновение, нежное, почти неощутимое, но властное, растопило ее. Дэвид небрежно вывел свою партнершу на небольшой пятачок палубы, превращенный в танцевальную площадку. Но сейчас этот пятачок был для Люсии целым жизненным пространством: он вмещал в себя просторы морских далей, надежд, тонкие, только начинающие сплетаться сети взаимоотношений. Люсия осознала, что на яхте нет ни одного человека, который был бы ей неприятен. Эти люди непривычно сдержанны, в них угадывается огонек, который способен стать пожаром, но никогда не станет им. Он выходит из небытия и возвращается туда же, только слегка засветившись в человеческих глазах. Так мы, стоя на холодной, мокрой от дождя улице, замечаем свет ночной лампы в окне последнего этажа.
Патефон, предмет гордости Тома и Майкла, внезапно заскрежетал и сбился, не закончив музыкальной фразы. Зеленые пятна старости на его потускневших боках казались пятнами злости: ну чего вы от меня хотите! Пары застыли, готовые вернуться в размеренное, медленное плавание. Дэвид немного придерживал партнершу, чтобы она вдруг не упорхнула от него. Но Люсия спокойно отнеслась к заминке и молча смотрела на суету вокруг патефона.
Она воспринимала Дэвида как короля бала, и сама не могла понять почему. Он пригласил ее сюда, не более того. Его позиция здесь, на яхте, была теневой, он выходил на свет, только чтобы бросить пару милых шуток, колющих, но не больно, как массажер. Но Люсия помнила его концерт, и этого было достаточно для ее самолюбия. Если бы все, что с ней сейчас происходит, видели подружки по университету! Ее приглашает на танец такая знаменитость…
– Я видел, как вы танцевали с вашим мужем, – нарушил тишину Дэвид.
– Мы с Тони еще не женаты.
Он не обратил внимания на ее замечание:
– Вы замечательно двигаетесь. И насколько я смог заметить, вы относитесь к тому типу женщин, что стремятся лидировать.
Люсия не поняла, комплимент ли это в его устах, но ей захотелось сказать ему в ответ что-нибудь приятное.
– Мистер Маковски, я удивлена: вы так талантливы, но при этом совершенно не замкнулись в своем творчестве. Это тоже своего рода талант – быть внимательным к окружающему миру, – неуверенно прошептала она.
Дэвиду стало смешно, и он ответил, с трудом подавив улыбку:
– Если ты не в ладах с жизнью, то не сыграешь даже гамму. Я всю жизнь учился делать музыку, а не извлекать звуки, говорят, к старости это мне удалось.
– Вам еще рано говорить о старости. Маковски косо улыбнулся. Люсия посмотрела на его лицо: с такими чертами в юности выглядят взрослее сверстников, но остаются в одной поре десятилетиями. Его подвижное, немного нервное лицо могло принадлежать как старцу, так и юноше, пожалуй, лишь морщины на шее Маковски выдавали человека, чьи лучшие годы остались позади и были весьма насыщены событиями. Все это интриговало Люсию, ей хотелось прочесть этого мужчину, как увлекательную книгу. Попытки сравнить его с кем-нибудь из знакомых ни к чему не привели: даже приблизительных аналогий не находилось. Ее отец в чем-то мог быть похожим на Дэвида, но был гораздо более прост и понятен. А может, у Люсии никогда не возникало желания так пристально присматриваться к отцу. Она воспринимала Филиппа как человека старшего поколения, и исследовать тот мир было неинтересно – пока ей хватало собственного. Дэвид же в ее представлении разрушал границы этих двух миров.
– Вы как-то погрустнели, Люсия. Может, нам выпить, пока Том кряхтит над своей бандуриной?
Они направились было к бару, но тут вновь зазвучала музыка. Люсия положила руку на пальцы Дэвида и, чтобы насладиться как следует ситуацией, еще раз вспомнила концерт в Тель-Авиве: это те самые руки, за которыми восторженно следили тысячи глаз, и сейчас они держат ее ладонь. Каких только сюрпризов не готовит нам жизнь!
– Я так и не спросил еще о роде ваших занятий. В вашем возрасте обычно мечтают стать моделями.
– Я не мечтаю, я уже работаю моделью… Но это не главное в моей жизни.
– А что же главное? Хотите быть в дальнейшем голливудской дивой или матерью десяти очаровательных крошек?
– Нет, только не последнее. Моя мама хотела, чтобы я была актрисой или телеведущей, но я решила изучать в университете психологию.
– Наверное, это правильное решение. Вы слишком мечтательны, для того чтобы тараторить перед камерой. Задумаетесь в неподходящий момент – и конец карьере. А актриса из вас и вообще никакая.
– Я сейчас обижусь, – засмеялась Люсия. – В школьном театре мне говорили обратное.
– Вам льстили. То, что вы чувствуете, отпечатывается у вас на лбу.
– И что же вы можете сейчас там прочесть?
– Полное замешательство. Вы не знаете, что с вами будет через пятнадцать минут, а хотели бы, как и большинство людей, видеть у себя на ладони, как в зеркале, всю дальнейшую жизнь. Но это только любопытство ума, а вашей душе хорошо в неведении. Это для нее новое, еще не знакомое состояние.
– Вам бы читать лекции у нас в университете.
– Упаси Бог! Чем хороша музыка – в ней есть живая, еще не сформировавшаяся мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39