Глава X
Три дня спустя Сент-Клер Ле Гранд и я отправились вниз по проливу на остров Св. Саймона и были обвенчаны тамошним священником.
Это была не такая свадьба, о которой можно мечтать. Мы уехали, не сказав никому о причине отъезда, и Руперту, умолявшему нас взять с собой, Сент-Клер сказал:
– Ты будешь мешать. Мы едем покупать мула.
– Но Эстер уже купила мула – разве нет, Эстер? В тот день, когда дядя Руа возил нас на ярмарку.
Я почувствовала на себе прищуренный взгляд Сент-Клера.
– Так Руа возил вас на ярмарку? – протяжно спросил он.
Руперт ответил за меня:
– Да, и там было так весело. Мы втроем ехали на Сан-Фуа, а дядя Руа попал генералу Шерману в глаз.
Я спокойно натянула перчатки и посмотрелась в зеркало – что не ускользнуло от внимания Руперта.
– Зачем ты надела свое лучшее платье, если едешь покупать мула, Эстер?
Я потрепала его по щеке.
– Я привезу тебе конфет, – пообещала я.
Пока Сей и Бой вели наш баркас вниз по каналу к проливу, я, сидя на носу, разглядывала человека, который должен был стать моим мужем, и, хотя я не ощущала того счастья, которое охватило бы меня при виде совсем другого мужчины, я все же была довольна тем, на кого смотрела сейчас. Сент-Клера Ле Гранда ни одной женщине не стыдно было бы назвать своим мужем. В самом деле, он выглядел очень элегантно в своем лучшем костюме черного сукна и был весьма привлекательным мужчиной; и если скучающий и равнодушный вид и раздражал меня, то я напомнила себе, что ни одна умная женщина не должна рассчитывать на идеал. Я решила миролюбиво принять его недостатки в качестве небольшой платы за то, что собиралась получить взамен.
И, конечно, он был весьма скромен с того утра, когда сделал мне предложение. Когда два дня спустя (которые я выждала, хотя и была растревожена до крайности) я сообщила ему, что согласна, он принял это известие спокойно, даже не поцеловав при этом мне руку, и сказал таким тоном, каким обычно просил положить ему рис за обедом:
– Мы обвенчаемся в среду на острове Святого Саймона.
Хотя я и поприветствовала его нежелание афишировать это событие, но меня огорчила ненужная поспешность, и я заметила, что в четверг должны прибыть негры из Дэриена – поэтому я предпочла бы назначить наше венчание на более поздний день. Но прежде чем я успела договорить до конца о своих соображениях, он, зевая, прикрыл белой ладонью рот и лениво проговорил:
– Какая разница. Лучше уладить это поскорее.
И я согласилась, хотя и была несколько разочарована, поскольку все это так не было похоже на ухаживания, о которых я читала в романах. Его отношение ко мне было таким же, как прежде, если не считать его желания поскорее пожениться; и я не переставала удивляться, всегда ли он такой холодный и замкнутый – и может ли он при каких-нибудь обстоятельствах хоть немного открыть свою душу.
Но в это утро уже ничто не могло заставить меня изменить свое решение. Теперь я рассматривала свое замужество как способ, который поможет разрушить те условия, в которых я до сих пор влачила свою жизнь: и если всю ночь я лежала не сомкнув глаз, глядя в темноту, и передо мной стояло смеющееся и презрительное лицо Руа, то дневной свет рассеял это видение.
В это утро я наслаждалась мечтами о том, что меня ожидало. Я торжествовала, представляя себя женой Сент-Клера Ле Гранда – хозяйкой Семи Очагов – под защитой брачных уз и благородного древнего имени. И я прекрасно помнила о том, что если я передумаю, как глупая школьница, то у меня в жизни нет ничего ценного, к чему я могла бы вернуться; и если с человеком, за которого я выходила, было несколько трудновато общаться, то я была уверена, что после свадьбы сумею с ним отлично поладить. Он будет жить по-своему, а я – по-своему; и я не представляла, что могло бы помешать нам подружиться.
Было уже далеко за полдень, когда мы вышли из ветхой церквушки и направились к сосновой пристани, где в лодке нас ждали Сей и Бой. Мне было жаль. Я хотела прогуляться по острову, у которого – если верить рассказам Старой Мадам – была богатая история и где находилось много отличных плантаций, хотя он и казался состоящим из одних болот и лесов. Я намекнула об этом Сент-Клеру, когда он помогал мне садиться в лодку, но он, прикрывая зевоту узкой ладонью, сказал:
– Так вы хотели бы осмотреть достопримечательности. Еще бы, ведь у учительницы-янки медовый месяц!
Это было все, что он сказал за время всей нашей поездки назад, в Семь Очагов. Он удобно расположился в лодке, серая вода отлично оттеняла аккуратные черты его бледного лица и изящную руку, которой он поминутно прикрывал рот, стараясь унять зевоту. Я подумала, что никогда еще не было на свете такого равнодушного и скучного жениха. Но меня это не волновало. Я опустила руку в воду и, глядя, как солнце дотянулось своими угасающими лучами до болота и покрыло его дрожащую поверхность золотом, думала, как Сент-Клер объявит о нашей женитьбе домашним. Думал ли он, как я, о зловещих намеках, которые вызовет появление у него новой жены, когда могила прежней еще не остыла? Что касается меня самой, то я об этом не волновалась. Старую Мадам и негров я приструню, не шевельнув и пальцем. И только мысль о Руперте тревожила меня – почему-то я чувствовала, что ему не по душе будет эта женитьба.
Я заговорила об этом с Сент-Клером по дороге от причала к дому, но на него этот разговор – как и все остальное – лишь нагнал тоску.
– Мать может сообщить о нашей женитьбе прислуге, – сказал он.
И нетерпеливое пренебрежение в его тоне рассердило меня, но я промолчала. Нехорошо было ссориться с ним, еще даже не переступив порог его дома в качестве его супруги.
В гостиной мы застали Марго, зажигающую свечи, Старую Мадам в ее кресле-каталке и Руперта, который растянулся на ковре перед камином с книжкой. При нашем появлении он вскочил и подбежал ко мне.
– Вас не было целую вечность, Эстер! – упрекнул он. – Ты привезла мне конфет?
Я вручила ему пакет с леденцами, купленными Сэем, пока мы были в церкви, и он снова разлегся на полу, изучать его содержимое, не обращая внимания на отца, который подошел к камину и облокотился на него.
Старая Мадам вежливо спросила:
– Купили вы мула, мадемуазель?
Прежде чем я успела что-то сказать, ленивый голос Сент-Клера произнес:
– Мисс Сноу и я поженились сегодня.
В комнате вдруг стало так тихо, что слышен был только треск поленьев в камине. Я увидела, как взмахнула ручками Старая Мадам и сложила их на животе, увидела также, как Марго замерла на месте перед резным комодом с поднятой над головой лампой. Руперт же, забыв о конфетах, поднял на меня испуганные глаза.
Затем Старая Мадам прокашлялась.
– Это правда? – обратила она к сыну пустые глаза.
Он протянул:
– Стану я шутить по такому поводу.
Ее глаза переползли обратно ко мне, оглядели меня с ног до головы, и мне были хорошо известны мысли, что завертелись в ее мелком мозгу. Эта безродная особа в простой одежде – Ле Гранд! Хозяйка Семи Очагов! Я совершенно спокойно тоже смотрела ей в глаза. Я не собиралась дать себя запугать этой старой обжоре. Так что, когда она первой опустила глаза и проговорила: "Добро пожаловать в нашу семью, мадемуазель", – я ощутила победную дрожь.
Я коротко поблагодарила ее и повернулась к Руперту, который поднялся и стоял, зажав в кулаке пакет с леденцами. Я протянула ему руку и сказала:
– Ты тоже рад за меня, Руперт?
Он долго смотрел на меня, его глаза были презрительно прищурены, на лице – гаев, он так был похож на Руа, что я ощутила болезненный укол в сердце. Но он только тихо сказал: "Не думал, что ты можешь так со мной поступить, Эстер", – и, не приняв моей руки, прошел мимо меня вон из комнаты.
"Ох, ладно! – подумала я. – Уговорю его после" – и повернулась к выходу, чтобы пойти к себе в комнату, снять там шляпу и накидку. Тут я заметила, что Марго все еще неподвижно стоит на месте перед канделябром на резном комоде, и воспоминания о ее вечно высокомерной враждебности взорвали меня.
– Нечего стоять и разглядывать меня, Марго. Занимайся свечами.
– Хорошо, мисс Сноу.
– И запомни, пожалуйста, я – миссис Ле Гранд.
– Хорошо, мадам.
– И не "мадам". Просто миссис Ле Гранд.
– Хорошо, миссис Ле Гранд.
Я поднялась по лестнице, на повороте снова обернулась.
– И когда пойдешь на кухню, сообщи остальным слугам, что сегодня я вышла замуж за мистера Ле Гранда.
Я стояла, пока не услышала ее неохотное: "Хорошо, миссис Ле Гранд" – и пошла дальше, так, чтобы ей было ясно – и Старой Мадам тоже, – что у меня нет ни малейшего намерения мириться с каким-нибудь иным положением в этом доме, кроме того, что теперь принадлежит мне по праву. И должна признаться, что, проходя по верхнему залу, я испытала настоящий вкус торжества – впервые в жизни я была "кем-то" – я шла по своему собственному коридору, у меня есть свои собственные слуги, которые обязаны подчиняться моим приказам; сироте, выросшей в бедности, которая только тешила себя мечтами о счастье, не веря, что они когда-то сбудутся, мне почти не верилось в то, что для меня это стало реальностью.
Однако я сознавала, что род Ле Грандов тоже приобрел кое-что ценное. Я принесла запас жизненных сил этому семейству, вырождающемуся от паразитического образа жизни, энергию и трудолюбие – этим аристократам, неспособным трудиться. "Нет, – сказала я себе, – не только я заключила выгодную сделку".
Сняв шляпу и накидку и приведя прическу в порядок, я отправилась в комнату Руперта, чтобы помириться с ним. Он сидел у окна, положив подбородок на руки, и смотрел в сумерки. Когда я вошла, он встал и повернулся ко мне.
– Зачем ты пришла, Эстер?
– Я пришла, потому что хочу стать твоим другом. Его улыбка была презрительной, но детской улыбкой.
– Я не сумасшедший.
– Ведь тебе не понравилось то, что я… – я запнулась.
– Что ты вышла за папу замуж?
– Да. Почему ты так, Руперт?
Он стал водить по протертому ковру носком старого ботинка, и, опустив глаза, внимательно наблюдал за этим своим движением. Минуту он стоял так. Затем выпалил:
– Папа всегда все забирает себе. Никому ничего не оставляет.
– Но это же ерунда. Он и женился-то на мне, чтобы удержать в Семи Очагах – для тебя.
В его смехе послышалась осведомленность о чем-то отталкивающем, невообразимая для такого юного существа.
– И ты этому веришь, Эстер? Ну так это неправда. Ты нужна ему самому – он испортит тебя, как и все остальное; ты больше не будешь такой, как прежде.
Так, значит, его напугало, что эта женитьба уменьшит мою привязанность к нему, и я подошла к нему, обняла за плечи и поклялась, что этого ничто не сможет изменить. Сначала он вызывающе смотрел на меня, но когда я стала говорить о своих планах сделать из Семи Очагов место, которым он мог бы гордиться, то почувствовала, что напряженность в его теле исчезла, и немного погодя он, покраснев, прижался щекой к моей щеке и сказал: "Если ты изменишься, Эстер, у меня никого не останется". Пока он умывался перед ужином, я раздумывала над его словами. Странно, что и Руперт говорил об одиночестве.
Мой первый ужин в качестве хозяйки Семи Очагов своей тоской ничем не отличался от всех предыдущих трапез. Старая Мадам с безобразным чавканьем удовлетворяла свой жуткий аппетит, что было гораздо более важно, чем появление у нее новой невестки. А новобрачный? Он развалился на стуле, не проявляя ни к чему ни малейшего интереса, словно первый ужин с молодой женой – самое незначительное событие в его жизни. Только Марго слегка обращала на меня внимание; но настолько высокомерно, что, будь я новоявленной невестой в этом доме, была бы запугана до смерти.
И все же в конце ужина кое-что сломило его монотонный ход. Когда Марго уже подавала десерт, со стороны заднего двора, что находился как раз рядом со столовой, раздался хохот, пронзительный и хриплый женский смех, который продолжался так долго, что стал раздражать, как кудахтанье курицы. Я спросила у Марго, кто это так смеется.
Она не спеша сначала подала десерт Старой Мадам и лишь потом ответила мне. Ее дерзкие глаза пристально уставились на меня и, когда наконец последовало: "Не знаю, мэм", я почувствовала: если бы она могла, то сказала бы нечто другое.
Смех звучал все громче, и я резко сказала: "Скажи там, чтобы поискали себе другое место для веселья".
Прежде чем она успела выполнить мой приказ, Сент-Клер отодвинул стул и своей бесшумной походкой устремился через зал на заднее крыльцо. Как только дверь черного хода закрылась за ним, смех оборвался. Я думала спросить у него, кто это был, когда он вернется, но он до конца ужина так и не появился больше за столом. И когда мы уже сидели в гостиной, я видела, как он поднялся к себе.
Так что свой первый свадебный вечер я провела в обществе мальчика и его бабки, слушая хвастливые излияния Старой Мадам. На этот раз она завела разговор на весьма животрепещущую тему. А известно ли мне, спросила она, и конечно, не случайно, что Ле Гранды всегда женились только на красавицах из знатных семей? Такой была Сесиль де Монтале, супруга первого Пьера Ле Гранда, построившего Семь Очагов! Ах, она была первой красавицей французского двора – ее отец был наперсником короля; а что касается ее собственного рода (тут она с притворной скромностью жеманно улыбнулась), то известно ли мне, что она обедала за одним столом с самим императором? Это уже потом она встретила своего будущего мужа, услышала о его огромном поместье в Американских штатах.
Я прекрасно понимала, что таким образом она давала мне понять, что последний Ле Гранд оскорбил свой род женитьбой на безродной гувернантке-янки. Когда я выслушала все, что можно было вынести с дружелюбной миной, то коротко попрощалась и мы с Рупертом пошли наверх.
Около двери своей комнаты он посмотрел на меня:
– Где ты теперь будешь спать, Эстер?
Я была так смущена его вопросом, что голос мой против воли прозвучал резко:
– Где же, как не в своей комнате?
– И папа тоже будет спать в твоей комнате?
Я почувствовала, как краска заливает мои щеки, но я так спокойно, как только смогла в тот момент, объявила, что его папа будет ночевать, как обычно, в своей башенке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39