– Пошли в нумера, – сказал он, отдавая Кузницу его ключ, – посмотрим, кто там есть. В твоем номере кто жил? – спросил он.
– Бродский, поэт, – ответил Кузниц.
– Стихи тебе почитает, – усмехнулся Ариель, – а у меня, может, эрцгерцогиня объявиться – интересно будет познакомиться поближе, правда, не знаю, как ее звали. Надо будет у мужа спросить. Я к тебе зайду, когда герцог Фердинанд воскреснет, – сказал он Хосе.
Хосе хмыкнул, но ничего не ответил, и они разошлись по своим комнатам.
Дверь своего номера Кузниц открыл с опаской, но номер оказался пустым. Никого не было и в ванной – не было в номере никаких следов посторонних, хотя он посмотрел и в стенном шкафу, и даже под огромной кроватью. Правда, под кроватью он обнаружил лифчик, но тот, очевидно, лежал там уже давно и в любом случае не мог принадлежать Бродскому.
Кузниц переоделся в джинсы и легкую рубашку, надел кроссовки и был готов к дальнейшим действиям: надо было перекусить – не ел-то с самого утра, а солнце уже скрылось за мечетью Сулеймана Великолепного и на Золотой Рог опустилась мутная мгла стамбульских сумерек.
«И Бродского надо навестить», – напомнил он себе и вышел из номера.
Однако навестить Бродского было не так просто – нужно было взять с собой какого-нибудь турка, знающего английский, иначе в госпитале не объясниться. Помог, как всегда, Льомкири – нашел нового кухонного мальчика по имени Кемаль и тот за небольшую мзду согласился помочь. Кемаль закончил, должно быть, хорошую школу и по-английски говорил более чем прилично.
Кузниц быстро перекусил в рабочей столовке в ближайшем переулке – любил он такие столовки, вкусно там готовили, чисто и недорого – и вскоре, захватив Кемаля, уже ехал на такси в госпиталь.
Добираться в госпиталь тоже пришлось окружной дорогой – весь район, в котором произошел теракт, был оцеплен полицией. По дороге Кемаль пересказал Кузницу последние новости.
По телевизору сообщали, что ответственность за теракт взяла на себя турецкая националистическая организация «Серые волки», которая когда-то давно прославилась покушением на Папу, но с тех пор о ней ничего не было слышно, и вот сейчас она снова заявила о себе.
Жертв было на удивление мало, всего несколько человек – в банке как раз был обеденный перерыв и в здании почти никого не было, а на территории английского консульства и вообще взорвали пустой дом приемов и погиб только один охранник.
«Вот и верь после этого слухам», – подумал Кузниц, вспомнив, как Ариель говорил в Центре, что «народу погибло – тьма».
Дорога до улицы Ватан заняла у них около часа, поэтому, когда приехали туда, уже стемнело. Без Кемаля Кузниц и впрямь ничего бы не добился. С ним и то пришлось немало побегать по этажам огромного госпиталя, каждый раз излагая свою просьбу все более высокому начальству, пока их наконец не допустили к Бродскому.
Михаил Юрьевич Бродский (Казахстан) лежал в отдельной палате, которую охранял полицейский, и вид имел бледный и несчастный. Вся палата была уставлена какими-то приборами, на экранах которых змеились зеленые кривые, а к рукам раненого были прикреплены трубки и еще одна трубка торчала у него из горла.
Вид палаты живо воскресил в памяти Кузница его собственные, далеко не безмятежные дни, проведенные в больнице после выстрела «меченого», воскресил настолько живо, что он попятился и подавил в себе сильное желание тут же убежать из палаты, а раненый открыл глаза, криво улыбнулся и просипел:
– Хорошо, что вы пришли. Мне надо сообщить вам… важное… от мистера Эджби.
«Понятно, – подумал Кузниц, – действительно недаром Иосиф Бродский знак подавал», – подошел к кровати и сказал:
– Слушаю.
– Наклонитесь, – велел Бродский, и когда Кузниц наклонился к нему, зашептал: – В гостинице готовится теракт, мы узнали через наш казахский джамаат – там есть наши, – я доложил Эджби, и он распорядился сообщить вам. Бомбу там подложили, где – мы не знаем, надо искать срочно. Когда эти взрывы случились, я подумал, что это в гостинице, но оказалось, что нет, значит, в гостинице еще будет. Срочно, – он замолк и закрыл глаза.
В палату вошел врач, тронул Кузница за руку и сказал:
– Заман, финиш.
Кузниц бросил взгляд на бледное лицо Бродского и вышел из палаты.
«Что делать? – думал он. – Сообщить в турецкую полицию? Но как я объясню, откуда у меня информация про теракт? Нет, через Абдула надо действовать, и поскорее».
Кемаль ждал его в коридоре.
– Где можно найти Интернет? – спросил его Кузниц. – Срочно надо. Только хороший, быстрый. С домом надо срочно связаться.
– В гостинице «Акгюн» есть, тут недалеко, только дорого там.
– Ничего. Поехали.
Интернет в «Акгюне» действительно был, но добраться до него оказалось еще сложнее, чем недавно в госпитале до Бродского. Так же, как и там, ходили они с Кемалем по этажам от одного менеджера к другому, только, в отличие от госпиталя, тут приходилось везде платить – и чем выше был этаж и менеджер, тем больше.
Это хождение по этажам власти особенно злило Кузница потому, что сам компьютер с Интернетом был в подвале, и они потеряли потом еще много времени, спускаясь к нему по запутанным лестницам и переходам. И наконец, когда казалось, что все препятствия позади, последним, непреодолимым препятствием стал прилипший к экрану подросток с прической «ирокез». Подросток был богатым и упрямым – ни за что не хотел уступать компьютер, не доиграв в «бродилку», несмотря на отнюдь не детские цены, установленные в гостинице за эту услугу, и ссылки Кузница на «emergency».
«Вот-вот рванет, если уже не грохнуло», – думал Кузниц, лихорадочно перебирая в уме возможные сценарии нейтрализации подростка: от поиска родителей и апелляции к их гражданским или каким-нибудь иным подходящим к случаю чувствам до простенького плана подойти и дать подростку в ухо. Ни один из этих сценариев не казался ему достаточно эффективным, и так он и стоял за спиной у подростка, тупо бормоча про «emergency».
Спас положение гонг на ужин, который был в этом отеле похож на пасхальный перезвон, частый и пронзительно громкий. Подросток, соответствуя своей прическе, издал клич индейцев, бросил компьютер и стремглав помчался в ресторан, а Кузниц наконец получил доступ ко «всемирной паутине».
Интернет в гостинице действительно был хороший, без всяких дополнительных сложностей вроде паролей, поэтому он быстро связался с Эджби, сообщил ему о готовящемся теракте в гостинице «Пера Палас» и также быстро получил от Эджби ответ. Ему предписывалось держаться подальше от гостиницы и ничего больше не предпринимать – обо всем позаботятся без него.
Правда, на всякий случай Эджби передал ему пароль для турецкой полиции. Пароль был, как для русского, смешной – «кулак», что значит по-турецки «ухо», а отзыв был еще смешнее – «бардак», по-турецки «стакан».
Бормоча себе под нос «кулак-бардак», Кузниц встал из-за компьютера и, кивнув Кемалю, который ждал его тут же на диване, стал вместе с ним искать дорогу из подземелья. Поплутав по подземным коридорам, попав один раз в подземный гараж, а один раз в прачечную, они наконец добрались до вестибюля гостиницы.
В вестибюле были платные телефоны, и Кузниц купил карточку, чтобы позвонить Инге.
«Надо было раньше позвонить, – корил он себя, набирая номер. – Выругает она меня и будет права».
Так и оказалось. По телевизору про стамбульский теракт уже сообщили, расписав как заведено у лживого и беспардонного племени «рыцарей пера». И Инга была на грани истерики, сказала, что звонила уже в гостиницу, никого из ребят в номерах не было, но в гостинице ее все же немного успокоили, а так бы «совсем с ума сошла». Кузниц бэкал и мэкал, и оправдывался, как мог, и в конце концов был прощен.
Закончив разговор с Ингой, он подошел к Кемалю, который ждал его терпеливо, как и положено восточному человеку.
– Извини, – сказал ему Кузниц, – извини, что ждать тебя заставляю, но мне еще позвонить надо в одно место. Ты закажи пока кофе себе и мне – я быстро, – и он опять пошел к телефонам.
В гостинице ответил незнакомый мужской голос по-турецки.
«Полиция уже на месте», – подумал Кузниц и чуть было не произнес магический, как утверждал Эджби, «кулак-бардак», но вовремя одумался, усмехнулся про себя и сказал по-английски: – Это постоялец гостиницы. Можно позвать менеджера?
Голос что-то ответил по-турецки, и трубку взяла Софи. Из разговора с ней он узнал, что в отеле полно полиции – ищут бомбу, всех из гостиницы эвакуировали и она сама тоже уходит, а Кузниц пусть едет в гостиницу «Меркурий» – напротив, – всех постояльцев пока туда переселили и вещи! перенесли.
– Я и сама туда сейчас ухожу, – сказала Софи, – меня полиция прямо в спину выталкивает.
«Значит, не было взрыва», – с облегчением подумал Кузниц, вернулся к Кемалю и за чашкой слабенького, но жутко дорогого кофе (гостиница такая) пересказал ему новости из «Пера Паласа». Кемаль сказал «бисмаллах» и этим ограничился. Они взяли такси и поехали в «Меркурий».
В «Меркурии» царил хаос или, как заметил сидевший в холле на своей сумке Ариель, «полный бардак». Кузниц усмехнулся, опять вспомнив пароль, и отправился искать свои вещи. Он с трудом нашел свой чемодан среди кучи других вещей, сваленных на полу в холле, и уселся на него рядом с Ариелем. Подошел Хосе, и они стали обсуждать ситуацию.
Ариель предлагал взять такси и поехать в другую гостиницу, благо в Стамбуле это не проблема, но Хосе был против того, чтобы тратить лишние деньги. Кузниц тоже не хотел никуда ехать. Решили ждать, пока наконец им выделят номера. Вокруг стоял крик, «семинаристы» и редкие оставшиеся после теракта туристы – постояльцы «Пера Паласа» осаждали конторку портье.
– Такое в Союзе когда-то творилось во всех гостиницах, помните? – заметил Хосе.
Кузниц рассеянно кивнул, а Ариель выругался и предложил пойти пока в бар.
– Давай сходим, – согласился Кузниц.
Хосе уговорить не удалось, и они отправились в бар вдвоем.
Бар в гостинице «Меркурий» располагался на открытой террасе, оттуда хорошо был виден весь вестибюль и можно было следить за ходом переселения. Как ни странно, бар был полупустой – никто из толпившихся в холле почему-то сюда не поднялся, только за столиком у самого входа, откуда лучше всего просматривался вестибюль, сидели «потерянные» и с ними пожилой господин богемно-иностранного облика – явно писатель или художник.
«Потерянные» присутствовали всем составом – был даже шах Ирана, поэтому сдвинуты были два столика и за ними шла оживленная беседа, насколько мог разобрать Кузниц, на английском.
Взяв у стойки джин с тоником, они с Ариелем сели за единственный свободный стол у самого входа – остальные заняла компания «потерянных» – и стали наблюдать за ситуацией в вестибюле, в которой видимых изменений не происходило. Все также у конторки портье толпился народ, а Хосе достал из сумки книгу и начал читать.
Разговор за соседним столом теперь стал слышен отчетливо, разговаривали действительно по-английски и обсуждали вынужденный простой в съемках и связанные с этим финансовые потери. Говорил главным образом богемного вида иностранец – грозился подать в суд на полицию за потерянный по ее вине съемочный день, остальные его поддерживали односложными репликами.
Отпив из бокала тоник с легким привкусом джина, Кузниц кивнул на компанию «потерянных» и сказал Ариелю:
– Смотри-ка ты, как быстро они пристроились – едва воскресли, а уже в кино снимаются.
– Интересно, джин тут вообще есть? – содержимое бокала явно интересовало Ариеля больше, чем «потерянные»: – Один тоник, похоже, скажи?
– Пару капель, наверное, все-таки добавили, для запаха, – не согласился с ним Кузниц, – но ты посмотри на этих, – продолжил он, – неужели воскрешение или переселение во времени совсем на них не подействовало. Я как представлю себя на их месте, так оторопь берет, а они ничего-в кино снимаются.
– Никакие это не «потерянные», – вдруг заявил Ариель в своей безапелляционной манере, – ты посмотри на них – все с мобилками, а одеты как – сплошной «Ливайс» и «Рибок». – И опять вернулся к теме, которая волновала его намного сильнее: – Пойду водки себе закажу неразбавленной, – решительно сказал он, – и пусть при мне бутылку откроют. Ты не будешь?
– Не буду, – отказался от водки Кузниц и стал исподтишка разглядывать «потерянных».
Когда видел он их в «Пера Паласе», одеты они были действительно необычно, не по-современному – он вспомнил бриджи и сапоги Хемингуэя и шляпку-«менингитку» Мата Хари. Теперь же их одежда ничем не отличалась от современной туристской «униформы»: мужчины были в джинсах и кроссовках, а дама – в молодежной маечке и с голым животом.
Ближе всех к его столику сидел Троцкий, и был он похож на Троцкого, насколько помнил его портреты Кузниц, хотя не было у него полной уверенности, что не путал он его с Калининым. Но был Троцкий похож и просто на пожилого еврея-туриста откуда-нибудь из Америки, или Израиля, или даже из России.
Как только Кузниц это подумал, у Троцкого зазвенела мобилка и он на чистом русском языке с одесско-еврейскими интонациями стал громко и оживленно говорить с каким-то Мишей, справляться о здоровье некой Юлечки и вспоминать о совместной поездке в Инкерман прошлым летом.
Кузниц уже не знал, что и думать, но тут вернулся Ариель с водкой и внес некоторую ясность.
– Кино, оказывается, снимали в «Пера Паласе», – сказал он, одним духом опорожнив свой бокал и закусив маслиной, – мне Софи сказала, и с менеджером я тоже говорил – знаешь, толстый такой? Американская киностудия снимает фильм про то, как все знаменитости, которые в этом отеле жили, вдруг воскресли и очутились в нашем времени. Хемингуэя, говорят, знаменитый актер играет, Чак какой-то.
– Чак Норрис? Не может быть, он слишком старый, – усомнился Кузниц.
– Не знаю, Норрис, Моррис – они для меня все на одно лицо, в общем, знаменитый какой-то. А ты водки не выпьешь? Хорошая водка – «Оголи». Не хочешь? А я, пожалуй, еще граммов пятьдесят для полноты картины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27