И уже завтра поставит о ней в известность Спайка и мистера Хади. А пока сегодня ночью она перепутала заказы и потом стонала и ворочалась до утра, зная, что ей не светит никаких чаевых.
Чтобы поупражнять необходимые официантке мышцы – extensor hallucis, tendo calcaneus, tibialis anterior, – утром Эллен Черри отправилась на работу пешком. На протяжении всего пути нос ее был вынужден то и дело раздвигать в морозном воздухе кружевной занавес ее дыхания. Эллен Черри шла мимо бесчисленных киосков, и каждый наподобие гирлянд украшали одни и те же жирные газетные заголовки о новых вспышках насилия в Израиле. То во весь голос, то шепотом – в зависимости от пристрастий издателя – газеты и журналы вещали про комендантский час и блокпосты, про горящие автопокрышки и крушащие лачуги бульдозеры, про вуаль слезоточивого газа и одежды из крови; вещали о политиках, метавших не первой свежести молнии, о камнях в колыбелях, о юных девушках, танцующих с живыми бомбами вместо того, чтобы танцевать с родными отцами (они были еще слишком юны и не доросли, чтобы танцевать с женихами); вещали о старой обезьяньей привычке под названием «хватай, кто может!» – этой дикой бабуинской пляске, которую антропологи называют «территориальным императивом», а политики – «национальными интересами»; вещали о зияющей ране, которую за четыре тысячи лет никто так и не удосужился зашить, о безумном наследстве Исаака и Исмаила.
Смена Эллен Черри, ее последняя, как она надеялась, в качестве метрдотеля, заканчивалась в три часа, однако она решила дождаться Спайка и Абу, когда те в четверть пятого вернутся с теннисного корта. Она намеревалась просить их о понижении в должности. Согласитесь, ведь это глупость, держать днем распорядителя зала, когда количество посетителей в обеденный час можно с комфортом разместить в келье отшельника. И сколь богаты бы ни были Спайк и Абу, даже они не смогут бесконечно работать себе в убыток. Так что если они позволят ей самостоятельно обслуживать столики, то сэкономят не только ее жалованье метрдотеля, но и жалованье всех тех официантов, которых она заменит. Персонал «И+И» состоял главным образом из серьезных, но заблудших юных либералов, отчисленных за прогулы с юридических факультетов. И вот теперь они убивали здесь время, пока снова не восстановятся в университете. Эллен Черри не сомневалась, что одна заменит как минимум двоих таких ценных работников. А может, и троих. Когда посетителей в ресторане чуть больше десятка, сколько же там требуется официантов?
Наконец работодатели вернулись с корта. Кошачьи глаза Спайка тотчас забегали на уровне чуть выше пола, то есть на уровне ботинок и туфель. Нос Абу светился красным ярче обычного. По их виду и тому, как они вели себя, нетрудно было догадаться, что даже такие миролюбцы надышались ядовитыми испарениями газетных заголовков о событиях в Израиле.
Обычно владельцы «И+И» воздерживались от политических дискуссий в стенах заведения. Обычные же их рассуждения на тему Иерусалима представляли собой хвалебную песнь в адрес красот Священного Града, его ни с чем не сравнимого духа, его умения покорять людские сердца. Иногда они часами ломали головы, пытаясь найти ответ на вопрос, ну почему на холмах Иерусалима камни так похожи на стада овец, а овцы – на камни. Сегодня же в горле у них саднило от жгучего перца, что просыпался с мельниц средств массовой информации, отчего они говорили как-то неестественно скованно.
– Страдания евреев, сегодня о них не ведают разве только младенцы, – заявил Спайк. Он, Эллен Черри и Абу сидели в пустом баре, глядя на пустые стаканы, словно ожидая, что те чудесным образом наполнятся. В данный момент никто из них почему-то не желал подняться и взять на себя роль бармена. – Так стоит ли и дальше кричать о том, как нам плохо. Сегодня никто не скажет, что страдания евреев на его совести, не будет этого признания и в следующий вторник. А вот о чем следовало бы во всеуслышание заявить, что мы не только страдаем сами, но только и делаем, что причиняем страдания другим.
– Но это же совершенно несравнимые вещи, – возразил Абу. – Разумеется, никто не спорит, израильская армия бросила на подавление беспорядков на Западном берегу Иордана чрезмерные силы, и подчас ее солдаты действуют слишком грубо и даже жестоко. И все-таки, даже если их действия и имеют расовую подоплеку и направлены против моих собратьев по вере, я осмелюсь высказать мнение: творимые израильтянами зверства – детский лепет по сравнению Холокостом…
– Погоди, погоди, друг мой, – прервал его Спайк. – Помолчи хотя бы секунду и дай сказать мне. Холокост, говоришь? А я скажу тебе другое – мы сами когда-то сотворили такой же самый Холокост. Когда? Против кого? Более трех тысяч лет назад против населения Ханаана. Вот против кого. Скажи, пожалуйста, как это так получилось, что Земля ханаанская вдруг стала землей израильской? Ее продали? Кто и по какой цене? Или здесь не обошлось без волшебного фокуса? Да, под названием «Холокост». Это когда евреи, спасаясь бегством из Египта, вторглись в Ханаан и перебили всех его жителей от мала до велика. Не пощадили никого, ни стариков, ни женщин, ни грудных младенцев. Истребили примерно миллион народу. Можешь проверить. Это первый в истории акт массового геноцида. Жизнь сохранили только тем из хананеев, кого можно было использовать в качестве рабской силы.
– Вот это да! – изумилась Эллен Черри. – Даже не верится. К тому же это было так давно! И вообще разве евреи сражались не за возвращение родины? Просто им надо было вернуть себе Землю Обетованную, которую захватили в их отсутствие эти самые хананеи.
– Ха! Интересно, откуда у тебя такие сведения? Уж не дух ли Моисея постарался? У евреев никогда не было никакой родины. Ведь это были кочевники. Просто на какое-то время еврейские племена забрели в Ханаан, немного пожили среди его коренных обитателей. А потом большая их часть двинула дальше, в Египет. Прошло какое-то время, и евреи угодили в рабство к фараону. Надо сказать, им пришлось несладко, и тогда этот самый Моисей заявил: «Баста. Потерпели – и будет. Пора отсюда сваливать». И тогда евреи напомнили ему: «А куда? Разве нам есть куда бежать?» «В Ханаан, куда же еще, – ответил им Моисей. – К вашему сведению, это наш законный дом. Или вы забыли, как Господь Бог лично обратился к Аврааму и пообещал: «Завещаю вам Землю ханаанскую. Вы для меня народ номер один, вас я избрал, и Ханаан отвел специально для вас, чтобы вы владели им во веки вечные». Прекрасно, только никто не удосужился прочесть, что там напечатано мелким шрифтом. А там говорилось, что для того, чтобы переехать в сей новый дом, надо было истребить несколько сотен тысяч ни в чем не повинных людей, которые уже там жили.
– А вы не преувеличиваете, мистер Коэн? Мне всегда казалось, что Ханаан в ту пору был незаселенной территорией.
– Охо-хо! Вы, молодые люди, совершенно ничего не знаете. Там была высокоразвитая цивилизация, вот что там было. На тот момент, когда туда вторглись евреи, ей было около двух тысяч лет! Большая часть нашей культуры от них, от хананеев. То есть ты, моя милая, считаешь, что Бог велел Моисею оккупировать земли древней и цветущей цивилизации, разграбить все, что там было, и уничтожить население? Представь себе – есть у тебя в Винчестере миленький домик. И я иногда приезжаю к тебе в гости на выходные. Затем проходит несколько лет, и в один прекрасный день я вваливаюсь к тебе и говорю: «Бог обещал мне твой дом». И ты поверишь в эту бредятину? Разумеется, нет. И тогда я – а что еще остается, надо же выполнять Господнюю волю, – убиваю тебя, и твоих детей, и даже бабулю в инвалидной коляске, и твоего кота, и твою собаку, и три твои золотые рыбки. А потом говорю соседям: «Это теперь мой дом. И только пробуйте писать на мой газон!» Вот и вся история.
– В принципе мы точно так же захапали себе Америку, – сделала вывод Эллен Черри. – Отобрали ее у индейцев.
Спайк провел кургузым указательным пальцем по краю пустого бокала.
– Верно, только с той разницей, что в отличие от евреев Джон Уэйн не кричал, что, мол, эту землю ему обещал Бог. Взял и честно украл ее, – сказал он и умолк.
– Это еще не все, – вскоре заговорил он снова, и Эллен Черри заметила, как и без того огромные крыжовины его глаз заволокли увеличительные линзы слез. – Могу еще кое-что добавить. Например, почему я поменял имя, данное мне при рождении. Пока об этом знает только Абу, и никто больше. Я позволю себе процитировать кое-что из Ветхого Завета. Джошуа «угнал весь скот из этих городов», то есть городов Ханаана, «но всех людей он предал мечу, и не было никому пощады». Джошуа грабил, Джошуа жег, Джошуа резал, Джошуа истреблял, Джошуа предавал смерти, Джошуа «повел свои силы, и все были взяты внезапным натиском… уничтожены без пощады, и никого после них не осталось, Джошуа покорил, Джошуа вырезал, Джошуа никого не оставил в живых. Эту милую историю про милого парня Джошуа, Иисуса Навина, ты можешь прочитать в своей христианской Библии. И ты думаешь, я смог бы спокойно жить с таким именем?
Эллен Черри была одновременно тронута и смущена. Она протянула руку и погладила манжет клетчатой, канареечно-бордовой спортивной куртки.
Но тут вмешался Абу.
– Хотя я и не принимаю всерьез, друг мой, всех этих ужасов, что ты сейчас наговорил про Джошуа – кстати, и тебе не советовал бы этого делать, – тем не менее мне понятны твои мотивы. Просто ты хочешь докопаться до истины, а не евреи ли положили начало всей этой кровавой бойне на Ближнем Востоке. Может, и они, а может, и нет. Знаю, тебе не дает покоя вопрос – почему израильтяне с такой уверенностью в собственной правоте отстаивают свое право на земли, которые их предки когда-то отняли у другого народа таким неправедным, варварским способом? Что ж, твой вопрос справедлив. Коль на то пошло, западный берег также был захвачен силой, только в недавние времена. Но, Спайк, позволь мне обратить твое внимание на одну вещь – так называемые палестинцы, что оспаривают претензии евреев на эту территорию, сами едва ли имеют право называть ее своей.
– Неужели? – удивилась Эллен Черри. Вопрос сорвался у нее с языка, прежде чем она сообразила, что делает. Она поспешила прикусить язык, но, увы, поздно. Ну все, ковры, подумала она.
– Представь себе, – ответил Абу. – Потому что палестинцы – это вовсе не прямые потомки хананеев. Как, впрочем, и финикийцев, а это единственный народ, которому удалось уцелеть после кровавой бойни, устроенной Джошуа. Более того, они никогда, даже в самые стародавние времена, не жили на землях, которые сейчас пытаются объявить своими законными. Большинство из них поселилось здесь около пятидесяти лет назад.
– Ковры.
– Да, это так. Евреи вовсе не отнимали в Палестине арабских земель. Как раз-таки наоборот. Большинство местных арабов имеют корни в других странах. Они переселились сюда, кто по собственной воле, а кто и нет, до того, как было создано государство Израиль. То есть в первой половине сороковых годов. Я сказал «переселились», хотя на самом деле происходило следующее – англичане свозили их сюда на грузовиках со всего арабского мира. Так они поселились на совершенно чужой им земле.
– Чудо, а не ковры.
– Смею предположить, здесь не обошлось без поддержки со стороны американцев. Когда после Второй мировой войны стало ясно, что ООН намеревается создать на Ближнем Востоке еврейское государство, англичане взялись активно переселять туда выходцев из других арабских территорий. Вот почему я неизменно напоминаю Спайку: да, израильтяне притесняют палестинцев, они несправедливы и жестоки по отношению к ним, однако прав у палестинцев на эти земли еще меньше, чем у евреев. Возникает вполне резонный вопрос, – продолжал Абу, – зачем англичанам, с молчаливого согласия американцев, понадобилось переселять в Палестину арабов из других стран?
– Ручной работы ковры.
– Отвечаю. Это было сделано нарочно, чтобы навсегда упечь евреев в кипящую ближневосточную скороварку – пусть поварятся. Да, их специально обрекли жить в вечном напряжении посреди взрывоопасной обстановки – чтобы резко ограничить возможности их влияния на остальной мир в финансовой и культурной сфере. Это был циничнейший обман мирового масштаба. Уверен, Спайк наверняка со мной не согласится. Однако скажу: если устроенный Гитлером Холокост был величайшим антисемитским злодеянием в истории, то создание государства Израиль – второе за ним по масштабу. Это была ловушка – хитрая англо-американская ловушка.
В голове Эллен Черри изумительной работы ковры-самолеты гудели на радарах аэропортов по всему миру. Неожиданно до нее дошло, что оба ее работодателя умолкли. Тогда она поднялась и наполнила их стаканы. Спайку она налила рома, Абу – чаю.
– А почему себе ничего? – спросил Спайк.
И тогда она обратилась к ним со своей просьбой о понижении в должности, заверив их обоих, что тем самым они не только сэкономят деньги, но и приобретут себе официантку, всей душой преданную этой профессии.
– Но, дорогая, ты ведь у нас художница, – возразил Абу.
– Немного терпения. Я уже начал подыскивать для тебя галерею, – добавил Спайк.
Но Эллен Черри продолжала стоять на своем, и тогда они сказали, что должны обсудить этот вопрос между собой. Она согласилась прогуляться на час, чтобы потом вернуться и выслушать их решение.
Выходя из ресторана с пакетом, в котором лежал завернутый в фольгу шиш-тавук, она услышала, как Абу спросил:
– Ты не знаешь, почему она все время бормотала про какие-то ковры?
В ее последней квартире в Сиэтле у Эллен Черри на кухне стояла плита марки «Колдспот» и холодильник марки «Хотпойнт». Сидя высоко на полке, Жестянка Бобов любил(а) поразмыслить над несуразностью их названий, о том, как до безобразия неаккуратно порой используется язык. Что до самой Эллен Черри, тот как-то раз она сказала Бумеру по телефону:
– У меня есть одно прохладное местечко, а в нем горячая точечка.
– Нашла чем хвастать! Такое имелось у всех баб, с которыми у меня были дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75