Дуглас терпеть не мог светской болтовни. В отсутствие Келли он не мог настроить себя на должный лад. В таких случаях ему ее недоставало. Жена прекрасно умела скрасить его неловкость в общении.
Джулия, секретарша Дугласа, подготовила ему стандартное досье Купера: имена жены и детей, сфера интересов, хобби и тому подобное. Купер увлекался лошадьми и крикетом. Карсон тоже был заядлым любителем крикета, так что минут десять они живо обсуждали шансы противников в предстоящем поединке ЮАР с командой Антильских островов.
Обед состоялся в обширной столовой апартаментов Купера с видом на Темзу.
– Мне кажется, Купер, что как солидного бизнесмена международного масштаба вас мог бы привлечь крупный пакет акций наших изданий, – начал Дуглас, когда подали копченого лосося. – Они имеют наибольший вес не только в нашем обществе, но и в коридорах власти.
– Газеты интересуют меня вовсе не потому, что дают мифическую возможность приблизиться к представителям власти, – отрезал Купер. – Настоящая власть заключается в способности обращаться к простому народу, влиять на сознание масс. Вот почему меня так привлекает «Трибюн». Каков сейчас ваш суммарный тираж? Три миллиона экземпляров в день? Вот это и есть настоящая власть.
– Если быть точным, то число наших читателей приближается к девяти миллионам в день, – сдержанно поправил его Толстяк. – Наши исследования показали, что одну газету «Трибюн», купленную в киоске, читают в среднем от двух до трех человек. А по воскресеньям – в общей сложности двенадцать миллионов.
– Да, но это лишь рабочий люд, – презрительно сказал Дуглас. – У подобных людей нет ни власти, ни политического влияния. Они не в счет. Значительно большим влиянием в Англии пользуется средний класс. На него сориентированы главным образом «Дейли» и «Санди геральд», с суммарным тиражом чуть меньше пяти миллионов экземпляров. Если вам нужны голоса, то лучший выбор, конечно же, «Геральд». Хотя это довольно сложно, мы сумеем убедить крупнейших акционеров превратить «Геральд» в отдельную компанию, подчиненную «Трибюн».
Толстяк нервно заерзал в кресле. Дуглас не предупредил его о подобном повороте событий. В минуты подобных потрясений у Оукленда проявлялась крайне скверная привычка, причем совершенно неосознанная. Он сначала ковырял указательным пальцем в носу, а затем засовывал этот палец в рот и начинал сосать.
Дуглас, не обращая на него внимания, продолжал развивать свою мысль:
– В таком случае основные финансовые расходы на поддержание аппарата и типографские услуги остались бы за «Трибюн», а «Геральд» сохранила бы издательскую и коммерческую независимость. Для владельцев, на мой взгляд, такой вариант наиболее привлекателен. Да и престижен, – добавил он.
– Весьма заманчивое предложение, – ответил Купер. – Когда вы сможете подготовить для меня все финансовые выкладки? Завтра получится?
Головы присутствующих дружно повернулись в сторону Толстяка, который мгновенно перестал сосать палец.
– Я сегодня же все подготовлю, – пообещал он. А сам подумал: «До чего же хитрый лис этот Дуглас! Наверняка замыслил это заранее».
Карсон же не произнес ни слова – события развивались по его сценарию.
Джорджина пыталась оценить возможные последствия, к которым могло привести осуществление ее коварного замысла. Операция против Шэрон носила тактический характер, и время для ее осуществления следовало рассчитать самым тщательным образом. Но окончательно решилась она, когда в пятницу ей домой доставили свежий выпуск «Дейли трибюн».
В течение последних двух недель Майкл и еще двое журналистов Джорджины работали над интереснейшей статьей, материал для которой получили от человека, приближенного к премьер-министру. Речь шла о том, чтобы ограничить возраст царствования королевской особы шестьюдесятью годами. В окружении Блэра надеялись, что таким образом сумеют повысить уважение к членам правящей династии.
«Бомба» из этой статьи скорее всего не вышла бы, однако Джорджина рассчитывала отвести под нее целый разворот – вторую и третью полосы.
И вот теперь статья почти слово в слово была напечатана в «Дейли трибюн».
Джорджина потянулась к телефону, чтобы позвонить Майклу, когда раздался звонок. Услышав голос Гордона, она сказала:
– Пора действовать. Сдобри блюдо жгучим перцем.
Оба прекрасно понимали, насколько легко организовать прослушивание их телефонов, поэтому условились: словосочетание «жгучий перец» будет означать начало операции.
– Хорошо, – тут же ответил Майкл.
Глава 11
Личный шофер высадил Шэрон возле парадного ее дома в Фулеме после полуночи. Еще не вставив ключ в замочную скважину, она услышала нетерпеливое мяуканье Рокки. Едва Шэрон вошла, как кот принялся тереться об ее ноги, настоятельно требуя внимания к своей персоне. Шэрон бережно подняла с пола пушистый черно-белый комок, прижала его к лицу и вдохнула неповторимый кошачий запах. Божественное ощущение!
Мало кто знал о существовании Рокки. Шэрон была убеждена: если кто-то проведает о животном в ее доме, то сочтет это проявлением слабости, а последнее нанесло бы урон ее авторитету. Шэрон приводила в ужас одна мысль о том, что кто-то подумает о ней как о старой деве, единственным утешением которой стал престарелый кот. Рокки забрел в ее дом одиннадцать лет назад. Одно ухо висело, надорванное, половины хвоста недоставало; она полюбила его с первого взгляда.
На полу под дверью лежал конверт с пометкой «Срочно, лично в руки, конфиденциально». Шэрон осмотрелась, нет ли еще писем. Больше ничего не было. «Неужели они забыли?» – горько подумала она. Возможно, хоть на автоответчике сообщение оставили.
Первым делом – стакан вина. В холодильнике было пусто, если не считать двух апельсинов, бутылки испанского шампанского и полудюжины бутылок шардонне, ее любимого вина. «Шоколадный торт-мороженое я оставлю на потом», – твердо сказала себе Шэрон и, прикрыв холодильник, уставилась на небольшую цветную фотографию, прикрепленную к его дверце с помощью двух магнитиков.
Просто невозможно поверить, что изображенная на фотоснимке женщина, загорающая на пляже в зеленовато-лимонном бикини, – это она, Шэрон. Разъевшаяся сверх всякой меры физиономия с отвисшими щеками и шестью подбородками. Толстые бесформенные руки скрещены в попытке хоть немного скрыть огромное пузо, нависающее многочисленными складками над плавками. А бедра? Бр-р-р! Не просто целлюлит, а слоновая болезнь какая-то! Шэрон невольно представила рекламу средств для похудения с фотографиями «до» и «после».
Не отрывая взгляда от фотографии, Шэрон начала заклинать:
– Никогда больше не позволю себе располнеть, никогда больше не буду жирной.
Она налила себе полный стакан вина, прошла в гостиную – классический образец дурного вкуса – и плюхнулась в большое розовое кресло рядом с телефонным столиком.
Семь первых сообщений на автоответчике были из редакции, все посвящены тем или иным рабочим проблемам, следующее – от Лиз, подруги Шэрон. Лиз напоминала, что на субботу у них намечен девичник. «Девиц» на подобных мероприятиях всегда бывало двое – Шэрон и сама Лиз.
Субботние походы с подругой в китайский ресторанчик стали традицией, потому что Карсон, этот примерный семьянин, на уик-энды неизменно уезжал домой, а Шэрон всегда оставалась одна.
И лишь последний звонок оказался тем, которого Шэрон так ждала.
– Привет, Шэрон… Ой, ты меня слышишь? Терпеть не могу эти автоответчики: не знаю, что говорить. Это твоя мама, и я поздравляю тебя с днем рождения. Не забудь, что в воскресенье мы ждем тебя к обеду. Соберутся все. Не подводи нас, Шэрон, приезжай обязательно. Папочка ужасно обиделся, когда ты не приехала в прошлый раз. Мы уже сто лет не собирались вместе. Да, не помню, говорила ли я тебе, что Саманта устроилась на совершенно замечательную работу, и еще у нее новый молодой человек появился. Может, и ты хочешь кого-нибудь привести с собой? Кстати, оденься попроще, в то, в чем тебе удобнее. Папочка тебя тоже поздравляет и привет передает. Пока, дорогая моя. Ждем тебя.
Сидя в своей безвкусно обставленной гостиной, Шэрон просто кипела от злости. Всего несколькими короткими фразами мать ухитрилась разбередить буквально все ее раны. Шэрон ненавидела семейные сборища, на которых, как ей казалось, ее выставляли посмешищем. Оба брата давно обзавелись семьями, их жены нарожали детей. Сестра успела побывать замужем дважды и также произвела на свет двоих малышей. Все занимали вполне приличные должности. Мать терпеть не могла манеру Шэрон разговаривать и одеваться. Родному отцу, судя по всему, вообще все в ней казалось отвратительным. Шэрон всегда затмевала младшая сестрица Саманта. Ее-то отец обожает, с горечью подумала Шэрон.
Она почти смирилась с тем, что в глазах родителей выглядела неудачницей: мужа нет, детей тоже нет. «А ведь, казалось бы, они должны гордиться мной, ведь добилась я многого», – думала Шэрон. Сама она давно счет потеряла «новым молодым людям», которых заводила ее дражайшая сестрица после очередного развода, однако до этого ее родителям никакого дела не было. Главное, что Саманта подарила им двух внучат, да и нрава она веселого и кроткого. Вот папаша и обожает ее.
Сам же он даже не удосужился к телефону подойти. Папочка тебя тоже поздравляет и привет передает . Даже не сказал, что любит. Шэрон с детства понимала, что по красоте ей за Самантой не угнаться, вот и пыталась перещеголять ее, хотя бы с помощью карьеры. Однако отец считал, что карьера – удел мужчин. Взять, к примеру, братьев. Врач и адвокат. Вот это карьера. Отец всегда считал, что в профессии Шэрон есть что-то унизительное и отталкивающее. Вдобавок она осталась без мужа и детей, а значит, была неудачницей.
Шэрон вернулась на кухню, прихватила початую бутылку вина и отправилась с ней в сад. Это была вторая тайна Шэрон – она обожала возиться в саду. В горшочках пышно цвели ее любимые петунии – розовые, фиолетовые, белые и малиновые, края на клумбах золотили ноготки, небольшая лужайка усыпана маргаритками. Сад напоминал об особенностях гардероба Шэрон – те же невероятные сочетания цветов, много кричащего золота, горшочки, слишком тесные для разросшихся цветов.
Шэрон тяжело опустилась в шезлонг и закурила. Рокки, воспользовавшись этим, тут же вскочил ей на колени и довольно замурлыкал, щурясь от дыма. «Славный у меня день рождения, – подумала Шэрон. – Наедине с котом и с бутылкой вина».
Шэрон в очередной раз задумалась: а не слишком ли большую жертву принесла она ради собственной карьеры? Впрочем, если она о чем-то и сожалела, то лишь в такие минуты: в день рождения и на Рождество, когда наиболее остро ощущала свое одиночество. А вообще работа приносила ей радость, какую не заменяло никакое общение.
Когда-то и у нее было много любовников, однажды она даже обручилась, однако до свадьбы не дошло. Мужчины чересчур требовательны. Им трудно понять, что для нее важнее и интереснее задержаться на работе, чем сходить в кино, посидеть в ресторане или даже заняться сексом. Шэрон, еще будучи ребенком, видела слишком мало ласки, а потому, наверное, и став взрослой, не слишком в ней нуждалась. Разрабатывая план очередного номера газеты, она получала ничуть не меньше удовольствия, чем от оргазма, да и сами половые акты, как правило, приносили ей одно разочарование. Лишь один мужчина умел доводить ее до оргазма, но тот был женат.
Однако Шэрон нравилось, когда она сама возбуждала в мужчинах желание. Это придавало ей сил, позволяло ощущать собственную власть. И отношения с Эндрю Карсоном (а до него с двумя другими женатыми мужчинами) в этом смысле полностью ее удовлетворяли. Ее хотят – и это главное.
На полу валялись газеты, толстая кипа еще не разобранной почты громоздилась на столе. Завтрак в квартире Джорджины всегда проходил в превеликой суете. Сама она нервно металась, с трудом успевая выпить кофе, просмотреть утренние газеты и одеться. Как обычно в пятничное утро, телефон звонил каждые десять минут.
Около семи утра нежданно-негаданно заявилась Белинда, и ее приход совершенно выбил Джорджину из колеи. И не потому даже, что она никого не ждала в такую рань. Нет, Джорджину разозлило, что Белинда пытается давить на нее.
Обогнув стол, Белинда приблизилась к ней сзади и ласково обняла за шею, а затем просунула руку за отворот халата и принялась гладить грудь.
– Не надо, Белинда, – взмолилась Джорджина. – Не сейчас. Мне пора на работу собираться.
– Но, дорогая, я хочу поговорить с тобой. – Белинда неохотно отстранилась. – Я хочу кое-что выяснить, а ни сегодня вечером, ни завтра мы с тобой не увидимся.
– А что, это не может подождать? – раздраженно спросила Джорджина.
– Нет, Джорджи, не может. Ты вечно торопишься. Мы уже сто лет не виделись. Не беспокойся, больше десяти минут я у тебя не отниму. Давай обсудим наши планы на предстоящий уик-энд. В воскресенье Сюзи зовет нас к обеду, а в субботу Джейсон закатывает грандиозную вечеринку…
Белинду прервал очередной звонок телефона. Аппарат автоматически переключился на автоответчик, и Джорджина узнала голос своего редактора отдела новостей.
– Не отвечай, – прошипела Белинда.
– Что за глупости?! – возмутилась Джорджина. – Ведь это моя работа.
Пока она беседовала с редактором, Белинда терпеливо ждала. Потом напомнила:
– Извини, Джорджина, но мы с тобой так и не поговорили.
Джорджина вздохнула в изнеможении:
– Господи, Белинда, ты просто не представляешь, насколько я сегодня занята! И мне абсолютно некогда обсуждать планы на уик-энд. Ты можешь хоть раз обо мне подумать, а не только о себе?
Женщины уставились друг на друга: одна – разгневанная, вторая – готовая расплакаться. Наконец Белинда, понурившись, заговорила:
– Неужели ты сама не замечаешь, что с тобой делает твоя работа? Она высасывает из тебя все соки. Когда ты возвращаешься домой, ты измучена – физически и морально.
– Послушай, – терпеливо возразила Джорджина, – мне сейчас очень тяжело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43