Мужчин хвархаты отправляют на периферию своего общества, туда, где их склонность к насилию полезна, и где убивают других взрослых мужчин.— Не слишком приятная культура, — заметила Анна.Ник пожал плечами.— Во многих отношениях они добрее землян. А кое в чем более жестоки… Или просто более откровенны и честны в своей жестокости. Я их люблю. — На мгновение его губы сложились в улыбку. — Как, возможно, вы заметили, я их предаю. Все, что я вам рассказал, — засекреченная информация.— Тогда зачем?— Так больше продолжаться не может, а ничего другого я не придумал. Разрешите, я договорю?Анна кивнула.— Я уже сказал вам, что за их спиной — долгая и кровавая история. Она привела к возникновению Сплетения, которое превратилось во всепланетное правительство. Мир во всем мире приносит несомненные блага, и отказываться от него они не хотят. Но не знают, что им делать с их мужчинами. Они думают (и почти наверное, они правы), что без врага не сумеют сохранить свое общество в его настоящем виде. Что произойдет, когда молодежь перестанет верить в войну? Что, если мужчины начнут говорить, что нет смысла тренироваться для сражений, и нет смысла жить на периметре? Черт побери, они же захотят вернуться домой, и не просто для отдыха. Устрашающая мысль. То есть для хвархатов. В одном отношении им повезло. Они открыли гиперпривод и получили возможность отсылать своих мужчин — во всяком случае значительное их число — в космос в исследовательские экспедиции, для основания колоний и поисков врага.Ник посмотрел на нее и улыбнулся.— Им требовалась война, достаточно большая, чтобы занять мужчин, чтобы они не путались в меху у женщин. Достаточно далеко от родной планеты, чтобы не угрожать ей, но и достаточно близко для поддержания постоянной связи. И такой враг, чтобы одержать над ним победу, но не слишком легкую. Не думаю, чтобы они особенно размышляли о том, что будут делать с инопланетными женщинами и детьми, когда прикончат всех мужчин. И вот они обнаружили человечество. Мы оказались почти теми, в ком они нуждались, но только мы не играем честно. Мы не знаем правил войны.Он снова взял свой стакан и наклонил его. Розовая жидкость заблестела. На что она похожа, подумала Анна. На кровь, разбавленную водой?— И еще одно, что вам следует знать о Людях. Я был на человеческом корабле, подвергшемся нападению — на «Гонце Свободного Рынка», когда попал в плен к людям. И дважды на хварских кораблях оказывался в аналогичной ситуации. Один раз на корабле, который достиг пункта переброски одновременно с человеческим. Неприятный сюрприз для обоих, но для землян заметно более неприятный. Второй раз я путешествовал с Эттин Гвархой, и вдруг нарушилась связь. Наш уютный транспортный кораблик вмазал в середину учебного сражения. Хвархаты стремятся доводить свои учебные войны почти до настоящих, насколько возможно. И пользуются настоящими боеприпасами. — Он печально улыбнулся. — Так что солдаты довольно часто гибнут тоже по-настоящему.— Возможно, — докончил он, — во всей вселенной только я наблюдал и человеческих и хварских солдат в боевой обстановке. Они несравненно лучше нас. Насколько я могу судить, человечество попросту не котируется.— Но если нажим на них столь силен, как мы можем заключить мир?— Поговорите с женщинами. Мне кажется, это единственная надежда. Должен быть способ объяснить им. Если Люди начнут истребительную войну, они обрекут себя на гибель — не физическую, но нравственную. Она развратит их. К каким бы софизмам они не прибегали, они намереваются полностью уничтожить другую разумную расу. Мы не так рассудочны, как хвархаты, не так моральны, но и нам не чужды ни рассудок, ни мораль. Геноциду нет оправдания. И если они пойдут на это, они разрушат свое общество. Однако я не уверен, что хоть кто-нибудь из мужчин — даже Гварха — отдает себе отчет в риске, которому они себя подвергают. Поговорите с Чарли либо здесь, либо на вашем корабле, и обдумайте, что вам сказать женщинам. — Он одним глотком выпил половину вина в стакане, поставил его и поднялся. — Ну, мне пора. Вы поговорите с Чарли?— Да.Он направился к двери. Она открылась. Снаружи стояли два солдата.Ник что-то сказал по-хварски, быстро и резко. Один ответил.Ник оглянулся и посмотрел на нее. Его лицо побледнело еще больше.— Они просят вас пойти с ними.— Зачем? — В ее голосе прозвучал страх.— Генерал хочет видеть нас обоих. — Он улыбнулся. — Вряд ли по очень важному поводу.— Скажите им, я сейчас.Она встала и направилась в ванную. Сердце у нее колотилось, ее прошиб пот. Не будь дурочкой, сказала она себе, воспользовалась унитазом, а потом вымыла руки и лицо холодной водой. Это помогло. Особого испуга в зеркале не отразилось. Она причесалась и вернулась в большую комнату. Ник стоял, засунув руки в карманы, нетерпеливо хмурясь. Солдаты сохраняли полную невозмутимость.Они пошли по коридорам. Солдаты шли рядом. Ник задал новый вопрос по-хварски, выслушал ответ и сообщил ей:— Им приказано сопровождать нас. Он не знает почему.— Вам не кажется это странным? — спросила Анна.Он пожал плечами.Они остановились перед дверью. Она открылась, и они вошли в маленькую квадратную комнату, где вся обстановка исчерпывалась ковром. Солдаты остались в коридоре. Дверь закрылась, и Никлас огляделся.— Мы здесь, — сказал он по-английски.Открылась другая дверь, и Ник первым вошел в следующую комнату. Со столом, тремя креслами, обычным серым ковром и гобеленом с огнем, окруженном на некотором расстоянии кольцом из мечей.Позади стола стоял хвархат — Эттин Гварха. Он заговорил с Ником по-хварски. Она уже несколько недель слушала этот голос. Обычно это был мягкий бас, в котором пряталась еле заметная резкость. Пушистый такой голос, в сущности, довольно приятный. Теперь он звучал хрипло и жестко. Хвархат был в ярости.Ник стоял неподвижно, с руками в карманах, чуть наклонив голову, и вежливо слушал, пока Эттин Гварха не замолчал.— Он установил жучков в ваших комнатах, Анна. Не представляю, как он понудил Гва Ху пойти на такое.— Она не принадлежит к Людям, — сказал генерал по-английски.— Я думал, не пригласить ли мне вас для этого разговора к себе, — ровным спокойным голосом продолжал Ник. — Я бы мог сочинить подходящий предлог, но мне казалось, что у вас будет безопасно. Гва Ху ведь проводил регулярные проверки.— Где бы ты не решился на измену, — перебил генерал, — это никакого значения не имело бы. Я все равно услышал бы.— Мои комнаты прослушиваются? Ты это сделал?— Да.— Во имя Богини, Гварха! Мы же обсудили это давным-давно. Ты обещал мне, что я могу рассчитывать на такую укромность. Ты дал мне слово!Генерал сверлил его взглядом, в котором не было заметно ничего дружеского. Ник несколько мгновений отвечал ему тем же, потом опустил глаза. Эттин Гварха посмотрел на Анну.— Этот мужчина… этот предатель поставил нас обоих в тяжелое положение, мэм Перес. И я не уверен, что найду выход. Я не могу допустить, чтобы вы передали информацию, которую только что получили, другим человекам.— Убей ее, — сказал Ник. — Никто ведь не застрахован от несчастного случая. Ты уже начал нарушать правила, и что останется, когда ты кончишь? От тебя? От Людей?Генерал ответил ему по-хварски коротко и резко.Ник промолчал.— Вам не надо тревожиться, мэм Перес, — сказал генерал по-английски. — Я и помыслить не могу о том, чтобы причинить вред женщине, и в любом случае это привело бы только к новым осложнениям.Ник засмеялся.Генерал ответил ему свирепым взглядом.— Ты покончил с собой, безмозглый кусок дерьма! И почти наверняка со мной, а также, вполне вероятно, и с шансами заключить мир, какие у нас были. Не исключено, что и со всей своей расой. Подумать только, что я доверял тебе!Ник ответил ему по-хварски, быстро, гневно, подходя все ближе к столу.Он вытащил руки из карманов, оперся ладонями на стол, продолжая говорить с тем же гневом.— Замолчи! — сказал генерал по-английски.И Ник перескочил через стол. Все произошло так молниеносно, что Анна ничего на успела увидеть. Секунду назад они кричали друг на друга, разделенные столом, а теперь генерал лежал на полу, а Ник стоял над ним, тяжело дыша — единственный звук во внезапно наступившей тишине. Генерал лежал неподвижно рядом со своим опрокинутым креслом.Ник выпрямился, сбросил куртку и взял лежавший на столе нож.— Что вы задумали?— Свяжу его и отправлю вас на земной космолет. — Он располосовал куртку.— Черт! Веревка из этой дряни получится самая паршивая. Черт бы побрал всю синтетику!— Я ничем не могу помочь?— Ничем. Разве что у вас при себе есть клейкая лента?— Нет.Ник нагнулся, засунул смятый лоскут в рот генерала, потом перекатил его на живот и крепко завязал ему руки за спиной.— Эта дрянь долго не продержится. Помню, как моя мать советовала моей сестре всегда иметь при себе минимум две надежные булавки. Я счел это одной из женских тайн и пропустил ее совет мимо ушей. Жаль, что для мужчин не существует подобного правила. «Сын мой, всегда имей при себе катушку надежного пластыря!»— Он связал ноги Эттин Гвархи и выпрямился. — Толку от них будет мало. А теперь помолчите. Мне нужно отдать кое-какие распоряжения.Он дотронулся до поверхности генеральского стола и переговорил с одним, потом с другим. Такого начальственного голоса она у него еще на слышала. Наконец он обернулся к ней.— Сейчас придет Матс. Он проводит вас к челноку, который доставит вас на земной космолет. Что вам делать дальше, судить не берусь. Объясните капитану, что происходит. Думаю, он вряд ли покинет остальных делегатов на произвол судьбы. Ничего лучше мне в голову не приходит. Так мы выиграем время, и Гварха не сможет помешать распространению информации — разве что решит уничтожить земной космолет. Черт. Не знаю, облегчаю ли я ситуацию или ухудшаю.— А что будете делать вы?— Останусь тут и прослежу, чтобы генерал не развязался.— Полетим на космолет вместе, Ник.— Не говорите глупостей. Я не собираюсь отдать себя в лапы земной военной разведки.— Вы думаете, это хуже того, что произойдет с вами тут?— Я, правда, не люблю отвечать на вопросы, а Люди не будут их мне задавать.— Я здесь, Ники, — раздался голос Матсехара.— Идемте, — сказал Никлас. — Увидеть этого он не может, и ничего ему не говорите. Я не хочу, чтобы у него были неприятности.Он подождал, пока она не подошла к двери. Потом открыл дверь, почти вытолкнул Анну наружу и вышел следом за ней. Дверь в кабинет генерала закрылась.Матсехар спросил с недоумением:— Почему такая спешка?— Анне нужно показаться человечьему доктору.— Надеюсь, ничего серьезного?В ситуации было что-то сюрреалистичное, если она правильно выбрала слово. Вежливый вопрос Матсехара! Такой воспитанный молодой человек! Чуть-чуть излишне мохнатый, может быть, и запрограммированный считать, что в насилии нет ничего дурного, но тем не менее, украшение любой компании. И так изысканно говорит по-английски!— Нет, — ответила она, — ничего серьезного. — Но мне пора.— Да-да, конечно.Дверь в коридор открылась. Солдат там не оказалось. Одной проблемой меньше. Она вышла, Матсехар последовал за ней, а Ник остановился в дверях. Пройдя шагов пятьдесят, она оглянулась. Ник все еще стоял там, успев засунуть руки в карманы. Вид у него был немного тревожный.Матсехар заговорил о своей переделке «Макбета». Он приближается к финалу. Все планы честолюбивой матери и ее сына терпят неудачу. Мать уже мертва, сделав выбор, но не достойно, не из благородства, а в безумии, чтобы спастись от сознания своей вины.Ее кровожадный сын остался один разделываться с последствиями своих поступков. Он уже достиг предела отчаяния.— Послушайте! — воскликнул Матсехар и продекламировал:Медлительные завтра, завтра, завтраВлачатся еле-еле день за днемК черте последней данного нам срока,И все вчера лишь освещали дурнямИх путь к могиле. Догорай свеча!Жизнь — только тень, убогий лицедей,Что пыжится на сцене час-другойИ сгинет без следов, как не был, повесть,Рассказанная идиотом. В нейПолно неистовства и громких криков,Но смысла нет.— Какой великолепный язык. Могу лишь надеяться, что мне удастся перевести этот монолог, как он того заслуживает. Одного у вас, человеков, не отнять — писать вы умеете! — Он перевел дух. — И должен признаться, мне нравится Макбет! Его мужество вне всяких сомнений. Он не сдается даже, когда достиг предела отчаяния. Вот что происходит с людьми, когда они пренебрегают достойным поведением. Макбету и его матери следовало бы принять старого короля, как положено, и с честью проводить его.— Угу, — сказала Анна.— Что-то случилось? — спросил Матсехар.— Я не хочу говорить об этом.Он помолчал, продолжая вести ее по незнакомым коридорам.— У Ники неприятности? — спросил он наконец.— Да.— Какие?— Этого я вам сказать не могу.— Мне вернуться и узнать у него?— Он не хочет навлекать на вас неприятности, — сказала Анна после паузы.— Значит, что-то серьезное. Я вернусь, как только провожу вас.Они подошли к лифту, поднялись на нем в невесомость и вошли в челнок под взглядами двух обслуживающих его хвархатов, которые стояли на полу, к которому прилипали их сандалии. Анна опустилась в кресло и застегнула ремни.— До свидания, — сказал Матсехар. — Надеюсь, у вас все обойдется благополучно.Он ушел. Анна услышала, как, скользнув, закрылась дверь.Один из хвархатов сказал:— Мэм Перес, мы должны вас предупредить, что летит еще один пассажир. 25 Я проверил, как Гварха. Он все еще был без сознания, и я встревожился. Ему пора было прийти в себя. Я начал бродить по комнате, стараясь не думать о будущем. Я знал, что выбора не сделаю. Такая возможность у меня была все время, пока я находился в тюрьме — более трех лет — и ни разу не показалась заманчивой даже слегка, хотя альтернативой были двенадцать комнатушек, в которых мне предстояло провести остаток жизни в обществе членов экипажа «Гонца Свободного Рынка». Словно круг дантовского ада, или пьеса как его там?.. Ну, французского философа.— Ники! — произнес голос.Матсехар! Он был в прихожей.— Почему ты вернулся?— Анна сказала, что не все в порядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41