Я думаю, он просто поторопился с ответом.
– Ты находишь мой интерес к этому мальчишке смешным?
– Лорд Уэдмонт, мне очень приятно видеть, что вы заботитесь о других. Осмелюсь сказать, я нахожу, что ваше нынешнее состояние, духа гораздо лучше, чем месяц назад. Так что прошу меня простить, если радость от того, что вы возвращаетесь к жизни, нарушила мою обычную сдержанность. Вы закончили, милорд? Могу я приступить к другим обязанностям?
Виктор кивнул. Неужели он был настолько сникшим, что при первых проблесках жизни его камердинер едва не пляшет от радости? Действительно, после похорон, когда все разъехались, а тесть против его желания задумал восстановить поместье, Виктор впал в глубокую депрессию.
Он переселился в Лондон, в единственный теперь дом, пригодный для жилья, не считая небольшого флигеля, уцелевшего в поместье, где ныне обитал его тесть.
Совершенно один; Виктор все дни проводил в городском доме, уставясь в потолок и размышляя, могли он спасти жену. Только сознание того, что нельзя удручать своим горем друзей и родственников, выводило его из оцепенения.
Черт, ему нужна компания, чтобы стряхнуть черную меланхолию, даже если общество Ленарда для него унизительно.
Направившись в гостиную, Виктор услышал стук дверного молоточка. Дворецкий объявил о прибытии гостей. Виктор встречал их в гостиной, стоя у камина.
Первой в комнату вошла Софи. Эмилия степенно шествовала за ней. Кин, заложив руки за спину, ждал, когда дамы освободят ему дорогу. Войдя в комнату, он кивнул камердинеру.
– Знаешь, тебе идет черное, – сказала Софи, подбежав к Виктору, и подставила щеку для поцелуя.
Виктор проглотил ком в горле. Нельзя позволять ей подобные высказывания.
– Могу я поговорить с тобой тет-а-тет? – шепнула она ему на ухо, придвинувшись ближе, и потянула за руку.
Что за черт, события сегодня развиваются от плохого к худшему. Виктор посмотрел на Кина. Софи тоже взглянула на мужа. К Виктору подплыла Эмилия и прижалась холодной щечкой к его щеке.
Он жестом указал на софу и кресла:
– Прошу садиться. Мой американский друг скоро появится.
Эмилия взглянула на него, на ее лице мелькнуло едва заметное недоумение. Он взял ее под руку и подвел к софе.
– У Виктора появился протеже, – объяснила Софи Эмилии. – Сегодня мы с ним познакомимся. – Она так резко уселась в кресло, что юбки взметнулись вокруг ее ног. – Я просто умираю от любопытства.
– Нас будет нечетное количество? – поинтересовалась Эмилия со своей обычной сдержанностью.
Она грациозно опустилась на краешек софы. Как и всегда, Эмилия была само совершенство.
То, что в ней кроется глубокая страстность, скрытая от всего мира, долгое время пленяло и завораживало Виктора, но теперь он смотрел на нее с тем же любопытством, с каким энтомолог рассматривает экзотическую бабочку в коллекции.
Кин перехватил его взгляд, устремленный на Эмилию.
– Это неофициальный обед, – заметила Софи. – Виктор в трауре и не может давать приемы.
Стоило ли говорить, что если бы это был официальный прием, то Виктор не отважился бы нарушить правила этикета и собрать за столом нечетное количество гостей?
– Что тебя заинтересовало в этом джентльмене? – спросила Эмилия.
– Его талант к игре, – ответил Виктор. Софи поднялась и подошла к окну.
– Твой друг путешествует в наемном экипаже? Надеюсь, он скоро появится. Признаюсь, я голодна как волк, – с обычной непосредственностью заявила она.
– Я послал за ним свою карету.
Софи отдернула штору и прижалась носом к стеклу, потом сделала знак Виктору.
– Это она?
По крайней мере Софи прямодушна. И уж если вознамериться утешить его, то тут же всем разболтает.
Виктору она нравилась. И он не хотел ранить ее чувства. Он старался мысленно отрепетировать вежливый отказ, но приходившие на ум слова звучали слишком мелодраматично. Виктор подошел к окну и досмотрел на пустую улицу.
– Не вижу никакой ка…
– Ш-Ш… – прошептала Софи. Она взяла его под руку, бросив через плечо быстрый взгляд. – Я хочу попросить тебя о маленьком одолжении.
– Софи, – запротестовал Виктор, пытаясь высвободить руку.
Из-за угла показалась его карета. Чувство облегчения охватило Виктора.
– А вот и он. Его зовут Ленард Холл.
– Он из какой части Америки? – вежливо спросила Эмилия, проявив интерес к молодому человеку, поскольку он чем-то привлек Виктора. Однако в ее тоне слышалось едва уловимое сомнение, в своем ли тот уме.
– Из Бостона, – ответил Виктор, не сводя глаз с камердинера, который, выбравшись из кареты, остановился, чтобы подать руку второму пассажиру. Очень странно, ведь этот пассажир – мужчина. – Он сказал, что его семья владеет судоходной компанией.
Ленард спрыгнул с подножки кареты. На нем снова были сапоги. Виктор отвел глаза – к облегчению примешалось чувство досады.
Софи слегка подтолкнула его локтем. Но как раз в этот момент Кин подошел к окну и посмотрел на белокурого юношу. Что бы Софи ни собиралась сказать, разговор откладывался.
Лидия рассматривала внушительный фасад дома на Гросвенор-сквер. В Америке большинство домов построены из дерева или кирпича, в Лондоне же везде каменные фасады, в крайнем случае кирпич прячется под штукатуркой. Дом Виктора, облицованный белым мрамором с серыми прожилками, буквально искрился. Здесь царила атмосфера основательности, стабильности, престижа и достоинства, напоминавшая, что Англия существует уже многие века, упорядоченная и солидная. В то же время на всем лежал отпечаток изящества.
В этом был отзвук вечности, хотя американские идеалы нравились Лидии больше. Здесь привилегии и власть получали по праву рождения, а в Америке любой человек мог своим трудом достичь высокого положения.
Вернее, любой мужчина. Что касается женщин, то в обеих странах их роль сводилась к супружеству, или же им отводилась нудная либо недостойная их работа.
Лидия не удержалась от вздоха, пока ее вели по поражающему воображение дому в гостиную. Устав притворяться мужчиной, но не желая возвращаться домой она оказалась в ловушке. И теперь ей придется нагрубить Виктору. Другого способа оттолкнуть его Лидия не могла придумать.
Ей следовало бы вернуться домой И выйти замуж за мистера Салливана. Но к этому у нее абсолютно не лежала душа. Она могла бы отправиться во Францию или Италию, но препятствием служило весьма поверхностное знание языков.
Ее образование в основном свелось к умению играть на клавикордах и вышивать. Конечно, ее обучали арифметике, чтобы она могла вести домашнее хозяйство, но уже алгебра оказалась слишком туманной для ее женского ума. Зато ее научили шить.
Дворецкий распахнул дверь в гостиную и объявил:
– Мистер Ленард Холл.
«Боже милостивый, как официальны эти аристократы», – подумала Лидия, войдя в комнату и обнаружив там других гостей.
Виктор, положив руку ей на плечо, представил ее гостям. От его прикосновения Лидию словно пронзило током.
Как она сможет оскорбить его перед всеми этими людьми? Когда она раскланивалась с двумя представленными ей дамами, страх сковал ей язык. У Лидии на уме была масса резких замечаний по поводу английских ценностей, но она не могла оскорбить хозяина дома в присутствии его гостей. Как ни хотелось ей избавиться от опеки Виктора, она не желала, чтобы весь Лондон считал американцев неотесанной деревенщиной.
Возможно, позже, когда ей удастся остаться с Виктором наедине… Но нет – этого она не хотела.
Дворецкий объявил, что обед подан, и Лидия вслед за всеми поплелась в столовую, словно ребенок, чье присутствие едва терпят.
Она сосредоточилась на еде и едва не поперхнулась, когда Виктор мягко предложил ей взять кусочек куропатки с поставленного перед ней блюда.
Обычно ее манеры за столом были безупречны. Единственной женщине в доме, ей за столом приходилось быть за хозяйку, однако Лидия совершенно забыла, что у мужчин другие обязанности.
Упущений с ее стороны было достаточно; когда же все поднялись из-за стола и она устремилась вслед за Софи и Эмилией, Виктор не выдержал.
– Сидите, юноша. Разве в Америке мужчины не остаются выпить бокал портвейна, после того как дамы удалятся?
Лидия покачала головой, сконфуженная собственным промахом. Лакей поставил на стол три бокала, наполнил их темно-красным вином и оставил бутылку на столе.
– Теперь, Ленни, здесь только мы… мужчины. Наверное, пора вам рассказать, почему вы убежали из дома.
Лидия не знала, что больше беспокоит ее: долгая пауза перед словом «мужчины» или догадка Виктора о ее побеге.
Две пары темных глаз устремились на нее. Но взгляд Виктора тревожил ее больше. Ей захотелось съежиться, спрятаться, забиться в угол.
– Не понимаю, о чем вы говорите.
Лидия резко схватила бокал и плеснула вино на рукав. Она смотрела на расплывающееся пятно, заставляя себя держаться дерзко.
– Ну, Ленни, неужели вы думаете, что я поверю вашим словам? Вы здесь без друзей, без родственников, даже без опекуна. Так почему вы убежали из Бостона?
Виктор скрестил на груди руки и откинулся на спинку стула. Черная одежда и мерцающие огоньки свечей придавали ему зловещий вид. Лидия была в его власти.
Взглянув на чувственный изгиб его губ, она подумала, что оказаться в его власти не так уж и плохо.
Виктору хотелось встряхнуть сидящего за столом мальчишку. Невинность во взгляде широко распахнутых глаз юнца и явное нежелание говорить не давали Виктору покоя.
– Не знаю, что вы имеете в виду, – повторил Ленард, нервно двигая по столу бокал с портвейном. – Я не убегал из дома.
Кин поднялся из-за стола.
– Ты задаешь слишком деликатные вопросы, Виктор. Возможно, мистеру Холлу будет удобнее отвечать на них в мое отсутствие. Я присоединюсь к дамам, заодно проверю, не выбралась ли снова моя жена на крышу. – Он поклонился и вышел из комнаты.
Последние слова Кина изумили Лидию, но поскольку Виктор отнесся к ним спокойно, она решила, что речь идет о чем-то им понятном.
Виктор подался вперед в надежде напугать Ленарда и уловил сладкий запах мыла. Желание придвинуться ближе и вдыхать этот запах заставило Виктора отпрянуть.
– Я вам не верю.
Ленард разглядывал залитую вином манжету.
– Что ж, мне нечего возразить вам на это.
– Позвольте Милларсу заняться вашей рубашкой. Я могу одолжить вам свою, пока пятно отчистят.
Ленард убрал руки со стола и положил их на колени.
– В этом нет необходимости. Просто я неуклюжий.
Юноша мог бы поразить Виктора чем угодно, только не отсутствием грации. Его плавные движения приковывали взгляд. Черт, надо гнать эти мысли. Не следует принуждать молодого человека идти к нему в спальню, а самому наблюдать, как тот будет переодеваться.
– Да, вы действительно неловкий. Пожалуй, вы и мою рубашку испортите.
Виктор поставил на стол пустой бокал и не сводил с него глаз. Если он намерен исповедовать культ Гиацинта, то крепкие напитки только ускорят процесс. Никогда в жизни он не ощущал подобного влечения к мужчине.
Или только этот прелестный юноша, подобно Гиацинту, который зажег любовь в самом Аполлоне, вызывал у Виктора противоестественное чувство?
Ему не следует оставаться с Ленни наедине. Но мысль о том, что стоит оставить юношу, как он неминуемо будет избит, беспокоила Виктора. Американец слишком молод и неопытен, чтобы оставаться одному.
Почему юноша в возрасте Ленарда бежит из дома, да еще через огромный океан, в чужую страну?
– Отец бил вас? С вами дурно обращались? – Ленард покачал склоненной головой. Огоньки свечей бросали золотистые блики на его белокурые волосы. У Виктора было такое ощущение, что он мучает невинного херувима.
Неожиданная мысль посетила вдруг Виктора. А может быть, собственные наклонности Ленарда вызывают у него столь странное чувство? И его влечение к мальчику вызвано тягой Ленарда к мужчинам? Оставалось надеяться только на это.
– Есть что-нибудь такое, о чем вы не могли бы рассказать даже отцу? Какие-нибудь наклонности, которые он счел бы… нежелательными?
Ленард поднялся.
– Благодарю вас за гостеприимство, но лучше я пойду.
– Сидите, Ленни. – Виктор одним глотком осушил второй бокал портвейна. Он полагал, что сформулировал вопрос весьма осторожно и тактично. – Вы уедете, когда я велю подать вам карету.
«Что-то тут не так, и если парень хочет уйти, отпусти его», – говорил ему внутренний голос, но Виктор знал, что не сможет этого сделать. Он помнил, что Ленни не ответил на его вопрос.
– Не знаю, что с вами делать. Чем больше я смотрю на вас, тем больше меня беспокоит, что вы вступите на дурной путь. Вы слишком молоды для самостоятельной жизни. Мне следует отправить вас домой или по крайней мере сообщить вашим родителям, что вы находитесь под моим присмотром.
– Отцу. У меня только отец.
Волна сочувствия захлестнула Виктора. Стремление утешить Ленарда смешалось в его мозгу с тем родом утешения, что предлагала Эмилия. Дрожь отвращения пробежала по его коже.
Виктор зацепил носком ботинка лодыжки Ленарда, рывком вытянув его ноги из-под сиденья, и толкнул рукой в плечо, так что парень ударился о спинку стула.
Ленард изумленно уставился на него, словно с ним никогда не обращались столь грубо. Юнец утверждает, что у него есть старшие братья, почему же он так удивился, что его толкнули? Еще когда он с такой опаской пробирался к столу в игорном доме, Виктор обратил внимание на его тщедушность и слабость.
– Говорят вам, сидите. Умейте сохранять достоинство. Голубые глаза Ленарда наполнились слезами.
– Черт побери, вы что, собираетесь заплакать? Искушение обнять Ленарда за плечи и успокоить боролось с желанием хорошенько встряхнуть юношу.
Потупив взгляд, Ленард потянул вниз рукава сюртука, то ли пытаясь скрыть изящные запястья, то ли стремясь спрятать пятно на белой льняной рубашке. У мальчишки были длинные тонкие пальцы. Прелестные руки. Виктор тут же отбросил мысль о том, как эти руки коснулись бы его кожи, его… Нет! Если у юноши противоестественные наклонности, это не означает, что Виктор станет участвовать в этом безобразии.
– Не расстраивайтесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35