— Разве по правилам Поединка Чести оружие проигравшего не достается победителю? — повернулся Мейчон к элирану.— Вы правы, элин Мейчон, — кивнул Фуллэгу, — но вас вызвал на Поединок Чести монах Иераггу, он и заплатит вам выкуп за оружие. Вы должны спрашивать у него.Мейчон, вздохнул и направился к Трэггану.— Элин Мейчон, вернитесь на свою плиту, — остановил его голос стража порядка и судьи этого поединка.Мейчон отдал белый флажок победы помощнику элирана и встал на свою плиту.— Элин Дейкку, вы готовы к бою? — обратился элиран пятой грани к оставшемуся малкирцу.— Да, — прорычал одноглазый. — Пусть не думают, что так же легко справятся и со мной.— Элл Трэггану, вы готовы?— Готов, — совершенно спокойно произнес Трэггану, делая жест Мейчону, что все в порядке.Элиран вернулся на свое место и вновь поднял вверх белый флажок. Его помощники снова протрубили в рожки, оповещая о начале второй схватки Поединка Чести.— Начинайте! — бросил на плиты флажок Фуллэгу.На этот раз трибуны молчали в ожидании: те, кто ставил на представителей монаха Иераггу еще не утратили надежды, хотя шансы их противников возросли вдвое.Малкирец не ринулся вперед сломя голову, учтя печальный опыт предшественника. Он не бросил угрожающе щит. В любую минуту готовый к неожиданностям, он медленно приближался к Трэггану.Тот тоже двинулся ему навстречу, внимательно следя за каждым движением врага. Несмотря на то, что малкирец был моложе Трэггану, может быть даже на целый срок между празднествами Димоэта, он был опытен и побывал во многих переделках, о чем свидетельствовали не только выбитый глаз и перебитый нос, но и поза бывалого бойца.Противники обменялись первыми неопасными ударами, изучая друг друга. Трибуны снова взревели поддерживая бойцов. Малкирец медленно, но теснил Трэггану назад и чуть вбок, в сторону Мейчона.Мейчон весь ушел в поединок, словно не Трэггану, а он сам стоял против одноглазого рыжеволосого гиганта. Дыхание его, не сбившееся во время собственного боя, участилась. И одна мысль занозой сидела в голове — что за странный и неуловимо-знакомый запах померещился ему на долю мгновения?И вдруг он вспомнил; что-то ухнуло вниз в груди, ноги словно окаменели и язык прилип к небу. Хотелось крикнуть Трэггану, уберечь от опасности! Но его бы остановил элиран, а Трэггану все равно не услышал бы, весь уйдя в поединок, слившись с врагом, чтобы понять и победить его. А если бы и услышал встревоженный крик, то это отвлекло бы его, он мог бы пропустить удар. И Мейчон не был уверен в своем предположении до конца — слишком нелепо все это было, невероятно.Яд Каурры! Редчайший яд, действующий ровно через пять дней после отравления — сразу, молниеносно. Здоровый был человек — и вдруг упал замертво. Противоядия этому смертельному снадобью учителя с острова Брагги не знали. И никто никогда не пропитывал им оружия — в бою важна победа. Не смерть противника когда-то там через пять дней, а именно сейчас. И не обязательно в бою добиваешься смерти врага, хотя зачастую сражаются и ради этого. Важна победа. Другое дело, что мечи и кинжалы частенько смачивают в ядах мгновенного действия. Их-то запахи Мейчон помнил наизусть, а вот яда Каурры… Почему он так легкомысленно отнесся к ядам? Почему думал, что это не оружие воина, что не столкнется с ним? Потому, что для себя считал неприемлемым их использование? Он думал тогда о Сейс и о победе ради нее на Состязаниях Димоэта. О людской подлости — нет, не думал. Зря.Значит, это не просто поединок — это заранее продуманное, изощренное убийство. Вряд ли его, Мейчона, намечали в жертву — он никому не известен. А Трэггану? Мог ли этот монах или кто-то, кто стоит за ним предполагать, что Трэггану будет у аддаканов в тот час и откликнется на вызов, не выдержит оскорблений? Да, мог. Значит, это убийство именно Трэггану.На Мейчоне не было ни единой царапины после прошедшего боя, он избежал опасности. Но Трэггану… Трэггану пока — тоже. И, проклятые пустоши, нет твердой уверенности, что это именно яд Каурры — слишком мимолетен был запах, слишком плохо он его помнил. Это не мог быть запах какого-либо другого яда — Мейчон был уверен. Ядом Каурры нельзя отравить, подмешав в еду или питье — резкий запах насторожит кого угодно.Но этот ли запах почувствовал он от меча рыжеволосого? Это мог быть запах какого-нибудь бальзама или еще чего-либо подобного. Однако, поверженный малкирец так резво схватил свой меч… Впрочем, этому есть и другое объяснение — он дорожил своим оружием. Вдруг бы Мейчон забрал его себе, иди потом, доказывай, что платить за трофеи должен монах Иераггу…Что делать? Остановить бой, обратившись к элирану? Нет уверенности, что это именно яд Каурры. Да, если бы и была. Жрец четко сказал: допустимо любое оружие, кроме с использованием магии. Яд — не магия. Подлость — да, но не противоречит правилам. Ох уж эти незыблемые правила!Мейчону оставалось лишь стонать от отчаяния и надеяться на то, что Трэггану, не позволит малкирцу нанести ни малейшего ранения. А почему нет? Трэггану спокоен, отбивает удары уверенно и хладнокровно.Каждый из противников старался не допустить промаха, выжидая оплошности другого. Одноглазый малкирец сражался более длинным мечом и был настойчивее и злее, поэтому, под одобрительные крики толпы, он постепенно теснил Трэггану.Мейчон видел, чего добивается рыжеволосый, но не мог предупредить друга. Хуже нет — вот так стоять и смотреть, лучше сражаться самому.Враг стремился приблизить Трэггану к месту, где в лужице крови валялась, сжимающая палицу, мертвая кисть первого малкирца. Мейчон злился, что служащие ристалища не убрали ее, хотя понимал, что бой один; любой из двоих сражающихся может при желании этим оружием воспользоваться.Малкирец добился-таки своего. Когда лужица с кистью оказалась прямо за спиной Трэггану, рыжеволосый сделал совершенно неожиданный выпад и, выставив щит, яростно пошел вперед. Трэггану отступил и поскользнулся.У малкирца был один-единственный шанс закончить поединок победой. И он постарался не упустить возможность, которой так терпеливо добивался. Меч одноглазого устремился в упавшего противника.Трэггану сумел отбить удар щитом, но не сосем удачно — клинок малкирца, скользнув по щиту, распорол противнику куртку на предплечье.У Мейчона стало темно перед глазами. Он зажмурился.Смерть угрожала другу — не только гипотетическая от яда, который, очень даже возможно, ему померещился, — но мгновенная от меча малкирца, нависшего над упавшим врагом.Выпускник острова Брагги подумал, что лучше всего будет, если Трэггану сейчас крикнет о признании поражения. Тогда против одноглазого выйдет он, Мейчон, и разговор будет коротким.Протиснув ноги между ног противника, Трэггану резко повернулся, повалив одноглазого на плиты ристалища. Малкирец не ожидал подобного, рухнул с грохотом на собственный тяжелый щит.Трэггану мгновенно вскочил на ноги. Но и одноглазый боец уже встал, меч он, как и Трэггану, из рук не выпустил.И Трэггану вдруг увидел перед собой не обезображенное лицо в тяжелом шлеме, из под которого торчат рыжие волосы, а пьяное лицо одного из тех бандитов, что ворвались тогда в замок в Кремане.И он нанес удар — яростный, смертельный. За погибших братьев.Малкирец не ожидал такого напора, но успел подставить щит.Еще один удар — за прикованного к постели отца.Малкирец отступил.Еще удар — за погибшего командира Холкма. (На мгновение лицо противника превратилось для Трэггану в лицо мага Игшпрода).Еще удар, удар, удар — за всех, кто сражался плечом к плечу с Трэггану, и переселился в царство мертвых, за тех, кого нет больше.Малкирец растерялся, он едва успевал отражать удары; пот начал застилать ему глаза.Удар, удар, удар — по щиту, по клинку — куда придется.Прокаленная кожа на тяжелом щите малкирца лопнула, клинок Шажара с легкостью перерубил стальную полосу, крепящую доски щита, полетели щепки.В ушах стоял сплошной рев толпы, озверевшей от такого неожиданного напора — словно проснулся и извергает накопившуюся ярость бешеный вулкан.Удар, удар, не важно куда, пред глазами багровый туман.За братьев, за отца, за… за всех!Удар!— Сдаюсь! — вдруг закричал малкирец, который уже не успевал за стремительным полетом клинка, хотя пока и держал удары; он словно забыл, что меч в его собственной руке длиннее, чем у противника. Он вообще забыл о своем мече.Удар — за Холкма, за погибших друзей, тех кого любил и за тех, кого почти не знал.— Сдаю-ю-юсь!Щит почти раскололся. Малкирец побежал бы прочь от взбесившегося Трэггану, но остатки разума или животный инстинкт говорили — повернись к врагу спиной и все, смерть неизбежна.— Сдаюсь!Его крик утонул в безумном реве с трибун.Но элиран Фуллэгу расслышал крик малкирца еще в первый раз. Он и его помощники подскочили сзади к Трэггану, схватили за руки, за шею. Оттащили.— Успокойтесь, элл Трэггану, — попытался урезонить элиран пятой грани, — вот держите белый флаг победы.Мейчон тоже поспешил к другу.— Трэггану, ты великолепно выглядел, — сказал он. — Не хотел бы я выйти против тебя с оружием.Трэггану успокоился, багровая пелена упала, словно сорванная штора.Он оглядел поле боя — малкирец понуро двигался к выходу.Зрители на трибунах просто сходили с ума — одни с ликованием поздравляли победителей, те же, кто ставил на малкирцев, провожали одноглазого проклятиями и оскорблениями. Из кумира на час так легко превратиться на всю жизнь в мишень для насмешек!На ристалище в сопровождении помощников снова появился старший жрец Ристалища Чести. Он высоко поднял жезл над головой и объявил:— В Поединке Чести между монахом зеленого братства Иераггу из Итсевда против элла Итсевд-ди-Реухала Трэггану и элина Мейчона из Велинойса победу одержали элл Трэггану и элин Мейчон. Побежденный, поскольку его заменяли элины Пройггу и Дейкку из Малкира, обязан возместить победителям стоимость их вооружения, которое принадлежало бы им по закону. В случае, если он не передаст предложение о выкупе в течение трех дней победителям, он предстанет перед палачами Ристалища Чести. Побежденный отныне не имеет права высказываться публично в любом месте Реухала на темы из-за которых вызвал Элла Трэггану и элина Мейчона на Поединок Чести. Монах Иераггу оказался не правым. Если же он снова будет призывать к тому, против чего выступили победители, то элл Трэггану имеет право передать его в руки палачей Ристалища Чести для публичного наказания.Он сделал паузу, чтобы до всех дошел смысл сказанного и закончил:— На сегодня Поединки Чести завершены. Великий Димоэт все видел, хвала великому Димоэту!— Великий Димоэт еще убедится, что я прав! — закричал с трибуны монах Иераггу. — Я докажу это всем, я открою глаза…— Молчать! — в конце концов вышел из себя элиран Фуллэгу, в силу служебных обязанностей долго терпевший выходки монаха. — Еще одно слово, право на которое вы только что потеряли, и мои помощники высекут вас прямо сейчас, на глазах у всех собравшихся!Те на трибунах, кто расслышал слова элирана, оживились — их явно устраивала подобная перспектива. Из ряда в ряд передавались его слова и те кто проиграл деньги, поставив на рослых малкирцев, возжелали отмщения.Монах это понял и решил сейчас в спор не вступать, а побыстрее удалиться от позора. * * * В комнате для подготовки к Поединкам Чести на белой скамье был разложен парадный костюм Трэггану и стояли два таза с водой. Охранники улыбками приветствовали господина, двое держали в руках полотенца.— Трэггану, дай я осмотрю твою рану, — попросил Мейчон.— Да, пустяк, — отмахнулся тот, — царапина. Только вот крови натекло, весь рукав липкий.Он сбросил куртку и стянул рубашку. Мейчон внимательно оглядел рану, которая действительно оказалась лишь царапиной. Он смотрел долго, жадно впитывая запахи, приблизил лицо почти вплотную — ничего.Может, ему действительно померещился тот запах? Или оружие противника Трэггану было чистым, в отличие от противника Мейчона? Великий Димоэт, дай, чтоб так все и было!— Да что ты, Мейчон? — воскликнул Трэггану. — У меня раны бывали куда как серьезней. Да ведь и у тебя тоже. Что с тобой сегодня?— Ничего, — усмехнулся Мейчон. — Я просто смотрю: не черная ли у тебя кровь.Трэггану рассмеялся. Ходили легенды, что у заколдованных от любых ран воинов кровь становится черного цвета.— Успеваем на твой пир? — поинтересовался Мейчон.— Да, ты даже успеешь сходить подать заявку на участие в завтрашних Состязаниях. Знаешь, сплошное удовольствие смотреть, как ты дерешься. Только мне казалось, что ты его вообще мог уложить с первого удара.— Мог, — согласился Мейчон, — но ты ведь сам просил потянуть подольше поединок, чтобы зрители порадовались.— Я!? — удивился Трэггану. — Да ведь я пошутил!— В следующий раз предупреждай, когда шутить будешь, — усмехнулся Мейчон.В комнату вошел человек в таких же грязно-зеленых одеждах из узлов, в каких был бесноватый монах.— Иераггу из Итсевда спрашивает: согласитесь ли вы на выкуп в один золотой рехуал каждому? — спросил монах зеленого братства.Мейчон бросил вопросительный взгляд на Трэггану. Тот утвердительно кивнул. Элл обязан согласиться на любой предложенный выкуп, но один рехуал был более чем щедрым отступным за оружие малкирцев.— Да, мы согласны, — сказал Трэггану. — Монах Иераггу может прислать деньги для нас обоих в мой дворец в любое удобное для него время.— Иераггу передает их вам прямо сейчас, — сказал посланник и, разжав кулак, протянул вперед руку. На ней лежали две золотые монеты.Трэггану сделал знак, и один из стражников взял деньги.Монах повернулся, даже не удостоив владельного элла положенным поклоном, и ушел.Они вымылись, Трэггану переоделся, и в сопровождении охранников друзья вышли на улицу. У черного выхода Ристалища Чести дожидался элл Канеррану.— Сынок! — воскликнул он. — От всей души поздравляю тебя! Ты показал сегодня себя настоящим эллом Итсевд-ди-Реухала.Трэггану с трудом сдержался, чтобы не поморщиться.— Спасибо за теплые слова, элл Канеррану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46