New York Times, 14 ноября 1997 года
Тед Качинский — очередной «псих-одиночка», которого признали виновным в громких преступлениях практически без суда и серьезного расследования.
В день его ареста в Boston Globe появилась статья, излагающая позицию властей и предлагающая читателям рассматривать подозреваемого как «параноика-неудачника», работавшего в одиночку, без сообщников, и, несомненно, виновного в том, в чем его обвиняют.
Похожая стратегия ранее уже использовалась в делах Джеймса Эрла Рэя, «Сына Сэма» Дэвида Берковица и многих других козлов отпущения.
Как и Джону Готти, Качинскому было отказано в адвокате. Точно так же, как случалось раньше в Вако и Оклахоме, дом, в котором жил обвиняемый (в данном случае — хижина Качинского), было вывезено федеральными агентами в неизвестном направлении с целью воспрепятствовать любому независимому расследованию.
Как и в истории с Тимоти МакВеем, слова, которыми Качин-ский отреагировал на приговор (хотя в этот момент к нему было приковано внимание мировых средств массовой информации), были лаконичны и мало повлияли на общественное мнение.
В случае с Качинским это было особенно странно, потому что, согласно гипотезе ФБР об «Унабоме», здесь действовал серийный убийца, жаждущий известности и славы. И вот, когда внимание мировых СМИ приковано к нему, и ему дается время, чтобы рассказать поподробнее о своих мотивах и идеологии, Качинский заявляет, что его взгляды были представлены в ложном свете, и что сейчас он не будет ничего говорить, а расскажет все позднее.
Но, вероятно, после 4 мая 1998 года в Сакраменто у Качинского уже никогда не будет возможности привлечь внимание мировой прессы.
Конечно, масс-медиа, будучи официальными проводниками идей ФБР, не обратили вниманию на эту и многие другие неувязки в деле Качинского. С первого дня, когда математика арестовали, они писали о деле «Унабома» с точки зрения ФБР и пересказывали исключительно официальную точку зрения.
И даже местная пресса в Хелене и Грейт-Фоллсе, штат Монтана, не решилась предпринять независимого от федеральных властей расследования событий. Так, с самого начала, это дело в отделах новостей проходило под знаком ФБР.
КАК ЕГО ПОДСТАВИЛИ
Почему же ФБР позволили «изучать» хижину Качинского неделями без присутствия представителей местной власти в качестве свидетелей? В таких благоприятных условиях возможностей для подбрасывания улик и подделки документов у федеральных агентов было множество.
В местной прессе проскользнула статья, что шериф Чак О’Рейли был возмущен тем, что ФБР не поставило его в известность о своих действиях на его территории, а также тем, что Качинский был арестован и увезен втихую, без свидетелей.
Подходы к хижине Качинского охраняли агенты ФБР, одетые в полувоенную форму. И никто, кроме федеральных агентов, не имел доступа к «горе улик», которые, как говорилось позже, обнаружили в хижине. Associated Press передавало, цитируя заявления ФБР, что из того маленького строения вывезли «целые грузовики улик», и что «все улики были переправлены в лабораторию ФБР в Куантико, штат Вирджиния».
Это была та самая лаборатория ФБР, о которой рассказывал выдающийся химик, криминалист и специальный агент доктор Фредерик Вайтхёрст, — лаборатория, где улики попросту «фабриковались» или же им там «придавали нужные оттенки».
В деле Качинского все «улики» были представлены ФБР, и кроме фэбээровцев, их никто не видел. Только со слов ФБР известно, что были найдены бомбы, детали взрывных устройств, три пишущие машинки, химическое оборудование, множество различных инструментов и копия манифеста «Унабома». Никаких подтверждений всем этим заявлениям со стороны независимых свидетелей не было.
Каким образом ФБР спустя всего два дня после ареста Качинского установило, что на одной из мнимых пишущих машинок «кажется» был напечатан манифест «Унабома»? То, что ФБР сумело так быстро исследовать механизм пишущей машинки (что на самом деле требует кропотливой научной работы), может свидетельствовать лишь о том, что на самом деле никакого расследования не велось, — ФБР и так все было ясно заранее.
Сосед Качинского, Джин Юдериан, сообщал, что ничего особенного, когда он заходил в гости к Теду, не видел: «Я не заметил там ничего необычного… никаких инструментов…»
Кстати, кроме тех предметов, которые, по словам ФБР, они там обнаружили, в хижине находились еще печь, кровать-топчан, стол, кресло, одежда и 239 книг.
Все эти предметы были перевезены в лабораторию ФБР. При этом не присутствовало ни гражданских свидетелей, ни шерифа, которые могли бы засвидетельствовать, что такие предметы реально существовали и действительно были вывезены из хижины.
Застраховавшись от того, чтобы местные или любые другие независимые исследователи, заинтересовавшиеся этим вопросом, не заметили разницу между до нелепости огромным количеством вещей, которые якобы обнаружили в хижине, и ее крохотными размерами — три метра на три с половиной (или три метра на четыре, свидетели расходятся в показаниях), федеральный районный судья Чарльз Лауэлл приказал федеральным агентам запретить доступ к ней кому бы то ни было вплоть до тех пор, пока она не будет вывезена из этих мест.
В полночь 15 мая 1996 года была проведена секретная операция. Грузовик под охраной десятка агентов перевез хижину на базу ВВС в Мальмстреме, где вокруг нее было установлено круглосуточное дежурство.
Лейтенант ВВС Дэйв Хончул отказался ответить, где на базе спрятана хижина и предупредил, что «фотографировать ничего нельзя». Однако некоторые детали дела все-таки удалось обнаружить.
В конце концов, хижину (или ее подобие) перевезли на тщательно охраняемые склады в Мэзер-Филд в Сакраменто, «так как некоторые родственники жертв «Унабома» хотели ее разрушить».
Ни один из «защищающих» Качинского адвокатов ни разу не спрашивал об этом и не попытался выразить протест против таких действий. Все они, как и судебные власти, сосредоточились на предположениях о его виновности и умопомешательстве.
Назначенный федеральным судом защитник, Майкл Донахью, даже ни разу не поднял вопроса о подбрасывании улик в хижину Кашински и благоприятнейших возможностях для подделки документов.
С того момента, как его задержали, у математика не было возможности самому выбирать себе защитников. Защитников ему назначал только федеральный суд.
Донахью и второй работающий на ФБР судья, Тони Галлахер, попросили федеральный суд отказывать любым другим юристам, которые захотят защищать Качинского.
Качинский после ареста, сидя в одиночном заключении в окружной тюрьме в Хелене, был полностью лишен любых контактов со внешним миром. Это также вызвало возмущение местного шерифа, которого ФБР не допустило к заключенному.
Именно эти юристы первыми получали все письма, приходившие к Качинскому по электронной почте, даже до того, как их получал сам математик.
Имея доступ к электронной почте Качинского, юристы контролировали его единственную отдушину, единственную возможность независимой связи с внешним миром.
Именно эти юристы 15 апреля 1996 года заявили на суде и фактически обнародовали заявление, что «улики», предположительно извлеченные их хижины Кашински, «в высшей степени удручающие».
Другими словами, нанятые ФБР юристы и «защитники» спустя 12 дней после ареста Качинского публично заявили суду и прессе о том, что он виновен.
ОЧЕРЕДНОЙ ПСИХ-ОДИНОЧКА
Поражает полное бездействие полиции и отсутствие какого-либо интереса к этому со стороны прессы, что, вероятно, свидетельствует о глубокой продуманности и засекреченности плана. Прочих же любопытных держал на расстоянии манифест «Унабома».
12 апреля 1996 года в монтанской Great Falls Tribune появилось упоминание о человеке из Линкольна, который, «отказываясь назвать свое имя и адрес», прямо заявлял, что Качинский абсолютно невиновен, и что его попросту обманули и завлекли в ловушку.
В ноябре 1994 года члены экологического сообщества «Земля — прежде всего!» собрались на конференцию в Монтанском университете в Миссуле, шестьюдесятью милями южнее Линкольна, где жил Качинский. Между Миссулой и Линкольном ходят автобусы. И в журнале посетителей конференции появилось имя «Т. Казинский» — чуть измененная фамилия Качинского.
Спустя три дня после предъявления обвинения Качинскому, в офис государственной лесной службы, расположенной в Москве, штат Айдахо, ворвался человек и начал «крушить все в помещении и швырять компьютеры о стены». Пропало множество последних исследовательских разработок. Не было ли это местью за то, что один из лесничих, Джерри Барнс выманил во время ареста Качинского из его хижины, облегчив работу федеральным агентам?
В письме в New York Times «неизвестный «Унабомбер» сообщал: «Мы — группа анархистов, которая называет себя FC»».
В ФБР сначала предположили, что аббревиатура обозначает «Раздолбай компьютеры», однако потом появилась информация, что это — «Клуб свободы». Еще до задержания Качинского ФБР заявляло, что некий человек по имени «Натан Р.» связан с «Унабомом».
Монтанские активисты Кэтлин Маркуард и Марк Ля Рошель предполагали собрать в Хелене пресс-конференцию, назначив ее на 10 апреля 1996 года. На повестке стоял вопрос о связях Кашински с экологическими группами. Однако конференция так и не состоялась — они отменили ее, объяснив, что их обещали убить, если она состоится.
Однако ни на одно из этих событий не последовало никакой реакции — ни со стороны проправительственной прессы, ни со стороны федеральных агентов.
Вообще, со дня ареста Качинского между прессой и ФБР возникло странное единодушие. И те, и другие, используя любую возможность, старались внедрить в общественное сознание идею о том, что Качинский в одиночку подготовил и исполнил всю серию преступлений «Унабома».
Однако если ФБР не следило за Качинским долгие годы перед арестом, то почему они сразу же с момента его ареста вели себя так, будто твердо были уверены в том, что сажают в тюрьму не имеющего себе равных преступника-одиночку, осуществившего серию терактов, и за которым они гонялись целых восемнадцать лет?
В любом расследовании, связанном с многочисленными преступлениями, поиски сообщников и свидетелей начинаются сразу же после задержания подозреваемого.
Однако и проправительственные газеты, и ФБР в своих докладах и выступлениях, изображали Качинского как очередного «психа-одиночку».
Статья в Newsweek от 15 апреля 1996 года, посвященная Качин-скому, выносила ему приговор авансом — до расследования и до суда. Текст доклада ФБР цитировался чуть ли не как Евангелие. Согласно Newsweek, в хижине Качинского «люди из правительства», кроме всего прочего, обнаружили и обезвредили уже совсем готовую бомбу, «предназначенную для отправки».
Заметьте, в Newsweek было написано не «агенты ФБР», а «люди из правительства».
В общенациональных новостях математику вынесли похожий приговор: «Теда Качинского сгубило… тщеславие».
Такой «суд прессы» в чем-то был повторением ситуации 1977 года. Спустя всего несколько дней после ареста Дэвида Берковица, который (как потом выяснилось) был одним из нескольких членов кровавого культа «Сын Сэма», Newsweek цитировал заявление нью-йоркского полицейского департамента о том, что дело «Сына Сэма» закончилось с арестом Берковица.
Номер Newsweek, в котором появилась статья о Берковице, вышел спустя всего несколько дней после его ареста (который произошел 22 августа 1977 года) под заголовком «Больная вселенная Сына Сэма». Ее сопровождало большое цветное фото ухмыляющегося Дэвида Берковица. Основная мысль была довольно прозрачна: Берковиц — преступник, совершивший все свои преступления в одиночку. Тайны больше нет, все загадки разгаданы, все было именно так, как говорят полицейские.
Такие заявления больше подошли бы для наполеоновской Франции или сталинской России, но, оказывается, и в американской системе судопроизводства в изложении произошедших событий федеральными агентами и истцами искажаются реальные факты, и часто это делается со злым умыслом.
Вообще-то в американской судебной системе подозреваемый изначально считается невиновным — дабы избежать предубеждения со стороны присяжных. В данном же случае, ярлык «Унабом-бера», которым сразу же заклеймили Качинского, несомненно, мог послужить серьезной помехой для независимого расследования и последующего законного суда. И все же большинство американских газет и журналов, как и ФБР, связывали имя Теда Качинского с «Унабомом».
Профессор политологии Монтанского университета Мартин Вайнштайн верно заметил, что, судя по информации, появившейся в газетах еще до суда, не похоже было, что подсудимый предстанет перед беспристрастным судом присяжных.
Другим примером тайного сговора прессы и ФБР был сам судебный процесс, где скрывавшие свое имя и «приоткрывавшие тайну на условии полной анонимности» федеральные агенты заранее настраивали публику на то, что Качинский, несомненно, «Уна-бомбер»; также они «проговаривались» прессе о довольно сомнительных фактах, которые, кстати, должны были всплыть только в процессе суда.
У прессы не было возможности проверить эти заявления, но, тем не менее, в газетах продолжали публиковать их — безо всяких разъяснений или комментариев.
«Думаю, что поступать таким образом — незаконно, — заметил профессор Юридического университета штата Огайо Дэвид Гольдбергер, — однако эта беда характерна для всего нашего законодательства».
В министерстве юстиции отвечают, что никто не застрахован от утечки информации. Однако тот факт, что брат Качинского пытался связаться с правительством (через адвоката Энтони Бисче-льи), держался в тайне целых три месяца, и с тут никакой утечки не произошло.
Необходимость осудить Качинского и тщательно спрятать любые связи с какими-то отдельными людьми или организациями очень напоминает другие впечатляющие преступления с такой же ужасающей рекламой и воздействием на общественное подсознание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70