«Прости, Дерек, понимаю, ты друг семьи, но…» То, что я вел рубрику Джорджа, еще не значило, что мне позволено присутствовать на вечеринках в кругу самих близких».
Джордж : «Книга Джона „In His Own Write“ была опубликована в марте. В нее вошли материалы школьных времен, из „Daily Howl“, комикса, насыщенного шутками Джона и авангардной поэзией, но большая часть текста была написана специально для этой книги. О ней говорится в фильме „A Hard Day's Night“. Это лучшая реклама, какую только можно придумать для книги — вставить ее в фильм-хит».
Джон : «Это книга ни о чем. Если она вам нравится, то она вам нравится, а если нет — то нет. Вот и все. В ней нет никакой глубины, она просто забавная. Я записывал что-то на бумаге, а потом совал эти листы в карман. Когда их набралось достаточно, получилась книга.
Я никогда всерьез не задумывался о том, чтобы написать книгу. Это произошло само по себе (64). Не будь я битлом, я не надеялся бы, что это опубликуют, мне пришлось бы унижаться, писать и выбрасывать написанное. Я мог бы стать поэтом-битником (65). Истинная польза от успеха заключается в том, что он придает чувство уверенности в себе. Это ощущение невозможно описать, но, раз познав его, расставаться с ним уже не захочешь (64).
Это просто мой юмор. Он возник еще в школьные времена. Я высоко ценил троих людей: Льюиса Кэрролла, [Джеймса] Тербера и английского иллюстратора Роналда Серла. В одиннадцать лет я был без ума от них, кажется, в пятнадцать я начал рисовать, подражая Терберу.
Я часто скрывал свои истинные чувства с помощью непонятных слов, как в «In His Own Write». Когда подростком я писал стихи, я пользовался этим приемом, чтобы скрыть свои истинные чувства от Мими (71). А когда мне было лет четырнадцать, нам дали одну книгу — кажется, Чосера или кого-то еще из классиков английской литературы, — и все мы решили, что это умора. Когда учитель доставал ее, мы просто падали от смеха. После этого я начал писать что-то свое такими же строчками. Это были просто шутки для себя и друзей, которые смеялись над ними» (64).
Пол : «Я часто бывал в доме тети Мими и видел Джона за пишущей машинкой, что для Ливерпуля было редкостью. Никто из моих сверстников не знал даже, что это такое. Ну, знать-то, может, и знали, но в глаза ее не видели. Пишущей машинки не было ни у кого».
Джон : «Потом, когда популярность группы стала расти, я часто доставал машинку после концертов и стучал ради удовольствия. Иногда кто-нибудь говорил что-нибудь забавное; к примеру, такими были слова Ринго, ставшие названием фильма «A Hard Day's Night», и я включил их в книгу (64).
Большую часть книги я отстучал на машинке, а я печатаю очень медленно, поэтому истории короткие — мне было лень писать продолжение. Всю жизнь я был не в ладах с грамматикой. Английский и литература — это да, но что касается написания слов… Я писал их так, как слышал, — как по-латыни. Или просто упрощал слова, чтобы разделаться с ними, потому что я просто пытался что-то рассказать, а грамматика была здесь ни при чем. И если вам смешно потому, что слово написано неправильно, — отлично. Главное — сам сюжет и звучание слова (68).
Затем дело дошло до иллюстраций. В книгу вошли почти все рисунки, которые я сделал с тех пор, как закончил колледж (64). Я рисовал чем угодно, обычно черной ручкой или простым черным фломастером. Поэтому, когда началась работа над книгой, я сказал: «Знаете, я умею еще и рисовать». Но в основном они брали текст, тем более что рисунки часто были невнятными, — рисую-то я неуклюже. Я рисую так же, как пишу. Просто начинаю рисовать, и если получается, что рисунок имеет хоть какое-то отношение к сюжету, то я доделываю его (65).
Почти весь материал был написан во время турне, в основном во время пребывания в Маргейте. Думаю, отчасти это было скрытым проявлением моего настроения. Все это очень напоминает «Алису в Стране Чудес» и «Винни-Пуха». Я был весь на нервах, и это моя версия происходившего. Листы рукописи и рисунки терялись. Некоторые я раздавал. В результате один мой друг, американец, настоящее имя которого я не буду сейчас называть — скажем, Майкл Браун, — отнес все оставшиеся материалы издателям, а там сказали: «Это бесподобно. Мы это опубликуем». Это случилось еще до того, как они узнали, кто я такой.
Когда с успехом занимаешься еще чем-нибудь, кроме пения, испытываешь восхитительное чувство. Думаю, авторские отчисления были невелики, но это не имеет значения (64). Мне нравится писать книги. Первая из них доставила мне удовольствие. По случаю выхода книги я был приглашен на литературный ленч, на котором я не смог ничего сказать. Я струсил, зажался, поэтому и промолчал. Но я ликовал, видя, как книга заняла место в хит-параде литературного мира — точно так же, как это было, когда пластинка «Битлз» заняла первое место. Причина этой радости в том, что это был совершенно иной для меня мир (65). До этого мы все делали вместе, а книгу я написал сам» (64).
Брайан Эпстайн : «Джон стал почетным гостем в книжном магазин „Фойлз“ — на ленче, устроенном в честь успеха его великолепной книги. Но речи он не произнес. Лишь отвечая на тосты, Джон встал, взял микрофон и сказал: „Большое спасибо всем вам, вы все замечательные“. Джон вел себя, как битл. Он не подготовился к этому событию не потому, что это было бы не в его стиле, а потому, что у него все равно ничего не получилось из этой затеи, а терпеть фиаско он не собирался».
Джон : «После нашего первого успеха я отдыхал на Таити (68). Если вы любите солнце, то там его в избытке, однако мне на него было наплевать. Обычно в такие уголки едут, чтобы бить баклуши и валяться на пляже. Этим я и занимался вместе с Джорджем целых три недели. Мы загорели, как негры, но, когда мы вернулись домой, загар исчез чуть ли не на следующий день, так какой смысл был загорать? Я не почувствовал, что стал здоровее, — я жутко вымотался» (65).
Джордж : «В 1964 году мы, похоже, умудрялись прожить за один день целую неделю. В мае Джон с Синтией и мы с Патти отправились отдыхать. К тому времени мы стали настолько знаменитыми, что не могли даже сесть в самолет — все уже знали, куда мы летим».
Брайан Эпстайн : «Отдыхать «Битлз» решили в уединенной обстановке. Мы обратились в фирму и объяснили, что нам необходим строго секретный маршрут для четырех молодых мужчин, трех подруг и жены. Мы добавили, что мужчины будут путешествовать парами, а из четырех девушек — две парой, а еще две — поодиночке. Нам былo необходимо два пункта назначения, где пары могли бы воссоединиться.
Мы избегали вести переговоры по телефону, все восемь путешествующих нашли себе вымышленные имена. Мистер Маккартни стал мистером Мэннингом, мистер Старр — мистером Стоуном. Их спутницы назвались мисс Эшкрофт и мисс Кокрофт. Мистер Леннон превратился в мистера Лесли, а его жена — в миссис Лесли. Мистер Харрисон стал мистером Харгривсом, а его подруга — мисс Бонд. Мэннинг и Стоун, Эшкрофт и Кокрофт должны были провести отпуск на Виргинских островах, а чета Лесли, Харгривс и Бонд — на Таити».
Джордж : «Частным самолетом мы добрались до Амстердама и выбрали рейс до Гонолулу через Ванкувер. После долгого перелета мы вышли из самолета в Ванкувере на двадцать минут, на время дозаправки, и к тому времени, как мы добрались до Гонолулу, все американские диск-жокеи уже знали, где мы находимся.
Пару дней нам пришлось провести в Гонолулу, в ожидании связи с Таити, поэтому, чтобы оказаться подальше от Вайкики, мы на машине доехали до пляжа на севере острова, где нас никто не знал. Затем мы самолетом перебрались на Таити, а в Папеэте дождались заказанного парусного судна. До этого мы заглянули в парочку магазинов и купили с Джоном классные темно-зеленые непромокаемые плащи.
В ту ночь мы спали на судне и отплыли рано утром, но как только вышли из гавани, то попали в бурное течение. Нам пришлось запустить двигатели, а судно только что покрасили, поэтому оно изрядно воняло дизельным топливом и краской. Спуститься вниз мы не могли из-за вони, поэтому оставались на палубе. Вскоре нас с Синтией затошнило и вырвало. День казался бесконечным, но в конце концов на закате мы бросили якорь у следующего острова. Нам было так плохо, что мы рухнули на койки и мгновенно заснули.
На следующее утро я проснулся и выглянул в иллюминатор. Это было изумительно. К тому времени мы еще почти нигде не успели побывать, тем более в тропиках. Зрелище казалось замечательным: гладь лагуны с островом вдалеке, горы и кокосовые пальмы; невдалеке каноэ с пятью или шестью таитянами скользило по зеркальной воде. Я испытал блаженство».
Джон : «Нам пришлось сделать остановку в Гонолулу, чтобы добраться до Таити и отдаленных островов. На Таити все было отлично, здесь было наше убежище. Как только мы ступили на борт судна, мы оказались совсем одни. К нам не приближался никто, разве один малый из Сиднея, с которым мы не захотели разговаривать. Он плавал неподалеку от нас, а потом спросил: „Можно подняться к вам на борт?“ Мы не позволили, и ему пришлось плыть обратно, наверное, не одну милю!» (64)
Джордж : «Мы отлично проводили время, плавая, в том числе с дыхательной трубкой, ходили под парусом от одного острова к другому. Некоторое время Джон посвятил работе над книгой „A Spaniard in the Works“, и я помню, как он сидел за столом, выдумывал и проговаривал вслух короткие фразы. Я тоже подбрасывал ему какие-то идеи. Вообще все, что говорили вокруг, попадало в книгу».
Джон : «Я подыскивал какое-нибудь слово, составлял фразу, но она мне не нравилась, и я спрашивал Джорджа: «Как по-другому сказать „муха“?» И он что-нибудь предлагал.
Я писал «The Singularge Experience of Miss Anne Duffield» — рассказ в стиле Шерлока Холмса, самый длинный из всех моих вещей. Я проверял, насколько далеко я могу зайти. Я мог бы, наверное, продолжать до бесконечности и написать целую книгу, но не стал.
Когда я был помоложе, я прочел одну или две книги Конан Дойла, а на судне, которое мы взяли напрокат, их было множество (65). Кроме книг, там больше не было ничего (половина была на французском, половина — на английском). Таити и острова — все это здорово, но я по-прежнему любил читать. Со скуки я прочел все английские книги, неважно, нравились мне они или нет. Там нашелся большой том рассказов про Шерлока Холмса — такое издание, где собраны вместе все рассказы Конан Дойла. Прочитав их, я понял, что все они одинаковые (68). Они все были безумно похожи друг на друга, и я занялся тем, что объединил их сюжеты воедино (65). Проведя три недели с Шерлоком Холмсом на Таити, я написал один рассказ про Шемрока Уомлбса» (68).
Джордж : «Синтия и Патти взяли с собой длинные черные парики, которые надевали для маскировки. Как-то мы с Джоном надели их парики и наши непромокаемые плащи и сняли на восьмимиллиметровой пленке маленький фильм о туземцах и миссионере (Джон), который вышел из океана, чтобы обратить их в христианство.
Отдых был потрясающим, но через четыре недели нам все надоело. К тому времени мы уплывали все дальше и дальше от Таити, и то, что нам предстоит долгое обратное плавание, вовсе не радовало нас, поэтому мы пересели на скоростное судно и, вернувшись, провели один день на Таити. Затем мы сели на самолет «Пан-Ам 707», и через Новую Зеландию он доставил нас в Лос-Анджелес. Мы четверо были единственными пассажирами на борту, и я помню, как спал на полу, поскольку все место было предоставлено нам. В Лос-Анджелесе мы отправились на автобусную экскурсию, побывали на бульваре Сансет, в Беверли-Хиллз и увидели дома звезд. «Посмотрите, слева — дом Джейн Мансфилд…»
Пробыв дома всего неделю, мы начали турне по Дании, Голландии, Гонконгу Австралии и Новой Зеландии. Вскоре мы оказались там, откуда до Таити было рукой подать».
Ринго : «Мы с Полом съездили на Виргинские острова. Это было классно. Самое забавное — нам дали паспорта Джона и Джорджа, а им — наши. Видимо, по-прежнему срабатывал принцип «А, это один из них, так дай ему любой паспорт — они все одинаковые». Каким-то чудом мы добрались до Лиссабона и поселились в отеле. Пол оделся так, что стал неузнаваемым, администратор подозрительно рассматривал фотографию в паспорте: «Кто это? Это не вы».
Мы взяли напрокат тридцатифутовую моторную лодку, которой управляли капитан, его жена и палубный матрос. Судно было скромным, но мы отлично развлекались, плавая на нем. Я был с Морин, а Пол с Джейн Эшер. Джейн не любила загорать, а Пол как-то раз обгорел на солнце и потом стонал всю ночь. Наши каюты были расположены по разные стороны коридора, их отделяли только занавески, поэтому слышимость была отличная.
Мы уже побывали с Полом и Джейн в Греции и некоторое время продолжали дружить. С Джоном и Синтией мы с Морин съездили в Тринидад и Тобаго в 1966 году. С Джорджем я ни разу не отдыхал».
Ринго : «К апрелю 1964 года пять наших пластинок занимали первые места в американских хит-парадах, и это было замечательно».
Пол : «В июне 1964 началось мировое турне. Мы побывали в странах Скандинавии, в Голландии, Гонконге, Австралии и Новой Зеландии. Часть турне прошла без Ринго, который попал в больницу с тонзиллитом. Отменить концерты мы не могли, поэтому пришлось подыскивать Ринго замену. Мы нашли Джимми Никола, студийного барабанщика из Лондона. Он играл неплохо — конечно, не так, как Ринго, но все-таки заменить его он смог.
Джимми было нелегко заменять Ринго, на него вдруг обрушилась часть нашей славы. А как только срок его контракта истек, он перестал быть знаменитым. Все, что ему осталось, это говорить потом: «Это я заменял Ринго!» Он оказался отличным музыкантом, но как только Ринго поправился, он присоединился к нам».
Ринго : «Моя болезнь стала катастрофой. Было ужасно досадно. Я хорошо помню, что у меня так болело горло, что я мог глотать только желе и мороженое. В те времена я еще и курил. Это было круто — курить травку.
Мне казалось странным, что они уехали без меня. Они взяли вместо меня Джимми Никола, и я решил, что больше им не нужен, — вот такие мысли вертелись у меня в голове».
Джордж : «При всем уважении к Джимми должен сказать, что мы поступили тогда неправильно. Нас называли „потрясной четверкой“.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107