Пол : «С басом вышло так. Никто не хотел играть на нем, поэтому басистом был Стюарт. Все мы хотели быть гитаристами, с самого начала мы втроем играли на гитарах.
Я хотел бы кое-что прояснить для истории: несколько лет назад кто-то заявил, что из-за своих непомерных амбиций я выжил Стю из группы. Да, мы со Стю иногда ссорились, но на самом деле я хотел, чтобы мы стали великой группой, а Стю, потрясающий художник, тянул нас назад — пусть совсем чуть-чуть, но это было. Теперь о выживании. Когда нас прослушивали, я постоянно думал: «Надеюсь, Стю не подведет нас». Всем остальным я доверял, вот в чем дело. Стюарт привык стоять, слегка отвернувшись от зрителей, чтобы не было заметно, какие аккорды он берет, — на случай, если его тональность не совпадет с нашей.
Когда стало ясно, что Стю уходит из-за Астрид, я попросил его на время одолжить мне бас, который для меня, левши, был «перевернутым», а я не мог даже переставить струны — не знал, захочет Стю и дальше играть на нем или нет. Но к тому времени я уже научился играть на «перевернутой» гитаре, потому что ни Джон, ни Джордж не разрешали мне переставлять струны на своих гитарах — им было слишком неудобно каждый раз ставить их на прежние места».
Джордж : «Летом 1961 года Билл Харри основал в Ливерпуле газету «Мерси Бит». Это случилось вскоре после того, как мы вернулись из Германии. Джон, который учился вместе с Биллом в колледже, писал забавные статейки для этой газеты.
Джон был наделен способностью писать, рисовать и говорить — особенно смешное. Еще в школе «Куорри-бэнк» он написал книгу «Daily Howl» («Ежедневный вой»), довольно большую, размером с годичный выпуск комиксов «Бино». Это было нечто вроде газеты с шутками и карикатурками — школьный юмор, но очень неплохой и с забавными иллюстрациями. Все это легко давалось Джону».
Джон : «Я писал для газеты «Мерси Бит». Некоторые вещи вошли в мою книгу «In His Own Write» («Собственной рукой»); я писал статьи под названием «Beatcomber» («Битник»), потому что восхищался рубрикой «Beachcomber» («Бич») в «Дейли Экспресс». Тогда-то мы вместе с Джорджем и написали эту историю — «На горящем пироге появился человек…», потому что нас постоянно спрашивали: «Откуда взялось ваше название „Битлз“?» (72)
Пол : «Мы часто бывали у Ви Колдуэлл. Одно время я встречался с сестрой Рори Айрис, танцовщицей. Только к ним домой можно было явиться среди ночи. Ви была „совой“. У нее мы торчали целыми ночами, пили чай, играли в карты и болтали. Там собирались целые толпы народу. Помню, как однажды мы проводили спиритический сеанс с Силлой (нынешняя фамилия — Блэк) и ее подругой Пэт».
Джон : «Gear» («клевый») — ливерпульское выражение, произошедшее от французского «De rigueur», что означает нечто вроде «мировой, классный».
Джон : «К тому времени, как „Битлз“ хоть чего-нибудь добились, мне уже исполнилось двадцать один или двадцать два года. Но уже тогда внутренний голос твердил мне: „Слушай, ты уже слишком старый“. Еще до того, как мы записали пластинку, я думал: „Ты слишком стар“. Я считал, что мой поезд ушел, что хорошо, если бы мне сейчас было семнадцать, — все американские звезды были почти детьми. Они были гораздо моложе меня или Ринго» (74).
Стюарт Сатклифф : «Вчера вечером я узнал, что Джон и Пол едут в Париж играть вдвоем. Другими словами, группа распалась! Для меня это дико, я не верю своим ушам…» (61)
Пол : «На двадцать второй день рождения Джона мы отправились путешествовать. Семья Джона принадлежала к среднему классу, что производило на меня впечатление, поскольку все мы, остальные, родом из рабочих семей. Нам казалось, что Джон принадлежит к высшим классам. Среди его родных были врачи, дантисты, кто-то даже работал в Эдинбурге на ВВС. По иронии судьбы Джон всегда был уличным мальчишкой, он написал песню „Working Class Него“ („Герой рабочего класса“), хотя к рабочему классу сам не принадлежал. Кто-то из родственников подарил Джону на день рождения сто фунтов. Сотня монет у тебя в кармане! В те времена это было все равно что наследство. Никто из нас не мог в это поверить. Если бы в те дни кто-нибудь подарил мне сто фунтов, я был бы потрясен. А ведь я его товарищ, ясно? „Едем отдыхать“. — „Ты хочешь сказать, я тоже еду?“ С сотней фунтов? Класс! И мне перепала толика наследства».
Джон : «На день рождения Пол купил мне гамбургер.
К двадцати одному году я не успел поумнеть. Помню, кто-то из родственниц объяснил мне: «Теперь твоя жизнь пойдет по нисходящей». Я испытал настоящий шок. Она рассказала, как будет стареть моя кожа, и так далее.
Мы с Полом отправились в Париж на попутных машинах. Но на попутках мы путешествовали только вначале, а потом просто сели в поезд и поехали — исключительно из-за лени (63). Потом нам все надоело. У нас были билеты и дальше, но мы на все плюнули» (67).
Пол : «На попутках мы планировали добраться до Испании. Однажды я уже путешествовал на попутных машинах вместе с Джорджем, и мы поняли, что надо придумать какую-нибудь уловку. Нас часто отказывались подвезти, а мы видели, что парней, у которых был в запасе такой хитрый ход (например, они кутались в английский флаг), всегда подвозили. Поэтому я сказал Джону: «Давай раздобудем пару шляп-котелков». Сказалось знакомство с миром шоу-бизнеса. Мы по-прежнему носили кожаные куртки и брюки-дудочки — мы слишком гордились ими, чтобы не носить, и потому всегда были в них на всякий случай, если мы познакомимся с какой-нибудь девушкой. Ну а котелки… их всегда можно было снять. А вот чтобы нас подвозили, мы их надевали. Завидев двух парней в котелках, водители грузовиков останавливались. Срабатывало чувство юмора. Так, на попутках, и еще поездом мы добрались до Парижа.
Там мы еще никогда не бывали. Мы немного устали, поэтому переночевали в маленьком отеле, решив утром снова идти ловить попутные машины. Но после дороги спать в постелях оказалось так приятно, что мы решили: «Побудем здесь немного». А потом подумали: «Испания так далеко, добраться до нее слишком трудно». И в конце концов мы договорились провести неделю в Париже — Джон оплачивал все расходы из своих ста фунтов.
Идти от нашего отеля нам приходилось целые мили — так всегда случается в Париже. Мы побывали на Авеню-де-Англе, сидели в барах, которые неплохо выглядели. У меня до сих пор сохранилось несколько фотографий от той поездки. Линде нравится снимок, на котором я сижу в макинтоше жандарма, а у Джона очки набок, брюки приспущены и видны трусы. Это отличные фотографии, но мы на них слегка переигрываем. Мы смотрели в объектив и думали: «Мы — богема, мы сидим в парижском кафе», — и чувствовали себя соответственно.
Мы побывали на Монмартре — туда мы поехали посмотреть на художников и «Фоли-Бержер». Мы видели парней, разгуливающих в коротких кожаных пиджаках и очень широких брюках. К вопросу о моде: мы поняли, чем можем поразить всех, когда вернемся. Так и вышло. Брюки парижан были до колен облегающими, а потом расширялись книзу, и внизу ширина штанин была не меньше пятидесяти дюймов, а у наших дудочек — пятнадцать или шестнадцать дюймов. (Лучше пятнадцать, но в такие штанины трудно просовывать ступни, поэтому мы останавливались на шестнадцати.) Мы увидели клеши и спросили: «Excuse-moi, Monsieur, ou (Простите, месье, где) вы их купили?» На улице мы увидели дешевую распродажу, где и купили по паре таких брюк, вернулись в отель, надели их, снова вышли на улицу — и нам стало неловко. «Чувствуешь, как штанины хлопают по ногам? По-моему, в дудочках гораздо удобнее, а тебе?» Поэтому мы бросились опять в отель, взялись за иголки, отрезали все лишнее так, чтобы довести ширину штанин до шестнадцати дюймов, и успокоились. А потом мы встретили на улице Юргена Фольмера. Он по-прежнему занимался фотографией».
Джон : «Юрген тоже носил клеши, но мы решили, что в Ливерпуле они будут смотреться слишком странно. Мы вовсе не хотели казаться дома женоподобными, ведь в Ливерпуле у нас уже было немало поклонников. (Мы играли рок одетые в кожу, хотя девушкам все больше и больше начинали нравиться баллады Пола.) (67) Кроме того, Юрген приглаживал волосы и носил челку, что нам понравилось. Мы отправились к нему, и там он подстриг нас, точнее, обкорнал так, что наши прически стали похожи на его собственную» (63).
Пол : «Он стригся в стиле модов. Мы попросили: «Сделай нам такие же стрижки». Мы же отдыхали, черт возьми! Мы покупали плащи и брюки, забыв об осмотрительности. Он ответил: «Нет, ребята, нет. Вы нравитесь мне как рокеры, вы отлично выглядите». Но мы просили его, пока он не сдался. Но наши стрижки получились не совсем такими, как у него.
С одной стороны головы он срезал волосы сильнее, чем с другой. Чем-то это напоминало прическу Гитлера, только с более длинными волосами. Этого мы и хотели, но вышло так случайно. Мы зашли к нему в отель, и он сделал нам битловские стрижки.
Остаток недели мы напоминали парижских экзистенциалистов. Мы ничем не уступали Жан-Полю Сартру. Это было что-то. «К черту их всех! За эту неделю я узнал столько, что смог бы написать роман». Все это запало мне в душу. Теперь я был способен на все».
Ринго : «Как же они выглядели, когда вернулись обратно!»
Пол : «Когда мы приехали в Ливерпуль, то услышали: «Забавно у вас волосы отросли». — «Нет, это новая прическа».
Мы чуть было не вернулись к прежним стрижкам, но не сумели: волосы спадали на лоб. По-другому они не хотел лежать. Мы не особенно разбирались в прическах, но эта была как у Мо из «Трех комиков». Челка лежала на лбу. Но с другой стороны, это было здорово, потому что нам не приходилось причесываться, сушить волосы после мытья, зачесывать их вперед, встряхивать и так далее. Все считали, что эту моду ввели мы, поэтому прическу назвали битловской.
Джон : «Мы шли в ногу с модой, мы всегда поспевали за ней. В некоторой степени мы помогали новым веяниям стать популярными. Мы не изобретали одежду, мы носили то, что нам нравится, а люди подражали нам. Первоначально наш стиль был континентальным, потому что англичане носили в основном английскую одежду. А затем континентальный стиль прижился и в Англии (65).
Пока мы не добились успеха, мне было стыдно приезжать на континент и объяснять, что я англичанин. «Битлз» попытались изменить представления об англичанах. Под нашим влиянием изменились прически и одежда во всем мире, в том числе и в Америке — прежде там одевались консервативно и уныло» (69).
Брайан Эпстайн : «В субботу, 28 октября 1961 года, какой-то юноша попросил показать ему пластинку группы под названием „Битлз“. Я всегда старался следить за интересами покупателей и потому записал в блокноте: „My Воnniе“, „Битлз“. Проверить в понедельник».
Я никогда не задумывался о ливерпульских бит-группах, которые тогда играли в клубах-погребках. В моей жизни им не было места, я принадлежал к другому поколению, к тому же был слишком занят. Название «Битлз» мне ничего не говорило, хотя я смутно припомнил, что когда-то видел афишу с рекламой танцев в Нью-Брайтон-Тауэр и отметил для себя, как странно и нелепо написано это слово.
Но прежде чем я успел в понедельник разузнать об этой группе, в магазин зашли две девушки и попросили тот же диск. Вопреки легенде, этим и исчерпывался спрос на пластинку «Битлз» в то время в Ливерпуле. Но я не сомневался: если три покупателя за два дня готовы купить один и тот же никому не известный диск, это что-нибудь да значит.
Я поговорил со знакомыми и выяснил, что «Битлз» и в самом деле ливерпульская группа, что она недавно вернулась на родину, а до этого выступала в клубах самого сомнительного из районов Гамбурга. Моя знакомая сказала: «Битлз»? Они лучше всех. На этой неделе они выступают в клубе «Кэверн"…»
Пол : «Брайану Эпстайну принадлежал магазин под названием «NEMS». Брайан был сыном владельца магазина Гарри Эпстайна, а название означало «North End Music Stores» («Музыкальные магазины Норт-Энда»), и мы покупали там пластинки. Там вечно толпился народ, это был один из магазинов, где всегда можно было найти нужные записи.
Мы успешно выступали в клубе «Кэверн», собирая толпы слушателей; о нас заговорили. Случилось вот что: какой-то парень зашел в магазин Брайана и попросил пластинку «My Bonnie» группы «Битлз». Брайан поправил его: «Это пластинка Тони Шеридана», — и пообещал заказать ее. Затем Брайан узнал, что мы выступаем на расстоянии всего двухсот шагов от его магазина. Он пришел в «Кэверн», а нам тут же передали: «В зале Брайан Эпстайн, возможно, менеджер или агент. Так или иначе, вполне взрослый мужик». В то время мы делили людей на таких, как мы, и взрослых».
Джордж : «Брайан зашел послушать нас. Помню, диск-жокей Боб Вулер объявил: «Среди нас сегодня находится мистер Эпстайн, владелец магазина «NEMS». И все закричали: «Ого! Вот это круто!»
Он стоял в глубине зала и слушал, а потом зашел к нам в раздевалку. Мы решили, что он шикарный и богатый человек, — это мое первое впечатление от Брайана. Он хотел поработать с нами, но мне все-таки кажется, что он приходил к нам еще несколько раз, прежде чем решил стать нашим менеджером».
Джон : «Он производил впечатление опытного и богатого человека — вот и все, что я помню (67).
Он пытался руководить нами, но мы его не особенно слушались. Так продолжалось почти неделю, и в результате мы сказали, что не будем работать с ним. Но он не сдался, просто приходил и твердил: «Стригитесь так-то, а одежду носите такую-то» — и так далее (69).
Пол был не настолько умен, но достаточно консервативен. Он и сам это говорил — так оно и было, все точно. Возможно, рано или поздно у него появится еще несколько яхт» (75).
Пол : «В том возрасте на нас производил впечатление любой, у кого был хороший костюм или машина. А мы произвели впечатление на Брайана, ему понравился наш юмор, музыка и даже внешний вид, черная кожа.
Однажды вечером мы отправились в магазин «NEMS». Нас впустили в этот большой магазин уже после его закрытия, и это производило впечатление. Мы словно попали в собор. Мы поднялись наверх, в кабинет Брайана, чтобы заключить сделку. Разговор вел я, стараясь взять над ним верх. Я знал, что нужно добиться того, чтобы менеджер получал лишь небольшой процент от доходов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107