Вполне возможно, что король, увидев вашу работу, тоже придет от нее в восторг.
Плотники, каменотесы, стекольщики – все стояли вдоль стен, стараясь не пропустить ни единого слова похвалы в свой адрес. Все они были приглашены с женами или с возлюбленными – хозяин хотел таким образом компенсировать временное невнимание к ним со стороны мужчин, которые были очень заняты работой в его доме.
– Сэр, вы собираетесь больше времени проводить здесь, чем в Иствелле? – спросил мастер Дэйл, надеясь, что ответ послужит дополнительным признанием их усилий.
– Мне придется чаще бывать при Дворе, – ответил мистер Мойл, радуясь своему успеху и тому, что все о нем знают. – А сыну, наверное, придется вернуться в Кент.
– Я только и мечтаю, чтобы жениться и осесть там, – сказал молодой Мойл. – Хотя, боюсь, моя будущая жена явно предпочла бы такой дом старомодному Иствеллу.
Он перегнулся через кресло, в котором сидела его сестра, чтобы получше рассмотреть резные пилястры и навес над камином.
– Это действительно великолепная работа, мастер Дэйл!
Дэйл расцвел от удовольствия.
– Это работа одного из моих подмастерьев, – произнес он великодушно.
– Подмастерья?! – воскликнул Джон Мойл, проводя рукой по ученической резьбе.
– Да, тот самый молодой человек, который стоит рядом со светловолосой девушкой. Пара возле ширмы. На следующей неделе ему предстоит экзамен на право работать самостоятельно.
– Мне кажется, что девушки здесь гораздо милее, чем в Кале. Она его жена? – спросила Эми Мойл.
– Скоро станет ею. Я отпускал его в Лестер, и он привез ее сюда. Но он компенсировал все время, которое потратил на поездку.
– Из Лестера? – переспросила Эми, которая, очевидно, имела особый интерес к этому городу.
Заметив это, мастер Дэйл попросил Дикона подойти к ним поближе.
– Я слышал, что вы уже почти закончили учение. Как вас зовут, молодой человек? – мягко спросил сэр Вальтер.
– Ричард Брум, – ответил Дикон, кланяясь и краснея.
– Прекрасно, молодой Брум. Мы все в восторге от вашей работы. Очень умелая и впечатляющая резьба. И долго вы над ней трудились?
– Понятия не имею, сэр! Я работал каждый день до наступления темноты. Это доставляло мне такое наслаждение!
Все, кто слышали этот ответ, рассмеялись. Но Дикон был совершенно серьезен, и Эми Мойл, склонившись к отцу, что-то прошептала ему.
– Моя дочь говорит, что ваше имя ей знакомо. Ей кажется, что именно вы прислали сюда своего друга, этого прекрасного кузнеца, Тома Худа, вскоре после смерти моего старого мастера.
– Да, сэр. После Босворта ему нечего было делать в Лестере. Я уверен, что он прекрасно служил вам в Кале, сэр.
– Так же прекрасно, как вы, ученики мастера Орланда Дэйла, служили мне здесь. – Хотя и более ярко – можно так сказать? – да, более ярко, – добавил он и улыбнулся, вспоминая что-то. – Он произвел в Кале настоящую сенсацию!
– Он более яркий человек, – рассмеялся Дикон и ушел бы, если бы Эми Мойл не взяла его под руку.
– Вы жили в Лестере? – спросила она, понизив голос.
– Нет, госпожа Мойл, я только однажды был там, – так же доверительно ответил Дикон. – Но именно там я встретил свою будущую жену.
– Эту очаровательную девушку с благородным ртом и прелестным курносым носиком?
– Да. Ее отец был владельцем того самого постоялого двора «Голубой Кабан», где останавливался покойный король, – ответил Дикон, все более проникаясь симпатией к своей собеседнице.
– Тогда она должна знать Тома Худа очень хорошо, не правда ли? Мне кажется, я даже помню, как он говорил о ней. И о вас. С благодарностью. У вас не горели уши?
– Они горят сейчас. От того, что сказали ваш отец и брат!
– О, мой брат очень интересуется красивыми домами. Мне кажется, он с удовольствием стал бы архитектором, если бы отец не заставил его изучать право. Вы хорошо знали Тома?
– Мне кажется, да. Раньше, вскоре после его приезда в Лондон, мы встречались очень часто.
– Тогда скажите мне, правда ли то, что мне рассказала моя подруга Мирабель в Кале?
Дикон посмотрел на маленькую, оживленную брюнетку и улыбнулся своей очаровательной неповторимой улыбкой.
– Госпожа Эми, ведь я даже не имею чести знать вашу подругу! Как же я могу судить о том, что она сказала вам?
– Конечно, не можете. Отец всегда говорит, что я непоследовательна, хотя, сказать по правде, я не очень точно знаю, что именно он имел в виду. Но вы слышали, как отец сказал, что Том произвел в Кале сенсацию. Так вот, моя подруга Мирабель считает, что не только среди тех, кто делает стрелы, но и среди дам.
– Вы меня удивляете. Должно быть, ваша подруга имеет склонность к преувеличениям, – сказал Дикон, думая о том, как бы не навредить другу. – Могу ли я предложить вам немного засахаренных фруктов, которые разносят слуги?
Она рассеянно поблагодарила его, и он постарался воспользоваться этим предлогов, боясь, что Эми станет задавать ему новые вопросы.
Однако, когда Дикон вернулся с фруктами, она уже покинула свое место у камина, и он оказался вовлеченным в беседу с главой их гильдии каменотесов. Только спустя какое-то время он заметил, что она сидит рядом с Танзи возле окна. Темная и светлая головки склонились близко друг к другу, и ему показалось, что дочь хозяина дома атакует его возлюбленную еще более деликатными вопросами.
Когда Дикон провожал Танзи в «Голубой Кабан», ему показалось, что она слишком горячо выражает свой восторг по поводу проведенного вечера.
– Я мечтала бы, чтобы у вас всегда была возможность работать на Мойлов. Они очень славные люди, – сказала она.
И, как все мужчины, он оказался не очень внимательным, и не уловил в ее голосе некоторого разочарования. Сам же он был на седьмом небе от всех услышанных похвал.
– Господин Дэйл уверен, что я хорошо сдам экзамен. Я смог поговорить с главой нашей гильдии, и он рассказал мне, как проходит экзамен. Ты приходишь в зал гильдии, где уже находится один из признанных наших мастеров, которому и предстоит оценить твою работу. Он сидит на возвышении и видит малейшее движение твоих инструментов – стамески и молотка, а все экзаменующиеся стоят перед ним, каждый возле своей скамейки. Все получают по куску камня, но инструменты, если хочешь, можешь принести свои. Потом кто-то объявляет, что именно надо высечь, и отводят для работы определенное время. Каждый может работать, как хочет. Однажды господин Дэйл говорил мне, что они очень любят давать на экзаменах библейские сюжеты. Или высечь какую-нибудь голову для украшения ниши. Через определенное время раздается звонок, и судья спускается вниз, чтобы осмотреть работы. Он обращает внимание на оригинальность самой работы и на то, как она выполнена. Если ты выполнил работу более чем на девяносто процентов, любой мастер-каменотес или строитель с удовольствием возьмет тебя к себе. Если бы знать заранее, какое именно задание ты получишь на экзамене, можно было бы тренироваться и тренироваться. Если бы…
Дикон, обычно очень немногословный, говорил, не умолкая, пока они шли по городу и замолчал только тогда, когда, казалось, выговорился полностью. Они уже стояли возле «Голубого Кабана», а он и не заметил, как остались позади и Флит Дитч, и Дадгейт, и собор Святого Павла. Танзи дернула незакрытую дверь и нетерпеливо затормошила Дикона.
– Дикон, вы слишком устали, работая в этом чертовом доме! Вы очень возбуждены и взволнованы.
– Мне говорили, что отец всегда испытывал возбуждение перед ответственными сражениями, – ответил он. – А уж он был прекрасным воином, лучшим из всех, которые когда-либо существовали. Может быть, для того, чтобы работа удалась, чтобы вложить в нее все, на что ты способен, и нужно испытывать такое волнение.
Танзи была раздражена и дала волю своим чувствам.
– Спокойной ночи, – сказала она резко, уходя от него с гордо поднятой головой.
В то же мгновение он догнал ее, обнял и повернул к себе ее дорогое, обиженное лицо.
– Любимая, чтобы вы рассердились, я действительно должен быть невыносимым! Ведь я говорил вам, что слишком увлечен своей работой, чтобы быть хорошим мужем! Ведь правда, говорил?!
– Но вы могли хотя бы сделать вид, что вас трогает, когда обижают других!
– Кто же вас обидел?! – спросил Дикон, не понимая, в чем дело. – Мне казалось, что вы всем довольны. Даже госпожа Эми обратила внимание на то, какая вы красивая, и мне показалось, что именно с вами она разговаривала больше, чем с другими гостями.
– Да, так оно и было. И мне она очень понравилась, – не могла не признать Танзи, немного успокоившись. – Но все это только потому, что ей надо было разузнать про Тома.
– Она и меня расспрашивала. – Дикон рассмеялся.
– И вы, конечно, защищали его, как скала. Вы, мужчины…
– Но что такое натворил Том, что ему понадобилась чья-то защита? Ведь лучшего парня просто никогда не было на свете!
– Конечно, конечно! – согласилась Танзи, стараясь справиться со своими чувствами и позволив Дикону наконец поцеловать себя. – И я действительно понимаю, насколько важен экзамен, который вам предстоит.
– Он важен прежде всего потому, что означает конец подобных расставаний, – ответил Дикон, чувствуя, насколько проще было бы преодолевать все это непонимание в постели, чем посередине людной улицы. – На следующей неделе именно в это время я буду договариваться со священником в церкви Благодарения о нашей свадьбе. Тогда наконец вы станете моей, Танзи.
Высвободившись из объятий Дикона, она вновь принялась убеждать его:
– Вам никогда не следует ревновать к Тому, несмотря на то, что он такой веселый и удачливый.
Дикон смотрел на нее с выражением невысказанного вопроса в глазах. Он постепенно возвращался к реальной жизни из своего мужского мира и начинал понимать, что именно задело Танзи.
– Он наверняка говорил этой простодушной Эми Мойл, что всегда относился ко мне, как к сестре, иначе, уверяю вас, она никогда не стала бы так расспрашивать меня. Она просто влюблена в него.
Дикон смотрел на свою возлюбленную с улыбкой, в которой были и облегчение и нежность.
– Если Том даже наполовину так галантен, как мне кажется, ему нелегко это переносить…
– Еще, Дикон…
– Да?
– Я хочу, чтобы вы знали: не только мужчины могут хранить верность в дружбе. Я тоже не выдала его.
Глава 20
Дикон вместе с другими учениками мастера Дэйла работал в доме нового канцлера Казначейства – восстанавливал стену, служившую садовой оградой. Они болтали и смеялись, таская тяжелые каменные блоки, и вспоминали прием в доме сэра Мойла, который стал счастливым завершением их последних многомесячных трудов в качестве подмастерьев. Поскольку мастер не делал им никаких замечаний, во время перерыва они еще больше развеселились, вдоволь наигравшись в футбол. Как и остальные юноши, Дикон был весь в пыли и растрепан, когда вернулся в сад и снова принялся за работу.
– Изобрази-ка его физиономию, этого старого сборщика налогов! – предложил Дикону один из его приятелей.
– Давай! Давай! Никто и не заметит, если ты сделаешь это где-нибудь в углу! – стали подначивать его остальные.
И пока все они стояли вокруг него, Дикон быстро вырезал смешную карикатуру на ненавистного всем канцлера. Ему оставалось только дополнить изображение трезубцем, чтобы подчеркнуть сходство канцлера с дьяволом, когда он неожиданно понял, что его приятели перестали шуметь и снова принялись за работу. И в то же мгновение на его незавершенный рисунок легла длинная тень.
– Очень похоже, но вряд ли это сходство доставит удовольствие нашему заказчику, – язвительно заметил знакомый голос.
За спиной Дикона стоял мастер Дэйл. Застигнутый на месте преступления, юноша растерянно повернулся к нему.
– Сэр, я сожалею…
– Вероятно, вы сожалели бы гораздо больше, если бы это увидел сам господин Мортон.
Дэйл говорил резко, но, против ожидания, никакого наказания не последовало. Казалось, мысли мастера были заняты чем-то гораздо более серьезным.
– Вы, Брум, и вы, Ред Лакин, завтра сдаете экзамен. В час дня. И я надеюсь, что вы оба не подведете меня.
Поскольку господин Дэйл обычно в это время дня отдыхал дома, они поняли, что он специально пришел предупредить их.
– Завтра! – как эхо, повторил Лакин в недоумении. – Но, сэр, мы оба думали…
– Я знаю. Но экзамен состоится на два дня раньше. Для вас обоих и для двух других толковых учеников со стороны. Экзаменатор занят и не может прийти в другое время. Это очень великодушно с его стороны, что он вообще нашел время для вашего экзамена. И большая честь.
– Кто будет принимать у нас экзамен? – рискнул спросить рыжеволосый Лакин, потому что Дикон, который обычно вел все переговоры с мастером, был настолько взволнован, что не мог вымолвить ни слова.
Орланд Дэйл, чей предок строил еще для Ричарда Второго, ответил, не скрывая гордости:
– Господин Роберт Вертье собственной персоной.
– Королевский архитектор! – Юный Лакин в ужасе опустился на недостроенную стену.
– Наверное, придут и все члены гильдии. Большая честь, – продолжал мастер Дэйл, – для меня и для двух моих лучших учеников.
Он посмотрел на Дикона и на Реда Лакина в надежде, что они разделяют его чувства, но Дикон Брум, который отличался умением говорить толково и к месту, стоял перед ним совершенно растерянный и бледный.
– Да, сэр. Самый знаменитый ваятель во всей Англии, – пробормотал он с усилием. – Боюсь, что я все испорчу и умру от страха.
С этими словами перепуганный ученик отвернулся, и даже мастер Дэйл не смог сдержать улыбки.
– Это прекрасная возможность, за которую большинство выпускников многое бы дали. И она вам выпала прежде всего потому, что Мойлы были в таком восторге от вашей работы. Мне кажется, что сэр Вальтер встречался с господином Вертье в Вестминстере и, рассказывая о своем новом доме, упомянул и про вас. Наверное, Джон Мойл уговорил его прийти, он очень заинтересовался вашей работой. Как все талантливые художники, Роберт и Уильям Вертье всегда ищут одаренных молодых людей.
– Сэр Вальтер говорил обо мне с королевским архитектором? – Дикон постепенно начинал осознавать происходящее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34