Он совершенно забыл о том, что надеялся получить интересный заказ за границей, и полностью был во власти подозрительности и осторожности.
– И чем же я могу быть ей полезен, простой подмастерье-каменотес?
– Тем, что у вас внешность настоящего Плантагенета!
– И потом работать на кухне?
– На этот раз мы должны добиться успеха. Но даже если только наши намерения станут известны при иностранном Дворе, этого уже будет достаточно, чтобы слух о них дошел до Тюдора и взволновал его. Узурпаторов всегда мучают подобные кошмары, а Маргарита Бургундская видит цель своей жизни в том, чтобы ни на минуту не оставлять Генриха в покое.
Дикон молчал, потрясенный тем, что он сам может быть вовлечен в одну из этих интриг, которые постоянно разворачиваются во дворцах. Что именно его, одного из тысяч молодых людей, хотят выбрать для этого, что на его долю выпадает эта жестокая и трудная роль. Ему – ученику каменотеса, поглощенному своим ремеслом, и королевскому внебрачному сыну, чье сердце стремится к этому, а разум сопротивляется, взывая к благоразумию.
– Танзи была совершенно права, когда сказала, что глупо выбирать в претенденты того, кто совершенно не похож на человека, чью роль ему предстоит сыграть, – сказал посланец герцогини таким тоном, словно вспомнил о словах Танзи совершенно случайно, без всякой связи с их разговором. – Мы не намерены повторять ту же ошибку. Вам, конечно, приходилось видеть Ламберта Сайнела среди слуг в королевской процессии?
– Да, – согласился Дикон, который не мог при случае не рассмотреть этого парня.
– Ну и жалкий же у него вид! – заметил Вивер. – Вы – тот человек, который даже среди носильщиков будет выглядеть так, словно в его жилах течет королевская кровь.
Это было такое точное попадание, что Дикон покраснел. Он прекрасно помнил, как гордо отвернулся в тот день от Тюдора и его приближенных, думая, что гораздо лучше выглядел бы на месте короля. Тогда он устыдился этой мысли.
– Сайнел вполне прилично выглядел, но с этим покончено, – сказал он.
– Я тогда, возле Тауэра, понял, что вы сошли бы за Уорика гораздо легче, чем он, – Вивер не мог остановиться. – Вам никогда не говорили, что вы очень похожи на Плантагенетов?
– Уорик жив, находится здесь, в Лондоне, так что вся эта идея не стоит выеденного яйца.
– Но ведь могут быть и другие. Линкольн, например.
– Все уверены в том, что Линкольн погиб во время Стоукской битвы, – вмешалась в разговор Танзи.
– Тогда Ричард, герцог Йоркский. Слухи о том, что он сбежал из Тауэра, уплыв на лодке, ходят уже давно…
Итак, это случилось. Произошло именно то, от чего предостерегал его отец.
– Но Ричард на несколько лет моложе меня, – возразил Дикон.
Вивер встал, энергично жестикулируя, и поставил перед ними вино.
– То, о чем я говорю, случится не завтра, а с течением времени разница в возрасте перестает быть заметной. Вам надо будет хорошо подготовиться. Герцогиня расскажет вам все о сыновьях короля Эдуарда и о том, какими их могли запомнить окружающие. Вы узнаете про все семейные предания и шутки, про всех родственников и придворных, узнаете, как они выглядели. Мы должны будем разработать план, чтобы собрать единомышленников, которые нас поддержат.
Дикон услышал учащенное дыхание Танзи и не сомневался в том, что она очень напугана.
– Господин Вивер, вы напрасно теряете время, – сказал Дикон, ставя на стол кружку с вином, к которому так и не притронулся. – Я – резчик по камню, строитель. Мое ремесло – это вся моя жизнь. Через несколько недель я буду сдавать экзамен и надеюсь, что потом меня примут в гильдию. Я сам выбрал эту жизнь, и для другой я не гожусь.
Жан Вивер смотрел на Дикона, улыбаясь.
– Вам предстоит другая, гораздо более интересная жизнь. Вам обоим. Мне кажется, что вы не чужды страсти к приключениям…
– К тому же, я собираюсь жениться, – добавил Дикон, пропустив мимо ушей последнее замечание Вивера.
– Неужели вы оба не видите, насколько легче будет ваша семейная жизнь? Мне кажется, что ни у кого из вас нет денег. Наверное, вы даже не можете купить себе дом. Если вы поедете со мной, вы оба будете жить в роскоши, в такой роскоши, о которой вы никогда даже мечтать не могли. При Бургундском дворце. Танзи, там будет вкусная еда и прекрасные туалеты. Вы будете много путешествовать. Может быть, попадете в Париж. И в другие европейские города. Будете встречаться с королями. И вам, Дикон, больше не придется целыми днями надрываться на строительстве домов для богачей. И Танзи не должна будет больше подносить пиво пьяницам и молодым нахалам. Что вы теряете? Мне кажется, что вы еще не успели прочно обосноваться в Лондоне. У кого-нибудь из вас есть родители?
Танзи покачала головой.
– Мой отец умер, – коротко ответил Дикон.
– Это сильно облегчает дело, – отреагировал Вивер. – Если бы они были живы, возникло бы много трудностей.
– Конечно, – согласился с ним Дикон, и эта ситуация его неожиданно позабавила.
– Кем он был? – спросил Вивер, возвращаясь к тому, что его более всего интересовало.
Рука Танзи, в которой она держала кружку, дрогнула, и она даже пролила вино на платье. Однако Дикон смотрел Виверу прямо в глаза.
– Воином, – ответил он после секундного колебания.
– Так же, как и отец Танзи, – заметил Вивер весьма будничным тоном.
– Им приходилось участвовать в одних и тех же сражениях, – заверил его Дикон.
– Наверное, благодаря этому вы и встретились? Что могло бы вас заставить принять мое предложение, молодой человек, а?
– Я подумаю об этом, сэр.
– Но никогда и ни с кем не обсуждайте это, только между собой.
– О, в этом вы можете не сомневаться! – Говоря это, Ричард Брум, подмастерье, выглядел еще более подходящим кандидатом для Вивера, чем когда-либо раньше. Словно он и на самом деле был Плантагенетом. Как герцогиня будет довольна моим выбором, думал Вивер, поздравляя себя с удачей. И он так хотел угодить своей покровительнице, что внезапно ему в голову пришла шальная мысль – скомандовать отплытие, пока эта пара еще на судне. Однако насильственное участие Дикона в их планах могло быть слишком опасным.
– Наше затянувшееся пребывание начинает интересовать вашу таможню, – сказал он, провожая своих гостей на палубу, – поэтому нам придется отплыть не позднее, чем завтра днем. Всем сердцем я надеюсь на то, что вы оба тоже будете на этом судне, готовые к встрече с моими друзьями во Фландрии и в Бургундии.
– Я подумаю об этом, – ответил самый подходящий претендент, о котором они только могли когда-либо мечтать.
Глава 19
Всю ночь Дикон думал над предложением Вивера. Он лежал без сна в доме Орланда Дэйла, в спальне, среди беззаботно и крепко спящих товарищей. Он старался методично взвесить все «за» и «против» заманчивого предложения фламандского торговца.
В его пользу, безусловно, говорили и шанс помочь йоркцам в достижении их цели, и приключения, и роскошная жизнь, которую он сможет обеспечить Танзи, и сознание того, что именно он может справиться с предлагаемой ролью.
Против предложения Вивера были и неопределенность самого плана, и его, Дикона, собственное нежелание выдать свое происхождение и подчеркивать сходство с Плантагенетами. Кроме того, он не хотел становиться игрушкой в чьих бы то ни было руках и боялся, что Танзи останется молодой вдовой. Однако самое сильное возражение было связано с тем, что он мечтал посвятить себя избранному делу.
В том, что задумывали герцогиня Бургунская и йоркцы, был большой риск, и Дикон знал, какие страдания принесет Танзи страх за его жизнь. Потому что, если он вернется в Англию под видом Ричарда Йоркского, и их заговор не удастся, вряд ли Генрих и второго претендента пошлет работать на дворцовую кухню. Он либо казнит его, либо пожизненно заточит в тюрьму.
Дикон предпочитал оставаться самим собой и заниматься своим делом. Однако решающую роль сыграли отцовские слова: «Именно из таких юношей, как ты, даже благодаря случайному сходству, делают претендентов. Поступи в учение. Живи достойной жизнью ремесленника, женись на простой девушке, затеряйся в большом городе и забудь все, что я говорил тебе.» Эти слова Дикон запомнил на всю жизнь.
Прежде, чем рассвело, он тихо подошел к «Голубому Кабану» и свистнул, как было условлено, под окном Танзи. «Я остаюсь каменотесом» – напевал он эти слова на мотив популярной песенки, и в его голосе была радость, поскольку он не сомневался, что и Танзи не спала эту ночь и должна испытать облегчение, услышав его. Однако, рискуя опоздать на работу, он не смог побороть искушения и побежал к реке, чтобы бросить последний взгляд на судно фламандского торговца. Матросы сновали по палубе, готовясь к отплытию.
И я мог бы быть там, подумал Дикон, и приплыть с ними в Гаагу, увидеть другие города Европы и пережить такие приключения, которые редко выпадают на долю молодых людей. И вернуться в Англию с армией, может быть, даже мнимым королем.
Вместо этого он, прихватив по дороге в пекарне на Бред стрит горячего хлеба, поспешил к дому сэра Мойла, к своим товарищам. Сначала ему предстояло выслушать замечание за опоздание и только потом – доделывать фонтан во внутреннем дворике, над которым он трудился в последние дни.
– Я уверена, что вы приняли правильное решение, – успокаивала его Танзи, когда они встретились вечером, видя, каким усталым и измученным он выглядит.
– Мне кажется, мы оба никогда не принимали всерьез эти сумасбродные идеи, – ответил он, стараясь скрыть от нее разочарование той однообразной и скучной жизнью, которую они предпочли. – И это единственный вывод, который мы можем сделать из заманчивого предложения Вивера. Это та самая единственная ситуация, от которой меня предостерегал мой отец, и, по крайней мере, я рад, что послушался его. Но, моя ненаглядная, моя единственная, как бы я хотел, чтобы вы могли жить, не нуждаясь ни в чем! И чтобы у вас были прекрасные, дорогие туалеты!
– И ради нарядов рисковать собой?! Зачем они мне, потеряй я вас?!
– И вы согласны жить в бедности? Потому что, даже если я стану мастером и начну работать самостоятельно…
Она была счастлива, что смогла разубедить его.
– Господи, Дикон, я была так счастлива, что вы приняли именно такое решение, что даже забыла сказать вам. Нам не придется жить в бедности. Пока мы с вами были у Вивера, приходил Гаффорд. Мне очень жаль, что не удалось повидать его и узнать лестерские новости. Но он оставил господину Гудеру письмо для меня. – Она вытащила письмо из кошелька, висевшего у нее на поясе, и протянула Дикону. – Оно от господина Лангстафа, адвоката. Вы лучше разберетесь в нем, чем я. Постоялый двор продан…
– Но не очень удачно, – Дикон выразил сожаление, увидев скромную сумму.
– Да. Но мы ведь даже на это не могли рассчитывать. Он написал, что в течение многих месяцев никто даже не хотел смотреть на него. У него дурная слава.
Пока Дикон читал письмо, Танзи вновь переживала все невзгоды и горе, выпавшие на ее долю в последние месяцы жизни дома. Но то, что она так резко сменила обстановку и была очень занята, помогло ей забыть ужасное прошлое. И она уже не могла долго думать о нем, чувствуя себя счастливой в настоящем.
– Самая прекрасная новость это то, что мистер Джордан скоро будет в Лондоне, – сказала она, схватив Дикона за руку и показывая на последние строки письма.
– Лангстаф пишет, что он собирается привезти ваши деньги. Даже несмотря на то, что на дорогах полно грабителей.
– Наши деньги, – поправила его Танзи. – Он собирается приехать через пару недель, прямо к нашей свадьбе.
– Чтобы быть вашим посаженным отцом, – сказал Дикон, возвращая Танзи письмо и целуя ее.
– Да, он хочет заменить мне отца на свадьбе.
– Памятуя о том, каким упитанным был этот кабанчик, – я имею в виду белого, – можно пожалеть, что за него так мало заплатили! – посетовал Дикон.
– Вы знали его только в те немногие дни, когда там был король и когда «Белый Кабан» действительно процветал, – напомнила ему Танзи. – Мой отец неплохо управлялся с делами, а мачеха – царство ей небесное! – не слишком любила работать. И дела наши шли очень плохо. Но как бы там ни было, если мистер Джордан приедет до свадьбы, денег хватит, чтобы купить дом. Может быть, один из тех коттеджей на берегу Темзы, в Чаринг виллидж.
– Кажется, мы оба хотели бы жить в деревне, среди зеленых полей, – ответил Дикон, улыбаясь и радуясь ее активности. – Хотя, возможно, прежде, чем покупать дом, следует сначала узнать, где мне придется работать.
– Разве вы не собираетесь продолжать работать с господином Дэйлом? С той лишь разницей, конечно, что вам будут платить, как одному из самых умелых и талантливых его помощников.
– Я надеюсь на это. Но вы должны помнить, что как только мы закончим дом господина Мойла, нас могут послать работать куда угодно, и Чаринг может оказаться неподходящим местом.
Благодаря напряженной работе дом для господина Вальтера Мойла был полностью готов осенью, к его возвращению из Кале, и хозяин пришел в восторг от него. Господин Вальтер Мойл пригласил мастера Орланда Дэйла и всех, кто работал вместе с ним, на угощение. После того, как все встали из-за стола, несколько самых важных гостей вместе с хозяином дома собрались возле камина в большом холле, обсуждая трудности, с которыми пришлось столкнуться во время строительства, и обмениваясь поздравлениями.
– Хоть Кале и часть Англии, все равно это прекрасно – вернуться домой! – воскликнула Эми, единственная незамужняя дочь хозяина дома.
– И как раз к коронации королевы, – напомнил ей мастер Дэйл.
– Нам предстоит еще изрядно поработать над этим холлом, и тогда он превратится в роскошную гостиную, – сказал Вальтер Мойл, оглядывая зал с явным удовольствием. – И вы, и ваши люди потрудились на славу!
– Может быть, вам известно, мастер Дэйл, что отец вчера удостоился аудиенции в Вестминстере, – пояснил молодой Джон Мойл, который вырос в семейном поместье в Кенте. – Успех, которого он достиг при организации защиты Кале, был очень высоко оценен, так что не исключено, что королевская чета захочет нанести ему визит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34