- Она просто испугалась. Задумалась и испугалась, - пролепетала я.
- Согласен, - приосанился Мишин. - Думать страшно. Особенно рядом с вами.
Я улыбнулась. Припомнила Фигаро и его безумный день, который по сравнению с моим был просто лепетом подготовишки. Еще немного и наш город закроют на карантин. Здесь никто не хочет никого слушать и никто не хочет никого понимать. Социалистическая система
коллективной безопасности уступила место священному эгоизму наций. Гитлеровский принцип с большим опозданием (не иначе задержали на почте) прибыл в наши края.
- Гражданка Крылова, я буду вызывать милицию, - Мишин спокойно и равнодушно смотрел то на меня, то на бессознательную Танечку. - Вы стали маньяком, это совершенно очевидный факт. Против факта - не попрешь. И это дело мне не под силу. Увы. А так не хотелось выносить сор из избы, - Мишин почесал нос пистолетом системы наган. У него была вредная привычка - чесать нос чем попало. Но сор из избы - это хорошо. Я закрыла глаза и представила себя кучкой мусора, которую на лопаточке, вперед ногами несут по территории кафедры страноведения.
Танечка вдруг открыла глаза, традиционно прошептала где я и, видимо, испугавшись горячего наградного оружия, прошептала:
- Я вспомнила. Я вспомнила важное. Она сказала: "Вчера у меня была Надежда" Мишин посмотрел на меня пристально и удовлетворенно, а Танечку с мягкой благодарной улыбкой.
Подставляют? И убьют при попытке к бегству?
Так пусть сначала поймают!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ.
Сначала я бежала по коридору, потом - по ступенькам, по тротуару, я бежала, опережая трамвай и время, несмотря на свой возраст и отвращение к спорту я преодолела. Обидно, но за мной, кажется, не гнались.
Я перевела дыхание, нечаянно выкурила две сигареты подряд и решила с безумием не бороться. По идее - все должно пройти само. Стечение обстоятельств, все друг друга не поняли. Нужно дать людям время, чтобы они оставили меня в покое. И если не считать Анны Семеновны, то все происшедшее сегодня лишний раз подтверждает мою собственную уникальность и способность попадать в истории, достойные занесения в книгу... Впрочем, не важно в какую книгу
Или разложить по полочкам эту дурацкую ситуацию? Нет! Решительно нет. У меня не хватит ни полочек, ни терпения.
К Чаплинскому я позвоню завтра. Если вообще позвоню. Возможно, что моя старая квартира не так уж плоха по сравнению с последствиями моей будущей шпионской деятельности. Говорят, что Моссад - самая зверская разведка изо всех возможных.
К нежно поющей трубке я подошла без всякого уважения. Наобщалась вдосталь. Жаль, что не отключила телефон.
- Надя, куда ты прячешься? Я пришлю тебе повестку, - жестко сказал Дмитрий Савельевич, мой несостоявшийся жених, с которым теперь мне страшно захотелось перейти на "вы". Но в этом простом вопросе дорога назад, увы, не проложена. Лавры первопроходца побудили меня к решительным действиям.
- Дима, а давай будем назад на "вы" и по имени отчеству. А?
- Начнем все сначала? - усмехнулся он. - Согласен, потому что в вашем нынешнем положении Вам лучше сохранять дистанцию с правоохранительными органами.
- На меня уже поступила ориентировка?
- Пока - анонимка. Вот так, - он вздохнул и сделал паузу для моего скорейшего понимания ситуации.
- Во сколько прибыть на допрос? - спросила я, понимая, что чем раньше, тем лучше, а из академии все равно придется уйти.
- Да глупости все это. Случайное совпадение - так я думаю.
Я не стала вдаваться в подробности своих разногласий по поводу совпадений. Мужчины вообще не верят в женский мыслительный процесс, признавая за ними только способности к слепому интуитивному познанию мира. Но дело пахло керосином и этот аромат вырывался даже из автоматической телефонной связи, за пользование которой я не платила уже целый год. Не до того было...
- Так я думаю. И мы все так думаем. Вскрытие показало возможную передозировку инсулина. А инъекцию она делала себе сама. Скорее всего-небрежность, неосторожность. Так что...
- Порвешь анонимку? - слабо обрадовалась я, хотя радоваться было совершенно нечему. Анну Семеновну я знала не так хорошо, но в её подчеркнутой педантичности успела убедиться. С учетом её последнего разговора с Танечкой - выходила некрасивая картина какого-то истерического самоубийства. Мне надо было прийти на работу в начале семестра. Но - знал бы где упал, соломку бы подстелил. Чтобы не выдавать своих нелегитимных мыслей Диме - телефонному телепату, я положила трубку и надеялась, что он обидится на меня за грубость.
Неосторожное обращение с тонко колющими предметами, повлекшее смерть на рабочем месте. Интересно, у неё есть страховка?
О чем я думаю? О чем? О том, смогла бы я убиться самостоятельно при помощи подручных средств? Например, отравиться лекарствами - набрать пригорошню, запить алкоголем, лечь на диван, укрыться до подбородка, взять книжку и... И умереть на самом интересной месте? Не дочитав? Тогда без книжки... Но без неё на диване делать нечего. А умирать под идиотскую телевизионную программу - надо вообще не иметь никакого вкуса.
Можно петлю - синий язык, бордовое лицо. Эти цвета не шли мне с детства. В них я была похожа на пропойцу-алкоголичку. Так что - без веревки...
Или вот - в ванной со вскрытыми венами. Вода становится розовой, потом - алой. Но горячую дают редко, а сидеть в холодной для красоты - можно простудиться. Стать в итоге опять же синей... А что, если стянуть у Мишина пистолет и красиво всадить себе пулю в грудь? И не попасть?! А потом долго лечиться, бросить пить, курить и есть острое, соленое, сладкое, чтобы от всего уже точно застрелиться, но надежнее - в голову... Какой-то замкнутый круг. Должна признать, что смерть на работе - наиболее эстетический способ уйти из жизни.
Но - не для меня. Я не привыкла огорчать родителей (во всяком случае по мере возможностей), бросать на произвол судьбы детей, и отбирать последний шанс у мужчин, желающих воссоединить со мной свои возможности по ожиданию старости.
Не для меня. Но, похоже, и не для нее. Педантизм Анны Семеновны не состыковывался с небрежностью по отношению к собственному здоровью, а стойкий, вроде даже годами выработанный сарказм - с нелепой, слишком театральной трагедией на уроках.
Только вот зачем она припомнила меня? И что случилось вечером, если я точно была дома - без всякого алиби с отключенным телефоном и с гордостью за хамство, направленное против мирового сионизма?
Ее убили! Как-то хитро, нетрадиционно, может быть даже на расстоянии. Свели с ума и убили. Сделали, например, зомби. Сейчас это модно. Моему внутреннему взору представилась картина подземной фабрики, которая ставит опыты над несчастными женщинами и продает органы за рубеж. Во главе её я ничтоже сумняшеся поставила грязную фигуру Сливятина. В голове в кучу смешались не только кони и люди, но также фармацевтическая промышленность и лозунги, связанные с грядущей революцией.
- Тошкин, её убили, - сказала я в телефонную трубку, едва заслышав обиженный голос моего близкого друга. - Ее убили. Я поняла.
- Надеюсь, не Вы, гражданка Крылова?
- Значит так. Если прокуратура не верит, я сама займусь этим делом. Немедленно. Завтра утром и займусь.
- Галантерейщики и кардинал, - кажется, Тошкин попытался меня оскорбить.
Итак, версия первая, кто шляпку украл, тот и тетку пришил. Где шприц? И почему он пропал? Или меня кто-то защищает, или не вполне понимает как работают наши правоохранительные органы. Если на минуточку отказаться от мании величия, то получается второе... Иметь дело с дилетантом - фи. Хотя в этой ситуации мы выступим на равных...
Версия вторая - наследство. Большое хорошее наследство, о котором она даже не знала. Из личного опыта - за это убивают. Причем, косят прямо без остановки. Не думаю, что проблемы на работе могли так взбодрить Инну Константиновну, что она раздобыла какой-нибудь кагэбэшный яд и впрыснула его несчастной прямо в ампулу... Но проверить надо... Так. Когда у меня все получится, то попрошу улицу переименовать в Бейкер-стрит. А Тошкин, таки быть - пусть описывает мои приключения.
Только, если честно, мне очень страшно. И очень плохо. И я не вижу выхода из этого ужаса, в котором я не капельки не виновата. А завтра у меня свободный день и я буду писать стихи ректору и искать тушь, которая не растечется по моему лицу и сохранит в целости и сохранности ресницы.
- Надя, ты когда собираешься к Чаплинскому? - голос в трубке был смутно знакомым, но каким-то вражеским. Я подавилась языком и аккуратно пискнула.
- Богатым будете. Не узнаю что-то...
- Куда уж больше, - хмыкнули мне в ответ. - Так когда?
- Так не узнаю! И не буду разговаривать с провокаторами..
- Владимир Игнатьевич беспокоит, - недовольно буркнул мой газетный шеф, не желающий вникать в мои посторонние его газете заботы. - После твоей выходки на пресс-конференции мне оборвали телефон. М-да. Но тираж вырос. И хотя это не вполне твоя заслуга...
- Деньги вы мне на это не дадите, - закончила я светлую мысль своего начальника, для которого расставание с долларом было таким тяжким и длительным процессом, что могло сравниться разве что с сериалом "Кошмар на улице вязов". Причем в роли Фредди Крюгера, как обычно - я.
- Какие деньги? Но полосу для эксклюзивного интервью - выделим. На когда? Давай, определяйся быстрее.
Вот за что я люблю своего шефа, так это за умение сохранять лицо. Сохранять и носить в любых обстоятельствах, ну, естественно, не связанных с вышеупомянутым. Ведь ему наверняка позвонили сверху - придавили, попросили и пригрозили. А он - душечка, свет очей. Любитель старого кино. Детей и цирка. Но - не меня. Что выгодно отличает его от многих других.
- Завтра или послезавтра встречусь. Напишу быстро. Так что...
- Лады, - обрадовался Владимир Игнатьевич, возбужденнно ожидая просмотра "Волги-Волги" или какого-нибудь другого столь же сомнительного удовольствия.
Лады, будь они неладны. Нужно обязательно встретиться с мужем Анны Семеновны и намекнуть ему о моем частном расследовании. Может, подкинет денег....
Любое добро, которое не с кулаками, должно быть, по крайней мере, хорошо оплаченным...
А ночью мне так сильно не спалось, что я даже была готова выйти замуж за Диму. Привычка прижиматься к мужской спине и подстраиваться под всегда ровное дыхание пострадавшего супруга оказалась сильнее моего характера и всяких человеческих устремлений.
Если бы он пришел... Или хотя бы позвонил... Маленькая нечаянная мелочь может превратиться в большую несвоевременность. Чтобы заснуть, мне нужно было создать иллюзию присутствия. Мужского присутствия в моем разводном жилище. На этот случай я хранила "Приму", водку и дешевый дезодорант "Бак", обработав вышеупомянутыми ингредиентами вторую подушку (я всегда сплю с двумя - вдруг человеку случится прийти, не открывать же при нем все шкафы), я прижала её к себе и блаженно втянула носом аромат приходящего чувства. Запах подсказывал, что мой нынешний муж-неудачник, алкоголик и прочее. Так зачем он мне нужен.
Дима, Дима... Какие все-таки мужчины дураки... Может быть, позвонить первой? Нет, нихт, ни в коем случае. Я и так нарушила слишком много принципов первоначального накопления ума и достоинства. Нет - если я нужна, то придет, позвонит, найдет, в крайнем случае - подождет, пока я встану с чужой постели.
Потому что в любви никто никому не должен. Не должен?
Анна Семеновна сказала: "Должок". И у меня на коленях, и раньше, на кафедре. И со значением смотрела в никуда. Должок? Проценты? Счетчик? Она связалась с мафией? Тогда ей крупно повезло! У меня там, на самом верху, есть приятель. Уже, естественно, сращенный с государством, обремененный налогами и возможной депутатской неприкосновенностью. Но корни, происхождение, замашки, выстраданные. Я порылась в памяти и обнаружила там набор полезных цифр.
- Аслан, это Надя. Мне нужно точно узнать, работает ли ещё система выбивания долгов, если да, то кто ею занимается и как с этими людьми встретиться, - выпалила я, не давая партнеру не опомниться, ни соврать. Быстрый напор говорильни завораживает так, что некоторые особи начинают так массово бунтовать, или так же массово голосовать. История знает примеры. Так... Впрочем, что это я - до лекции ещё сутки. Надо угомониться.
- Рад тебя слышать в добром здравии, - спокойно проворковал Аслан, несмотря на часы, которые показывали пятнадцатую минуту третьего. - У тебя опять проблемы?
Терпеть не могу, когда меня попрекают! Ненавижу просто. Осталось ещё выяснить, что он подарил мне второе рождение и швырнуть трубку, желательно о собственную белую стену. Но - хочешь быть, умей терпеть.
- Асланчик, давай сразу за долги, а? Долго объяснять.
- Как хочешь, - он усмехнулся и перевел дыхание. Кажется, у него там прервался сексуальный час. - В чистом виде этого понятия уже не существует. Времена дикого капитализма миновали...
- Странно, я как-то не заметила - все мимо меня. Даже такие важные новости. А что сейчас?
- Все цивилизованно и достойно. Долги у предприятий, вопросы решаются через правоохранительные органы. Все прочее - бытовуха и отморозки. Но мы их отстреливаем. Сообщай фамилию, записываю.
Если я и задумалась, то только на полминуты - список кафедры с именами и телефонами лежал прямо на моем столе, к нему оставалось добавить Сливятина, мою бывшую подружку Дуську, предателя Тошкина, Наума Чаплинского, сектанских родственников. И, пока, все.
- Кого записывать? - торопил Аслан. - Кому ты должна? Может, лучше деньгами?
- Со мной уже все в порядке. Значит - за деньги уже не убивают, - я разочарованно выдохнула свой блестящий план.
- Убивают, - успокоил меня Аслан, - но не за деньги частных лиц. Меньше детективов читай. Будешь лучше спать.
- Извини, - буркнула я, понимая, что испортила ему ночь. Целую ночь. Которую Дима испортил мне. И почему я такая несчастная? Может, потому что глупая. Чтобы исправить эту оплошность, я достала с полки "Самопознание" Бердяева и мирно заснула с ним на тридцатой странице.
Утром я позвонила Тошкину на работу и, не застав его на месте, составила список первоочередных дел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44