Она пьет по-черному, до беспамятства. О Бабетте никто не заботится, вообще никто. В трезвые минуты мать осыпает девчушку грубой бранью. Фрау Шёнтелер принимает мужчин за деньги. Доказательств у меня нет, но многое говорит за это. Трудно поверить, конечно, ведь она лишена всякой привлекательности, но некоторым мужчинам нравится падать так низко; вероятно, она потакает их самым грязным инстинктам. Мать обладает правами на девочку лишь потому, что родила ее, и только. Бабетта стала приходить ко мне все чаще и чаще. Ей хотелось кушать, хотелось поговорить со мной, хотелось, чтобы ее обняли и приласкали. Короче, хотелось того, что при нормальных родителях дети воспринимают как само собой разумеющееся. Я постепенно привыкла к ней, а потом и полюбила. Бабетта вовсе не маленькая принцесса, способная очаровать кого угодно. У нее прыщи. Она тупица. Пишет слово «математика» через «и», а на уроке географии путает Эквадор и экватор. К сожалению, в некоторых отношениях она слишком похожа на мать.
— Ребенку всегда важен контакт с настоящими родителями, насколько он возможен. Из многочисленных исследований мы знаем, что у детей в переходном возрасте возникают тяжелейшие проблемы с самоидентификацией, если они не видят рядом своих родителей. Ведь, глядя на них, ребенок думает: ага, эти люди произвели меня на свет, значит, я такой (или такая), как они. Понимаете? Представьте себе, что вы бы не знали, в какой стране родились.
Ильдирим показалось, что она попала в театр абсурда.
— Да вы уже говорили мне это!
Социальный педагог Краффт немного растерялась:
— Да, верно. Говорила. Видите ли, мы всегда так говорим. Теперь я вспомнила. Вы родились в Гейдельберге, то есть в Германии.
Ильдирим кивнула и посмотрела в окно. Оно, как и остальные окна Управления по делам молодежи, выходило на мощеный внутренний дворик. Сюда почти не доносился шум с бурлящей жизнью Нижней улицы, а то, что в тридцати метрах от нее проходит один из наиболее популярных в Европе туристских маршрутов, гейдельбергская Хаупт-штрассе, Главная улица, трудно было и заподозрить. Тут было просто очень тихо.
— Ну хорошо. — Фрау Краффт наконец собралась с мыслями. — Пожалуй, в самом деле для ребенка полезней всего, если в его жизни наступит стабильность. Вот только существуют некоторые формальные препятствия, законы, да, именно законы.
— Понимаю, — ответила Ильдирим, — я сама юрист.
— Вот-вот. — Краффт впилась глазами в неумелый детский рисунок, висевший на стене, словно видела его в первый раз. — Например, вы ходите на работу. Значит, ваши возможности заботиться о ребенке ограниченны.
— Это я могу уладить. Скажем, найду для Бабетты репетитора, когда наконец в наших делах появится ясность. Кроме того, — солгала она, — я подумываю о том, чтобы перейти на неполный рабочий день.
Краффт находилась сейчас там, где мечтают бывать как можно чаще все педагоги, — у длинного конца рычага. Поэтому она не торопилась с ответом.
Наконец она улыбнулась.
— С одной стороны, наши профессии похожи, мы обе обязаны знать множество параграфов, но с другой стороны, в семейном праве многое ориентируется на компромисс в пользу ребенка. А вы сильный вариант для Бабетты… — В раздумье чиновница уставилась в окно. Затем с неожиданным проворством вытащила из ящика письменного стола двух кукол — тряпичные мешочки в цветастых платьях, большой и маленький.
— Вообразим на минутку, что это красивая и просторная игровая комната для вас и Бабетты… — Краффт энергично смела с зеленой поверхности письменного стола штемпели, документы, диетический шоколад и все прочее. — Вот, допустим, вы садитесь на пол и играете вместе с девочкой. Покажите-ка на куклах, как вы это сделаете!
НАД ЭТИМ ГОРОДОМ КРУГЛИТСЯ НЕБО КОТОРОЕ МЕНЯЕТ ЦВЕТ НО ПО НОЧАМ ВСЕГДА ТЕМНОЕ МЕЖДУ ДОМАМИ ПРОЛЕГЛА РЕКА ОТ ДОЛГОГО ПУТИ СОВСЕМ ТВЕРДАЯ ХОЛМЫ ТУТ СПОРЯТ С РАВНИНАМИ ОНИ ПОКРЫТЫ ЛЕСОМ ТАМ ГДЕ ЭТО НЕ ТАК НЕ ТАК ТАМ РАСТУТ КУСТАРНИКИ КУСТАРНИКИ СМЕНЯЮТСЯ ТРАВАМИ НА ЛИШЕННЫХ ЛЕСА ПРОСТРАНСТВАХ В ОСТАЛЬНОМ ЖЕ ДОМА ЦЕРКВИ УНИВЕРСИТЕТЫ ЗАМОК ВСЯ ЭТА ДРЕБЕДЕНЬ В ДОМЕ НА ТОЙ СТОРОНЕ ЖИВЕТ СТРАННЫЙ ЧЕЛОВЕК ОН ЗАНИМАЕТСЯ СТРАННЫМИ ДЕЛАМИ В ЕГО ЖИЛИЩЕ СТОИТ СТАНОК ДЛЯ ЗАБОЯ СКОТА НО ПО НОЧАМ ЧЕЛОВЕК ПРИВОДИТ ДЕТЕЙ КОТОРЫЕ БЕГУТ ЗА ПИВОМ И СИГАРЕТАМИ ДЛЯ ОТЦОВ КАК БЕСКОНЕЧНО УЖАСЕН КОНЕЦ ТЕХ ДЕТЕЙ КОГДА ОНИ УМИРАЮТ НА СТРАШНОМ СТАНКЕ УБИЙЦА ВЫБРАСЫВАЕТ ИХ РАЗРУБЛЕННЫЕ ТЕЛА В РЕКУ НО РЕКА ТВЕРДАЯ ТВЕРДАЯ КАК КАМЕНЬ КУСКИ ТЕЛ СКОЛЬЗЯТ ПО ПОВЕРХНОСТИ НЕСКОНЧАЕМЫЙ ПОТОК НОЖЕК РУЧЕК ЗАСТЫВШИХ В КРИКЕ УЖАСА РОТИКОВ УБИЙЦУ ИЩУТ НО ЕГО НЕ НАХОДЯТ ПРИ ВИДЕ ЭТОГО УЖАСА ЖИТЕЛИ ГОРОДА УМНЕЮТ НА ВОКЗАЛЕ ОТ КОТОРОГО ПОСТОЯННО УХОДЯТ ПОЕЗДА В РАЗНЫЕ СТРАНЫ СВЕТА СТОЯТ ОНИ ЧУМАЗЫЕ МАЛЬЧИКИ ОНИ ВСЕГДА НОСЯТ ОДНУ И ТУ ЖЕ ОДЕЖДУ РОЗОВУЮ КУРТКУ НА БЕЛОМ ТЕЛЕ ЖЕЛТЫЕ ШАРОВАРЫ И ГОЛУБЫЕ САНДАЛИИ ЗИМОЙ И ЛЕТОМ С ПОСЛЕДНЕЙ ВОЙНЫ ОНИ ТАК ОДЕВАЮТСЯ ТАКОВО ПРЕДПИСАНИЕ КОТОРОЕ В ВИХРЕ БИТВ МОГЛО ИМЕТЬ НЕКОТОРЫЙ СМЫСЛ НО КОТОРОЕ ТЕПЕРЬ ПОЛНОСТЬЮ ЕГО ЛИШЕНО КОНЕЧНО НИКТО НЕ СОБИРАЕТСЯ РАДИ ЭТИХ МАЛЬЧИКОВ ИЗДАВАТЬ НОВЫЙ ПРИКАЗ ТАК ВСЕ И ОСТАЕТСЯ КОГДА ИХ ХОТЯТ ТО ИДУТ К ВОКЗАЛЬНОМУ КИОСКУ И ПОКУПАЮТ ФОНАРЬ ГАЗЕТУ ПЕРВЫЙ ЛИСТ КОТОРОЙ СВЕРНУТ В КОРАБЛИК СИГНАЛ ДЛЯ МАЛЬЧИКОВ ГАЗЕТА СОСТОИТ ТОЛЬКО ИЗ ЭТОГО ЛИСТАХ НА КОТОРОМ НАПЕЧАТАН ВСЕ ТОТ ЖЕ ЗАГОЛОВОК УБИЙЦА И ЧЕРЕЗ 1000 ЛЕТ ЕЩЕ НЕ ПОЙМАН АВТОР ЭТОЙ СТАТЬИ ТЕПЕРЬ КОНЕЧНО БЕЗРАБОТНЫЙ ЖУРНАЛИСТ ПРЕДАЕТСЯ БЕСПРОБУДНОМУ ПЬЯНСТВУ ЕГО НАХОДЯТ В ГОСТИНИЦЕ У ОСЛА У ЛОШАДИ ИЛИ В ГОСТИНИЦЕ У ЛЕТУЧЕЙ МЫШИ ТАМ В МРАЧНОМ МНОГО СТОЛЕТИЙ НЕ УБИРАВШЕМСЯ ДОМЕ НА ВТОРОМ ЭТАЖЕ РЯДАМИ ИДУТ КОМНАТЫ В НИХ МАЛЬЧИКИ ЗА 10 °CРЕБРЕНИКОВ ДАЮТ МУЖЧИНАМ ЧАС ОСВОБОЖДЕНИЯ И ПОКОЯ МАЛЬЧИКИ-ПРОСТИТУТКИ НЕЖНЫ И МОЛЧАЛИВЫХ ИМИ ГОРДИТСЯ ГОРОД \\parА ВНИЗУ ЕДЯТ СЕРН И КОЗЛОВ \ ПЛАЗМА ГОРОДА В КОТОРЫХ МЫ БУДЕМ ЖИТЬ НЕ ЗНАЮТ БОЛЬШЕ НИ ДОРОГ НИ УЛИЦ ПЛАЗМА \parЧТО МЫ ПРИ ЗАСТРОЙКЕ ЕЩЕ ДИФФЕРЕНЦИРУЕМ НА ОТДЕЛЬНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ ДОМА УЛИЦЫ ПЛОЩАДИ ПРЕВРАТИТСЯ В КУПОЛ И МЫ ПОТОМ ВЗОРВЕМ И ТОТ КУПОЛ\parПЛАЗМА \parНЕ ЦВЕТОК КОТОРЫЙ РАСТЕТ ИЗ ПОЧКИ СЛИЗИСТЫЙ КОМОК МЫ БУДЕМ БЕССТЫДНО ГОЛЫЕ ПОСКОЛЬКУ ТОГДА МЫ ЕДИНЫХ ПЛАЦЕНТА ЭВОЛЮЦИИ НАКОНЕЦ
БЕЗ ПОРЯДКА СИСТЕМЫ А ЗНАЧИТ БЕЗ ПРЕСТУПЛЕНИЙ БЕЗ НАКАЗАНИЙ ПЛАЗМА И ЯЗЫКОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ STETS ПИШЕТСЯ ОДИНАКОВО С НАЧАЛА И С КОНЦА ТОТ ТОЖЕ \par
Ильдирим в отчаянии манипулировала куклами. Вероятно, что-то она сделала правильно, поскольку Краффт теперь взирала на нее мягче. Или зрелище унижения взрослой женщины, которую заставили играть в куклы, придало глазам чиновницы выражение человечности? Во всяком случае, именно это заподозрила Ильдирим.
— Конечно, вы можете подыскать репетитора для девочки. И сократить свой рабочий день, ведь вы на государственной службе. Вот только, — тут на лице педагога появилась озабоченность, — мы обычно не… А что скажет по этому поводу ваш партнер? Я допускаю, что он у вас есть, поскольку, понимаете, иначе… Разделяет он ваши планы? Нам очень важно это знать!
Ильдирим похолодела. Обругала себя за глупость — ведь она даже не рассчитывала услышать такой вопрос. Кто бы мог догадаться, что привлекательная тридцатилетняя брюнетка из существ мужского рода общалась только с пылесосом?
— Ну да, — отчаянно солгала она, — он знает, разумеется, ведь его это тоже касается… конечно, он поддерживает меня. Так что с ним нет проблем. Он тоже привязался к девочке…
— Вы состоите в браке?
— Нет… — Перед чиновницей внезапно предстала девочка в великоватых джинсах, в слишком тяжелой куртке, с космами, как у ведьмы, обрамляющими хитрое лицо: я маленькая Бахар, мне пора домой, надо еще искупаться перед сном. — То есть мы собираемся, то есть он не может, сначала ему надо… но скоро…
— Мужчины все одинаковы, — авторитетно заявила Краффт. — Но мне требуется заполнить графу. Итак, как же зовут благородного рыцаря? — Демонстрируя полное понимание и все-таки с легкой примесью лукавства, Краффт взялась за шариковую ручку. — Чтобы мы могли побеседовать и с ним.
— Иоганнес Тойер, — сказала Ильдирим и услышала, как громко застучало ее сердце. — Старший гаупткомиссар криминальной полиции. Адрес…
— Ну, адрес-то у нас имеется, — кивнула чиновница. — Берггеймер-штрассе…
— Да. — Ильдирим готова была умереть на месте. — Верно, адрес у вас уже есть. Мой адрес. Логично.
Чуть позже, когда она шла назад по Нижней улице, ее шаг был уже не таким стремительным. Колени у нее дрожали.
Она солгала. Назвала своим женихом старого толстого полицейского; с тем же успехом она могла бы утверждать, что ее отец с матерью финны по национальности. Она невольно покосилась на кончик своего смуглого носа; окружающее расплылось. Что теперь скажет подруга Тойера? Это заботило ее не меньше, чем реакция самого Тойера, этого пожилого чудака, — предвидеть ее было практически невозможно. Хорнунг ей нравилась, она не из тех, кто цепляется за молодость, лишь бы мужчины лежали у ее ног.
В этот момент на булыжную мостовую прямо у острых носков ее сапожек с глухим стуком грохнулся какой-то мужик.
— Все нормально, — донесся снизу его голос, — ничего особенного. Ничего страшного, я просто споткнулся. Всего наилучшего. — Это был комиссар Хафнер. Он с трудом выпрямился, не забыв поднять выпавшую из кармана пачку «Ревал», а одну сигарету даже ухитрился молниеносно прикурить. — Ах, господи, Ильдирим! Как дела?
Если его и смутила их встреча, то он не показывал вида.
— Хорошо, — ответила Ильдирим. — А у самого-то как?
— Ах, ничего. — Пьяный комиссар с трудом выпрямился. — С утра что-то приболел и позвонил на службу, что не приду. Впрочем, все это сейчас абсолютно неважно. — Свою расплывчатую фразу он подкрепил жестом — обвел руками множество окрестных пивных, словно хотел объять необъятное.
— Неважно? — растерянно повторила Ильдирим.
— Законно, — поправился Хафнер. — Я хотел сказать — законно. Потому что я уже сообщил, что поправился, но сейчас кончается рабочий день. Вот мы и празднуем это дело. Потому что конец работы. — Его голос звучал все тише, словно он подозревал, что его объяснения выглядят несколько натянутыми.
— А это Ян! — тут же воскликнул он и схватил за рукав маленького, круглого как мячик блондина, которого Ильдирим до сих пор не замечала. Тот был тоже сильно пьян.
— Ян приехал из Фленсбурга и не знает тут ни хрена. Я показываю ему наш город.
— Клевый чувак, — сказал Ян. — Стремная телка. Сиськи как арбузы…
— Колобок сраный, — прошипела Ильдирим и двинулась дальше. Она еще успела услышать, как Хафнер набросился на своего приятеля — мол, тот только что испортил отношения с самым крутым прокурором в Курпфальце. Интересно, давно ли познакомились господа собутыльники? Больше часа или нет?
Она спешила домой, а по пути намеревалась купить что-нибудь из продуктов. Дома она приготовит Бабетте ужин и станет слушать ее рассказы обо всем, что происходило в школе, и делать вид, будто ей очень интересно и она верит, что ее подопечная сумеет доучиться до аттестата зрелости. Потом плюнет на астму и выкурит сигарету. И обязательно позвонит Тойеру.
4
— Да, плазма, дамы и господа, плазма! В центрах, которые будут образовываться, в образованных центрах, в образованных центрах, образованных для людей, плазматически образованных, заново образованных образованных людей, образуется новое гипернормальное сознание, плазматическое сознание, тогда покой станет иллюзией, покой будет представлять собой иллюзию, плазма — информационный поток — станет инфоплазмой, и событие измельчает до эпизода, мертвого эпизода, всегда мертвого. Мальчики уже стоят и ждут в своих шароварах…
Сумасшедшего знали все, и никто почти ничего не знал о нем. Плазма, как его прозвали, принадлежал к непременным атрибутам пешеходной зоны. Вот уже много лет он являлся сюда на несколько часов, бродил между Бисмаркплац и Карл-стор взад-вперед и, сыпя словами, галлюцинировал о городе, отдаленно похожем на Гейдельберг, и о грядущем глобальном спекании всего со всем. Ильдирим хотела поскорее проскользнуть мимо него. Она только что пересекла Университетскую площадь, торопилась, да к тому же не раз бывало, что его безумный глаз отсеивал из людской толпы кого-нибудь одного, и тогда Плазма долго тащился за ним и адресовал свои пророчества конкретно этому бедолаге.
В остальном же он считался безобидным и, казалось, даже в какой-то мере вменяемым. Чаще всего его видели в Старом городе, но время от времени он отправлялся с миссией в другие части города, даже возникал в Дармштадте и Франкфурте, а кто-то из коллег утверждал, что видел его во Фрейбурге. За спиной Ильдирим еще долго звучал его раскатистый бас: «Плазматические конкреции уже сейчас наблюдаются в плотных слоях атмосферы…»
Потом что-то переменилось, но что? Ильдирим остановилась. Ей тут же стало ясно: либо Плазма правильно предостерегал горожан все эти годы и первым из землян испарился и перешел в параллельный мир, либо он совершил нечто, пожалуй, столь же невероятное — замолчал. Поскольку такого за ним, с его последовательным безумием, поистине никогда не водилось.
Прокурор обернулась. Увидела мужчину, который когда-то, должно быть, отличался красотой. Теперь, когда лицо наконец было неподвижным, под всклокоченной бородой и спутанными космами угадывались правильные черты. Но глаза выкатились от ужаса, а тело вдруг стала бить крупная дрожь. И как деревья теряют на ветру листья, так, казалось, и он сейчас потеряет свои невесть где подобранные обноски, жалко болтавшиеся на тощем теле. Медленно достал он из кармана брюк сложенную записку и протянул крупной рыжеволосой женщине, которая тоже стояла и глядела на него. Казалось, никто, кроме Ильдирим, не замечал странную пару, торговцы и туристы обтекали три застывшие фигуры, как вода лежащий в реке валун.
Зажав послание в вытянутой руке, Плазма осторожно приближался к женщине, словно хотел покормить опасного хищника. Ильдирим старалась разглядеть лицо рыжей, но та стояла к ней боком, почти спиной, к тому же прокурор сообразила, что и так слишком беззастенчиво наблюдает за сценой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38