Сегодня никому и ни за что не стыдно…
— Высокие слова в устах коррумпированного полицейского, — усмехнулся Терфельден. — Вы сами ничего не стыдитесь.
Тойер сбросил маску:
— Я-то не стыжусь? Еще как стыжусь!
Впрочем, это уже ничего не меняло. Он выиграл поединок и сознавал это. Победа казалась такой нереальной, что он доиграл свою роль до конца без всякого подъема, как гимназист роль Гамлета…Конверт с компроматом, разумеется, еще сегодня будет отправлен по почте в Германию (показать почтовую марку/вместо адреса номер почтового ящика) — в надежное место — помощник проинструктирован — теперь вперед… — рабиммель, рабаммель, рабумм!
К четырнадцати часам мистификация завершилась. Раздавленный Терфельден согласился на путешествие в неизвестность.
— Фолкленды, овцы, шторм, — пробормотал бизнесмен напоследок, спускаясь на ослабевших ногах по лестнице. Тойер, как и было условлено, адресовал Штерну письмо для Управления по делам молодежи, решавшее судьбу Бабетты; тот бросит его в почтовый ящик у ратуши, а там уж его отправят по назначению. Потом сыщик вынул из конверта пять старых тетрадок с комиксами про Микки-Мауса и рассеянно прочел их, сидя на унитазе (на нервной почве у него случился понос). Что в операции было настоящим? Листок с подписью, розыскные мероприятия Фабри в пивных и кража принтера. Настоящими были ночные бдения служаки Штерна за компьютером, когда он из двух снимков делал один. Настоящим был также смущенный и перепуганный взгляд бургомистра из Мелле; но кто выглядел бы иначе, когда толстяк Фабри проревел: «Нападение, спустить штаны!» То, что в этом участвовали ребята. То, что он сам задумал и осуществил эту аферу. Пожалуй, это вполне можно квалифицировать как тщательно спланированное преступление, а он сам оказался более успешным в роли мошенника, чем в должности полицейского.
Ах да — теперь он остался практически без гроша.
(«Вы хотите снять со счета все свои сбережения, господин Тойер? Все?»)
Что теперь ему предпринять?
Он решил съездить еще раз в Безевилль и опустить письмо на почте, на случай, если Терфельден заметил в последний момент его неуверенность.
Однако папаша Бабетты отбыл. На Фолкленды. Тойеру вспомнился Дункан, таинственный киллер, посетивший Гейдельберг в прошлом году. За ним как будто стоял заказчик, о котором полиция ничего не знала, несмотря на международное сотрудничество. Вот теперь Тойер и сам стал такой теневой фигурой — с помощью фотошопа и тетрадок с комиксами. Может, неизвестный коллекционер работ Тернера тоже был дутой величиной?
Он отправил письма.
После этого последнего подвига он, обессилев, подрулил к ближайшему бару.
День был теплый и ветреный, теплей, чем обычно бывает поздней осенью на берегу Северного моря. Прыщики на ладонях исчезли. Но современным он так и не стал. В четыре часа он уже выпил, но в меру, и собирался в шесть встретить Фабри на вокзале в Пон-л'Эвек. Он надеялся, что его тяжеловесный друг сможет подняться по ступенькам фермы.
Иначе придется срочно строить другой дом, без высокого крыльца, с дверью у самой земли.
За второй кружкой пива ему припомнилось стихотворение Гёте «Границы человечества», которое он выучил в далекие школьные времена. Оно просто выпрыгнуло из недр памяти, как выпрыгивают при землетрясении чашки из шкафа. Все перемешалось, и пусть… Лишь бы не чувствовать одиночество…
Чем отличаются
Боги от смертных?
Тем, что от первых
Волны исходят,
Вечный поток:
Волна нас подъемлет,
Волна поглощает —
И тонем мы.
Жизнь нашу объемлет
Кольцо небольшое,
И ряд поколений
Связует надежно
Их собственной жизни
Цепь без конца.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38