Вильям Хорстберг
Сердце Ангела
Посвящаю Брюсу, Джаде, Эллен и Нику: «Мальчишки и девчонки вместе… На тротуарах Нью-Йорка» а также Бобу, который лихо проскакивал на красный свет.
Увы, сколь ужасна мудрость, не приносящая пользы человеку мудрому!
Софокл. «Царь Эдип»
Глава первая
Была пятница тринадцатого, и эхом страшного проклятья хлюпала под ногами грязь – следы вчерашней метели. Тающая жижа достигала щиколоток. На противоположной стороне Седьмой авеню, вдоль терракотового фасада здания Таймс-Тауэр маршировали бесконечные, составленные из светящихся лампочек заголовки:
…ВКЛЮЧЕНИЕ ГАВАЙЕВ НА ПРАВАХ ПЯТИДЕСЯТОГО ШТАТА: ПАЛАТА ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ГОЛОСУЕТ «ЗА» 232 ГОЛОСАМИ «ПРОТИВ» 89. ПОДПИСЬ ЭЙЗЕНХАУЭРА НА ПРОЕКТЕ ГАРАНТИРОВАНА…
Гавайи, волшебная страна ананасов и красивых девушек, бренчанье укулеле, солнце и прибой, танец травяных юбок под нежным тропическим бризом…
Я повернулся вместе со стулом и уставился на Таймс-сквер. Парень на рекламе «Кэмел» пускал толстые кольца дыма, поднимающиеся над ревущим потоком машин. Этот изящный господин на рекламе, с вечно застывшими буквой "О" губами, был предвестником весны на Бродвее. Несколькими днями раньше бригада художников, работая в подвесных люльках, превратила плотное пальто и темную зимнюю шапку курильщика в хлопчатобумажную куртку и соломенную панаму, – не слишком поэтично, но намек ясен любому.
Здание, где я находился, было построено на излете прошлого века: пятиэтажная кирпичная гора, склеенная с помощью сажи и голубиного помета. На крыше буйствовал «козырек» из рождественских объявлений, рекламируя полеты на Майами и различные марки пива. На самом углу размещалась табачная лавка, дальше – салон «Покерино», два прилавка с хот-догами, а посреди квартала – кинотеатр «Риальто». Вход в него находился между книжным магазином, торгующим непристойными журналами, и лавкой сюрпризов, витрины которой были заполнены нукающими резиновыми подушками и алебастровым собачьим дерьмом.
Моя контора находилась на третьем этаже, на одном уровне с «Ольгас Электролисис», «Тидроп Импорте, Инк.» и «Айра Кипнис». Восьмидюймовые золотые буквы давали мне преимущество над остальными: «ДЕТЕКТИВНОЕ АГЕНТСТВО КРОССРОУДС». Это название – вместе со всем делом – я купил у Эрни Кавалере; я был у него на побегушках, когда впервые приехал в этот город во время Второй мировой.
Я собирался пойти выпить кофе, но тут зазвонил телефон.
– Мистер Гарри Энджел? – пропела далекая секретарша. – С вами хочет поговорить Герман Уайнсэп из фирмы «Макинтош, Уайнсэп и Спай».
Я выдавил несколько любезных слов, и она соединила меня с клиентом.
Голос Германа Уайнсэпа был скользким, будто масло для волос, которым пользуются юнцы. Он представился мне адвокатом, что для меня означало высокий гонорар: клиент, представляющийся «юристом», всегда стоит гораздо меньше. Мне настолько понравилась его манера говорить, что я большей частью помалкивал.
– Мистер Энджел, я звоню вам, чтобы узнать, свободны ли вы сейчас. Нельзя ли поручить вам небольшое дело?
– Это для вашей фирмы?
– Нет. Я представляю интересы одного из наших клиентов. Так вы свободны?
– Это зависит от того, что вы хотите предложить. И желательно поподробней.
– Видите ли, мой клиент предпочел бы поговорить с вами лично. Он приглашает вас отобедать с ним сегодня. Ровно в час, в ресторане «Три Шестерки».
– Ну, по крайней мере, имя-то клиента вы мне скажете? Или мне надо высматривать парня с красной гвоздикой в петлице?
– У вас карандаш под рукой? Произношу по буквам… Я записал в свой настольный блокнот: «ЛУИ СИФР» – и спросил, где нужно ставить ударение.
Герман Уайнсэп бесподобно продемонстрировал мне, как правильно произносится имя, грассируя при этом, как преподаватель-профессионал фирмы «Берлиц». Я поинтересовался, не иностранец ли клиент.
– У господина Сифра французский паспорт, но где его родина, я не знаю. Во время обеда он с удовольствием ответит на все ваши вопросы. Я могу сообщить ему, что вы согласны?
– Я буду там ровно в час.
Перед тем как распрощаться, адвокат одарил меня букетом приторных комплиментов. Я повесил трубку и закурил одну из своих рождественских «Монте-Кристо», чтобы хоть как-то отметить это событие.
Глава вторая
Дом 666 по Пятой авеню являл собой скверный пример сочетания общемировых архитектурных стандартов и наших собственных изысков в этой области. Он появился между Пятьдесят второй и Пятьдесят третьей улицами два года назад: миллион квадратных футов площади под офисы, заключенных в оболочку из алюминиевых панелей. Он смахивал на сорокаэтажную терку для сыра. В вестибюле, правда, журчал искусственный водопад, но это особо не спасало.
Поднявшись скоростным лифтом на верхний этаж, я разделся, взял номерок у девушки-гардеробщицы и застыл, наслаждаясь интерьером ресторана. Метрдотель тем временем пробежал по мне оценивающим взглядом, словно санитарный инспектор, определяющий свежесть говядины. Он нашел имя «Сифр» в книге предварительных заказов (на его дружелюбие это не повлияло) и повел меня сквозь вежливо бормочущую толпу официантов к маленькому столику у окна. За столиком располагался человек в сшитом на заказ костюме (синем в мелкую полоску) с кроваво-красной розой в петлице. На вид ему можно было дать сколько угодно лет – от сорока пяти до шестидесяти. Высокий лоб, волосы – черные, густые, без пробора зачесанные назад, и – белые, как мех горностая, – квадратная бородка и остроконечные усы. Человек был загорелым и элегантным; глаза его светились далекой, какой-то неземной голубизной. На шелковом бордовом галстуке блестела крошечная золотая заколка в виде перевернутой звезды.
– Гарри Энджел, – представился я после того, как метрдотель выдвинул для меня стул. – Адвокат по имени Уайнсэп передал мне, что вы хотите со мной поговорить.
– Мне нравятся люди, которые сразу берут быка за рога, – произнес он. – Выпьете?
Я заказал двойной «Манхэттен»; Сифр, постучав по своему бокалу наманикюренным ногтем, сказал, что последует моему примеру. Я с легкостью представил себе, как эти ухоженные руки сжимают плеть. Наверно, такие же руки были у Нерона. И у Джека Потрошителя. И у всех императоров и наемных убийц. Рука холеная, но беспощадная и жестокая, а изящные пальцы – совершенное орудие зла.
Когда официант отошел, Сифр подался вперед, на губах его застыла улыбка заговорщика.
– Ненавижу формальности, но… хотелось бы взглянуть на ваше удостоверение личности, прежде чем мы начнем.
Я вытащил бумажник и показал ему фотокопии нескольких документов, в частности, разрешение на ношение оружия и водительские права.
Пробежав пальцами по целлулоидным футлярам, он вернул мне бумажник, и улыбка его потеплела градусов на десять.
– Предпочитаю верить человеку на слово, но мои поверенные настояли на этой формальности.
– Подстраховаться никогда не мешает.
– Неужели, мистер Энджел? А я полагал, вы любите азартные игры.
– Только по необходимости. – Я пытался уловить в его речи следы акцента, но она была похожа на полированный металл, гладкий и чистый, будто его полировали банкнотами с самого рождения. – Не пора ли перейти к делу? Пустые разговоры – не мой профиль.
– Еще одно завидное качество. – Сифр извлек из внутреннего кармана золотой портсигар, отделанный кожей, и достал из него узкую зеленоватую «панателлу» [Один из сортов длинных тонких сигар. (Здесь и далее примечания переводчика.)]. – Угощайтесь.
Я отказался, глядя, как Сифр серебряным ножичком отрезает кончик сигары.
– Вам случайно не знакомо имя «Джонни Фаворит»? – спросил он, нагревая сигару над пламенем газовой зажигалки.
Я покопался в памяти.
– Кажется, так звали певца из довоенного свинг-бэнда?
– Именно. Свежеиспеченная сенсация, как выражается пресса. В сороковом он пел с оркестром Спайдера Симпсона. Лично я ненавижу джазовую музыку и не могу вспомнить названия его шлягеров; так или иначе, их было не один и не два. Он заводил публику в театре «Парамаунт», еще когда о Синатре никто и слыхом не слыхивал. Вы должны помнить его – ведь «Парамаунт» находился в вашем районе.
– Ну что вы. В сороковом я только-только окончил школу и поступил рекрутом в полицию. В Мэдисоне, штат Висконсин.
– Так вы уроженец Среднего Запада? А я принял вас за коренного ньюйоркца.
– Здесь с ними туго. За Хьюстон-стрит ни одного не встретите.
– Пожалуй. – Лицо его скрылось в голубом дыму сигары. Запах табака был восхитительным, и я пожалел о том, что не взял одну – просто попробовать.
– Это город чужаков, – заметил он. – Я тоже чужак.
– Откуда вы?
– Ну, скажем, я просто путешественник. – Сифр взмахом руки разогнал клуб дыма, блеснув перстнем с изумрудом, к которому не зазорно было бы приложиться и самому Папе.
– Прекрасно. Итак, – почему вы спросили меня о Джонни Фаворите?
Официант поставил на стол напитки, помешав нашему разговору не более, чем скользнувшая мимо тень.
– У этого парня был приятный голос. – Сифр поднял бокал на уровень глаз, как это принято в Европе, и выпил. – Я уже говорил, что не переношу джазовой музыки; слишком громко и грубо для моего слуха. Но Джонни, стоило ему захотеть, мог петь нежно, как исполнитель романсов. Я взял его под крыло, когда он только начинал. Неотесанный, тощий паренек из Бронкса. Сирота. «Фаворит» – это сценический псевдоним, настоящее имя – Джонатан Либлинг. Вам известно, что с ним стало?
Я не имел о том ни малейшего понятия.
– В сорок третьем Джонни призвали в армию. Благодаря своему таланту, ему удалось получить назначение в особую музыкально-театральную часть, и в марте, оказавшись в Тунисе, он присоединился к шоу-труппе. О том, что случилось дальше, у меня нет подробных сведений. В общем однажды, во время представления, начался воздушный налет. «Люфтваффе» превратили сцену в решето. Почти все артисты были убиты, А Джонни, получивший ранения в голову, едва выкарабкался из могилы. Впрочем, он уже не был прежним Джонни. Я не разбираюсь в медицине и поэтому не могу описать его состояние. По-моему, это называется «шок после бомбежки».
Я подтвердил, что мне знаком такой термин.
– Вот как? Вы были на фронте, мистер Энджел?
– Несколько месяцев, в самом начале войны. Я оказался среди тех, кому повезло.
– Что ж, с Фаворитом получилось иначе. Его переправили через океан совершенно невменяемым.
– Очень жаль, – заметил я, – но в чем, собственно, моя задача, вы не могли бы уточнить?
Сифр загасил сигару в пепельнице и покрутил в пальцах пожелтевший от времени мундштук из резной слоновой кости – там по спирали крутилась змея с головой кричащего петуха.
– Будьте терпеливы, мистер Энджел. Постепенно мы доберемся до сути. Итак, не являясь формально агентом Джонни, я, тем не менее, оказал ему определенную помощь в самом начале его карьеры. У меня обширные связи. Чтобы узаконить эту помощь – добавлю, значительную, – мы подписали контракт. Подробнее я объяснить не могу, поскольку в этом соглашении были пункты, оговаривающие конфиденциальность.
Итак, состояние Джонни казалось безнадежным. Его отправили в клинику для ветеранов в Нью-Хемпшире. Все шло к тому, что остаток дней ой проведет в больничной палате. Жертва войны… Но у Джонни были друзья и деньги, много денег. Хотя он и слыл человеком расточительным, его заработки за два года до ранения оказались весьма велики – больше, чем способен промотать один человек. Некоторая сумма была инвестирована, и агент Джонни получил права поверенного.
– Сюжет становится все более запутанным, – заметил я.
– В самом деле, мистер Энджел! – Сифр постучал мундштуком по краю пустого бокала, извлекая звук, подобный звону далекого хрустального колокольчика. – Друзья Джонни добились, чтобы его перевели в частную клинику на севере штата. Там применили какой-то новомодный метод лечения. Результат тот же: Джонни остался кретином. Только расходы на этот раз были оплачены из его кармана, а не из государственного…
– Вы знаете имена этих друзей?
– Нет. Надеюсь, вы не думаете, будто моя благотворительность беспредельна. Напротив, мой непреходящий интерес к Джонни Либлингу касается лишь нашего соглашения. Ведь я так и не видел Джонни с тех пор, как он ушел на фронт. Вопрос в следующем: жив он, – или мертв? Раз или два в год мои поверенные связывались с клиникой и получали заверенное нотариусом подтверждение того, что Джонни все еще среди живых. Это положение оставалось неизменным до конца прошлой недели.
– И что же случилось в конце прошлой недели?
– Нечто весьма странное. Клиника Джонни находится в пригороде Покипси. Оказавшись там неподалеку по своим делам, я решил навестить старого приятеля. Мне захотелось увидеть, что сделали с человеком шестнадцать лет пребывания на больничной койке. Но в клинике сказали, что по будням приемные часы у них ограничены. Я решил настоять на своем; появился дежурный врач и сообщил, что Джонни, мол, проходит специальную терапию и его нельзя беспокоить до следующего понедельника.
– Похоже, они хотели, чтоб вы убрались.
– Верно. Манеры этого типа не внушали доверия. – Сифр положил свой мундштук в кармашек жилета и сложил руки на столе. – Я задержался в Покипси до понедельника и вернулся в клинику точно в часы приема. Доктора я больше не видел, но, услышав, что мне нужен Джонни, девушка в регистратуре спросила, не родственник ли я ему. Разумеется, я сказал «нет». Тогда она заявила, что посещать пациентов разрешено только родственникам.
– А раньше они об этом не сказали?
– Ни слова. Я возмутился. Признаюсь, устроил небольшой скандал, что было ошибкой. Регистраторша пригрозила вызвать полицию, если я тотчас же не уйду.
– И что вы сделали?
– Я ушел. А что оставалось? Это частная клиника, и я не хотел нарываться на неприятности. Вот почему мне нужна ваша помощь.
– Вы хотите, чтобы я отправился в клинику?
– Именно. – Сифр выразительно развел руками, словно давая понять, что ему скрывать нечего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28