Она благодарила Бога за то, что услышала голос разума.
– Куинни! – воскликнула Алекс, высвободившись из объятий Джеймса. И тут увидела дочь рядом с Роупером. Куинни была потрясена, тогда как Роупер прикусил губу, чтобы не рассмеяться. – Это совсем не то, что ты думаешь! – затараторила Алекс. Она покосилась в сторону Джеймса, и ее сердце упало. Черт, это будет непросто объяснить!
Алекс смотрела на Джеймса, прося помощи, но его глаза были прикрыты, а на губах играла недоверчивая улыбка. Она понимала: Джеймс крайне смущен тем, что они допустили такое, зная, какое впечатление это произведет на ребенка. Мозг Алекс лихорадочно работал. Как же выйти из этой ситуации, сохранив приличие и уклонившись от вопросов и необходимости отвечать на них?
– Правда-правда, Джеймс учил меня кое-чему, – вымолвила Алекс, стараясь освободиться от него. Он убрал руки, и она не слишком изящно вскочила. Быстро проведя рукой по волосам, она рассмеялась.
– Например? – Куинни лукаво взглянула на мать.
– Например, как лучше держаться на лошади, – ответила Алекс, стараясь придать тону непринужденность.
Джеймс сполз с софы и сел, опираясь на спинку и скрестив руки на груди.
– Все дело в позиции, – добавила Алекс, так как он продолжал хранить молчание. Джеймс не собирался помогать ей. – Немного раскачиваешься, назад и вперед, ну, ты знаешь. Вперед и назад, как… – Она замялась. – Уверена, я не должна говорить тебе такие вещи.
– Конечно, мэм, – вежливо поддержал Роупер. Алекс повернулась к нему, но он, казалось, дразнил ее. Как можно сердиться на Роупера, когда он просто шутил. – Мак здесь лучший учитель. Вы были в хороших руках, мэм.
Джеймс коротко рассмеялся и покачал головой.
– Хватит, Роупер, – бросил он и встал, глядя на своего помощника. Тот был большой любитель пошутить, но Джеймс не знал, придутся ли его шутки по душе Алекс, принимая во внимание щекотливость ситуации.
– Да, сэр. – Роупер спрятал усмешку. – Хотите, чтобы я забрал Буллита прямо сейчас?
Джеймс бросил взгляд на часы.
– Да, думаю пора. – Он улыбнулся Куинни, которая стояла склонив голову и засунув руки в карманы. – Без обид, мисс, но «Солнечные холмы» будут рады услышать, что у вашей лошадки новый дом.
Куинни радостно усмехнулась:
– О, он чистое наказание!
– Роупер, помоги Куинни оседлать Клэнси, прежде чем уйдешь, – сказал Джеймс. – Потом покажи ей тропинку к лесу. Куинни, ты можешь взять Клэнси примерно на час. Пусть познакомится с тобой. И сама познакомься с ребятами, работающими в загоне там, внизу.
Услышав, как Алекс вздохнула, Джеймс повернулся к ней. В ее огромных глазах таилась тревога, и ему неприятно было думать о том, что творилось у Алекс в душе.
– А это не опасно? – спросила она.
– Думаю, нет, – успокоил Роупер. – Клэнси никогда никого не пугает, и, кроме того, ребята присмотрят за ней.
«Это было именно то, чего опасалась Алекс, – внезапно подумал Джеймс. – Опасно, дружок, вдвойне опасно».
– Если тебе это не по душе, Куинни, можешь просто проехаться по полям и по загонам.
Замешкавшись, Куинни стрельнула глазами в сторону матери. Затем потупилась, пряча лицо под волной волос.
– Да, может, так будет лучше, – негромко сказала она и вышла следом за Роупером.
Джеймс молча проводил их глазами. Куинни наверняка славная девочка, рассудительная и смышленая, готовая на все ради матери. Пока готова… но скоро ей исполнится шестнадцать, а это означает, что наступит время, когда Куинни станет не по душе вмешательство Алекс в ее личную жизнь. Интересно, беспокоит ли Алекс будущее дочери?
Скорее всего он никогда не узнает этого. Восемь недель отпущено ему на общение с Алекс и Куинни Гордон. После этого его осведомленность о том, что они делают и каковы их отношения, сведется к нулю. Но если эти восемь недель ему удастся держать в узде свои чувства, он сможет быть рядом и побольше узнать об их жизни.
– Как насчет отвратительного кофе? – спросил Джеймс и поднялся.
Алекс все еще смотрела в пустой дверной проем, глубоко уйдя в свои мысли.
– Хм… О да, с удовольствием. – Она поправила ремень на джинсах и заправила внутрь рубашку.
Сунув руки в карманы, он направился на кухню, понимая, что лучше придерживаться дистанции, чтобы лишний раз не беспокоить Алекс. Собственно, именно это Джеймс и делал все эти долгие годы, уйдя из ее жизни, и это было совсем не просто для него.
Глава 4
Джеймс бросил взгляд на модный глянцевый журнал, оставленный Алекс на столе, и улыбнулся. Неужели прошло всего две недели с тех пор, как она попросила его позаниматься с Куинни? Казалось, гораздо больше, как будто и Алекс, и ее дочь всегда были частью его жизни, тем, о чем он будет скучать, когда лето подойдет к концу. Приезжая на ранчо, Алекс врывалась в комнату, как свежий ветерок, и ее непрерывный говор заполнял пространство, а Куинни приносила с собой аромат юности, и это заставило Джеймса впервые по-настоящему ощутить, что такое дом.
Он опустился на мягкие подушки софы и, сидя лицом к камину, поворошил золу. Алекс подошла и опустилась на софу рядом с ним.
– Правда Куинни замечательная? – Покачав головой, Алекс рассмеялась. – Господи, она так здорово смотрится в седле!
Джеймс согласился. Куинни действительно делала успехи, довольно быстро овладевая секретами мастерства, что удивительно для человека, который никогда прежде не ездил в таких условиях. Время, проведенное ею с лошадьми, как он понял, ограничивалось уик-эндами на фермах друзей, где она постигала азы, прежде чем интерес к верховой езде стал настоящим.
– Куинни молодец. – Джеймс откинул голову на спинку софы. – И очень способная ученица. Ты можешь гордиться дочерью.
– А я и горжусь. – Алекс вздохнула и устроилась поудобнее в углу софы, поджав под себя ноги. – Я пытаюсь внушить ей, как драгоценен каждый день, будь то школа, занятия верховой ездой или что-то еще. По-моему, родители должны говорить детям, как они гордятся ими, согласен?
Ее слова таили в себе скрытый смысл.
– А твои родители не делали этого? – спросил Джеймс.
– А твои? – Алекс вопросительно посмотрела на него.
Ее уклончивость подсказала ему, что он задел болезненную струну.
– Не часто, – отозвался Джеймс. – Отца я едва помню, общался в основном с матерью.
Она кивнула, наблюдая за ним, затем медленно опустила глаза.
– Кажется, в жизни моих родителей я была самым большим разочарованием.
Джеймс растерялся. Алекс никогда не говорила о родителях, и он толком ничего не знал о ее детстве. И то, что она сейчас доверилась ему и заговорила об этом, означало многое для него.
– Что за человек был твой отец?
– Крупный мужчина. Осанистый, как ты сказал бы. Румянец во всю щеку. Из тех парней, которые так и брызжут радостью, хотя на самом деле он был немногословен.
В комнате установилась тишина. Воспоминания о несчастливом детстве нахлынули на Джеймса. В каждом доме есть свой скелет в шкафу, гласит пословица, и его семья ничем не отличалась от других, хотя, так же как и Алекс, он никому не рассказывал об этом. Может, предложить Алекс поделиться с ним воспоминаниями о детстве? Но тут она заговорила снова:
– Моя мама рассуждала верно, хотя я поняла это много лет спустя, спросив ее, почему они были всегда так строги ко мне.
– И что же она ответила?
Алекс подняла глаза, и Джеймс напрягся, ожидая ответа. Он страстно желал знать все о ее прошлом. Возможно, потому, что все еще считал их друзьями и ему казалось, будто он способен увидеть больше, чем она готова показать. Или же потому, что Джеймс до сих пор старался осмыслить то, что тогда случилось между ними.
– Они предпочитали говорить мне правду. – Брови Алекс сошлись на переносице. – Например, что лучше бы мне подыскать приличную работу и иметь возможность содержать себя, чем рассчитывать на кого-то. Что я чересчур простодушна с мужчинами, которые поглядывали на меня. – Она подошла к книжному шкафу, пробежав пальцем по фотографии лошади.
– И ты поверила в это? – Джеймса поразила жесткость ее родителей. – А как насчет парней на конной базе? Они все сходили по тебе с ума. – Он вспомнил тех, кто крутился вокруг нее.
Алекс вернулась на свое место и стряхнула пылинку с безукоризненно отглаженных бежевых брюк.
– О, они были просто замечательные, но, честно говоря, я не очень интересовала их. Когда доходило до дела, выяснилось, что все парни хотят совсем другого. Им вынь да положь высокие каблуки и безукоризненный маникюр.
«Неудивительно, что она так увлеклась Кайлом», – мрачно подумал Джеймс.
Он глубоко вздохнул и потер затылок. Блестящий и общительный, Кайл обладал всем тем, чего так не хватало Алекс, и знакомство с ним тешило ее тщеславие. Поэтому она сделала все возможное и невозможное, чтобы Кайл обратил на нее внимание, и предложила ему свое тело, вместо того чтобы предложить душу.
Джеймс размышлял над тем, что она сказала.
– Ненавижу белоручек. – А про себя подумал: «Высокие каблуки могли бы остаться, особенно те лодочки, которые Алекс носила на службу».
– Ты? – удивилась она.
Он смотрел на ее отполированные ногти.
– Да, она тратила часы на этот вздор, сначала снимала лак, потом накладывала снова. – Джеймс покачал головой. – Если бы она тратила меньше времени на свои ногти, покрывая их ярко-алым лаком, и чуть больше на меня, у нас, возможно, был бы шанс. – Джеймс понял, что отвлекся от темы, но не желал пояснять, кто такая «она», и терять нить предыдущего разговора. – Итак, где сейчас твои родители?
Кошка прыгнула на колени Алекс и, свернувшись клубочком, довольно заурчала.
– Мама живет в городе, в доме для престарелых. А папа умер четыре года назад. Я была рядом с мамой на его похоронах, но она не нуждалась в моей поддержке. Поверишь ли, не единой слезинки! Я решила, что она все еще стыдится меня.
– Да?
Алекс коротко усмехнулась.
– Но это было не совсем так. – Она облокотилась на деревянный подлокотник софы. – Мать всегда убеждала меня сделать карьеру, поскольку считала, что я должна сама отвечать за себя. Но я не могла согласиться на брак без любви, все равно с кем, и оказаться в ее положении. То есть как она и мой отец…
– Твой отец?
Она подвинулась чуть ближе к Джеймсу.
– Он был очень властный, я это успела почувствовать. Но оказывается, отец был такой и с матерью. Говорил ей, что делать, сколько денег она может потратить, куда пойти. Он руководил ею с той же железной решимостью, как и мной. – Алекс покачала головой. – В детстве я никогда не понимала эту сторону их семейной жизни.
– То есть это был далеко не счастливый союз?
– Ну да. И уберег меня от ложного шага. Мать заставила меня проявить самостоятельность, объяснив, что никто не позаботится обо мне, кроме меня самой.
– Убедила тебя, что ты не должна оказаться в таком положении, когда кто-то постоянно руководит тобой. – Джеймс глубоко вздохнул. Родители Алекс были редкой парой. Как бы они себя ни вели, он видел, что ее мать всеми силами старалась помочь дочери. А то, что она тем самым нанесла вред сознанию девушки, мало занимало ее.
– «Держи ситуацию под контролем», – сказала Алекс, понижая голос и хлопая кулаком по ладони. – Она постоянно мне это твердила: «Ты должна не забывать о контроле, дочь».
– Похоже, твоя мать заядлая феминистка.
– Именно так, – согласилась Алекс. – А сейчас и того больше. Думаю, именно тогда сформировался мой…
– Упрямый характер?
Она усмехнулась.
– Упорство, твердость воли, если угодно.
Джеймс сжал руку Алекс, всей душой желая показать, что понимает ее и как приятно ему ее общество. Рука Алекс была теплой и мягкой, а в комнате витал едва уловимый запах фиалки, принадлежавший только ей одной.
– Мать объяснила, почему они выставили тебя, когда ты объявила, что беременна?
– Да, мама сказала, что, по мнению отца, я опозорила всю семью. Они считали, что я единственная паршивая овца в их благородном семействе, и это заставило отца выгнать меня из дома.
Джеймс убрал локон с ее лба.
– Судя по твоим словам, мать на самом деле не хотела, чтобы ты уходила.
– Ну, может, и не хотела, но ослушаться отца… О, это было исключено! Поэтому, чтобы сохранить мир, матери приходилось действовать с ним заодно. Когда он умер, она решила, что наши отношения безнадежно испорчены, и их уже не наладить.
– Так оно и было?
Алекс еще ближе придвинулась к нему, их глаза встретились. Полумрак комнаты смягчал ее черты, и Джеймсу показалось, что ангел во плоти снизошел до него.
– Если бы я не противостояла ей, то так никогда и не узнала бы ничего. Я всю жизнь считала бы, что ни на что не способна, хотя рассуждения мамы были не лишены логики.
Джеймс кивнул. Алекс, оказывается, куда сложнее, чем он предполагал. Для него было очень важно, чтобы она продолжила свой рассказ. Это позволило бы ему выяснить, кем же она стала сейчас.
– Часто ли ты видишь ее?
– Раз в месяц. Мы с Куинни берем ее на день, хотя я разговариваю с мамой каждую неделю. – Алекс снова свернулась клубочком в углу софы и поглаживала кошку, перебирая ее шерсть длинными изящными пальцами. – Мы прошли долгий путь с тех пор, как она выставила меня за дверь.
– Она действительно сделала это?
– Да… Вообще-то это сделал отец. Он дал мне две недели на сборы, но я не стала ждать так долго.
– Куда же ты ушла?
Алекс вздохнула.
– О, куда глаза глядят. В основном я жила у друзей. – Она вспомнила, какой ужас охватывал ее, когда она не знала, где проведет следующую ночь или где достанет еду. Алекс останавливалась у друзей, затем, чувствуя, что больше не может пользоваться их гостеприимством, спала в своем стареньком «фольксвагене», пока не продала его за приличные деньги. – А потом пришла зима, и я наконец обратилась за помощью в благотворительные организации.
Джеймс вскочил, подошел к окну. От его неожиданного движения кошка испуганно метнулась с ее колен.
– Почему ты не пришла ко мне? – Повернувшись, он посмотрел ей в глаза. – Почему не позволила помочь тебе?
Его гнев смутил Алекс.
– Потому что это была моя проблема, а не твоя. Обдумав ее со всех сторон, я поняла, что мне отпущен шанс получить помощь и встать на ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18