.. Можно было годиться ещё старой "Волгой", что ржавела у них во дворе, но в то время когда вокруг такие дорогие машины!.. Своей внешностью? Но теперь пропагандируется дугой тип красоты, а Марианна пухленькая, низкорослая... А ещё можно было бы гордиться любовниками - знакомые женщины делали это. И где им только удавалось подцепить знаменитостей?.. Марианна, конечно, не всегда сидела дома - бывали времена, когда она выходила в театр, бегала на кинофестивали, посещала кафе, которые посещали известные люди, но так за всю жизнь ни одной знаменитости подцепить не удалось. Были и у нее, правда, богатые типы - вот, к примеру, уголовник Вася - едва отсидел - открыл кафе. Какой ни какой, а все-таки бизнес. Уже купил Мерседес. К сожалению, Васю охватывала истерика при длительном общении с женщинами - он мог даже ударить. И убить тоже мог. Были ещё не особо затертые мужички, но чтобы гордиться ими, надо было долго объяснять кто они такие. А Марианна не вникала в это особо. К тому же они как-то очень быстро забывали о её существовании и никогда не спрашивали: "Чем тебе помочь, Марианночка?". Приходилось самой напоминать о себе. Кому прямо, а кому и косвенно - через их женщин. Вот и Вадима она доставала через Тоню, чтобы пришел и спросил: "Что же тебе нужно, Марианночка?", а она бы ему все перечислила. Вот и достала. Пришел слава те!
И все-таки, визит Вадима застал её врасплох, - в одной комнате сидел муж, как всегда, упершись в экран компьютера, в другой подруга-лесбиянка, а на кухне пили трое мужчин, с которыми познакомилась вчера, гуляя по Парку Культуры, но одного уже успела влюбить в себя. Человеком он казался весьма перспективным. Во всяком случае - не жадным. И все-таки сходу она бросилась на шею Вадиму, полная ликования.
Вадим холодно снял её руки. И они покорно опустились, прогладив его нежно и печально от груди до бедер. Он отстранился. То, что он говорил, было столь глупо, столь омерзительно, что она предпочла не запоминать. Единственная информация, которая все равно не забылась - это то, что она зря звонит Тоне и мучает бедную девушку, ведь Вадим уже давно расстался с ней. Расстался?.. Но ведь про свою новую женщину он ничего не сказал!.. Во всяком случае, не защитился крепкой семьей ли, женой и ребенком, как это делали другие. А лишь попросил забыть о нем и ушел. Как же!.. Сейчас!..
Ушел, как убежал. Первое, что попалось, где можно осесть в спокойствии - все тот же ресторан "Гурия". Вошел. Официантка вгляделась в него проникновенным взглядом печальных армянских глаз, метнула ему на стол меню и, не дожидаясь пока он его раскроет, спросила:
- Сколько?
- Сто пятьдесят. - Кивнул, испытывая благодарность, за то, что его понимают, Вадим.
Затем к ста пятидесяти граммам водки прибавилось ещё сто пятьдесят вместе с закуской из мясного и рыбного ассорти. Оливки не заказывал принципиально - их любила Марианна. А ещё она любила красную рыбу и буженину. Поэтому закуска не осталась почти нетронутой.
"Может быть я гомик? Только не знаю об этом". - Рассуждал про себя Вадим. - "Но трясет ведь от баб! Трясет! Как вспомнишь, как она воскликнула: "Ах, какая бужениночка!" - так теперь мне от этой буж..." его передернуло, - А Тоня! Ведь не такая пошлая мещанка, а как машина - что вложили, то и выдает. Ничего нового! А сколько их было - одни все знает, и попробуй их знаниям не соответствовать - уничтожат, как класс! А другие сами чуть что - либо вены резать, либо в окно! А Виктория? Вроде бы взрослая женщина! Да ещё и творческая, сильная личность - при этом абсолютно не умеет вычислять ситуацию! Не ожидал я. Я ожидал, что она все сразу поймет. И вот мой полный облом произошел!.. Или... может, это не я гомик, а это она абсолютно мужчинами не интересуется, потому что лесбиянка?! Кто знает, что у неё там было с немыми, да со слепыми?! А теперь миллионер! Ну-у извращенка!"
В таком сумрачном состоянии, хотя выпито было немного, но много передумано, он вышел из машины у своего подъезда. Отпустил своего водителя до завтра, вход к подъезду загораживал синий фургон, пришлось неудобно обходить его через лужу, остановился перед дверью подъезда, полез за ключами, чтобы открыть домофон, но ключей не было. Вадим набрал код и вошел в подъезд, надеясь, перед дверью получше порыться в карманах. Доехал на лифте до своего второго этажа, хотел выйти, но застыл в онемении - вся лестничная площадка была уставлена так, что ему показалось, что это гигантские дискеты, а дом его - вообще компьютер. И если он сейчас переступит порог лифта - то попадется в его сеть. Но тут же усмирил свое воображение и переступил порог.
- Слава те! Явился! Тугрики давай! - вышел ему навстречу из темного угла лестничной клетки Борис. - Мне за машину, расплачиваться надо.
Вадим молча вынул ему из нагрудного кармана две пятисот рублевые купюры, не зная, сколько стоит рейс этой мистической машины, но при этом, зная, что Борис никогда не возьмет себе лишнего. Борис сел в лифт и уехал.
Оставшись в одиночестве, Вадим огляделся. Дискеты оказались картинами. Ими был заполнен почти весь холл его лестничной клетки. А в доме жили непростые люди, так что и сама лестничная клетка была немаленькая. Вадим вспомнил, откуда все эти картины. Что сейчас предстоит упаковывать их на лоджию, отчего все съежилось внутри него - физического труда и всех, связанных с ним заморочек, Вадим не любил.
Но делать нечего. Вадим порылся в карманах, обыскал весь дипломат ключей не было.
Приехал на лифте Борис. Они долго и бестолково обсуждали, где бы это он мог потерять ключи и как глупо чуть, что снимать пиджак, наклоняться в неправильной позе. Потом долго исследовали неправильную позу, но оказалось, что и при ней ничего из карманов не выпадает. Но, что бы они ни думали, как бы не рассуждали о том, как можно потерять ключи, при каких обстоятельствах и какие бывают последствия - итог был один - ключей не было.
- У тебя есть вторые ключи от твоей квартиры? - после получасу разговорного идиотизма резюмировал Борис.
- Есть. У мамы.
- Тогда поезжай к маме, а я твое добро посторожу.
- Она в пансионате. В Анапе. А второй дубликат ключей в квартире.
- Да... Анапа не ближний свет - двое суток по минимуму туда и обратно? Слушай, а чего она у тебя там делает? Это же детский курорт? Она что? Воспитательница?
- Какая она воспитательница? Да она вообще чужих детей терпеть не может! Отдыхает. Как на пенсию с почты ушла, так и отдыхает.
- А... отдыхает, значит... А ключи у нее. Так чего же ты её вообще, куда подальше, за границу, не услал? Ты же можешь, у тебя же турагентство! Я бы услал.
- Вот ещё - баловать! Она меня что - баловала? Она меня по полной программе чуть - что мокрой тряпкой охаживала. Денег карманных вообще не давала. А как на фортепьяно учить вздумала - так я вообще после этого большую половину детства, как под миньоном просидел.
- Под чем? Под чем?
- Под маленьким роялем таким, он мне в наследство от бабки по отцу достался.
- Ну и названице! Так сдуру о чем и другом подумаешь. А от её квартиры у тебя ключи есть?
- Зачем? Она же не выпивает, время от времени, как она их потеряет?
- Вот мне мой отец от верхнего замка оставил, случись что чего. Пожилой все-таки. В магазин, к примеру, вышел, а с ним плохо стало. Правда, у него второй замок есть. От второго он ни за что в жизни не даст. Но с твоей железной дверью мы и при одном замке не сладим. Она на вскрытие не рассчитана. Может через лоджию соседей?
- Да сосед уже пол года как в Италии живет.
- А может эту службу вызвать? Как ее? МЧС что ли?
- Только МЧС нам не хватало! Вот, переполоху-то будет. Не дай бог, по телевизору покажут!
- А давай по нижнему балкону к тебе залезем? Чего? Думаешь Трудно? Второй этаж-то всего.
- Вообще-то нетрудно, но у меня же там окна закрыты.
- Выбьем. Ну и что? Иначе придется ко мне ехать. Да как мы все это добро туда-сюда таскать будем?
Они вышли на улицу. Темнело. Обошли фасад дома, потому что окна квартиры Вадима выходили на торцовую часть и огляделись. Лишь тощее деревце могло им служить подмогой. Внизу под лоджией Вадима была точно такая же застекленная лоджия.
- Значит, так - Я лезу. А ты меня страхуй снизу. - Распорядился Борис, как более трезвый товарищ.
- Это почему это ты ко мне в квартиру без меня лезешь? - Возмутился Вадим.
- Потому как я худой, а ты толстый. - Пояснил Борис.
- Ты что думаешь? Я не могу сам залезть на свою лоджию? Да видел бы ты, как я играю в теннис?! - И полез по лоджии первого этажа.
Борис, не будь дурак, тоже полез - он тоже хорошо играл в теннис. Первое стекло соседа снизу крякнуло под ногой Вадима, но сорвался вниз первым Борис. Сорвался и молча, лежа на земле, потирал ногу. Вадим же тем временем продолжал карабкаться вверх.
Он уже достиг своих перилл, следовало только подтянуться, встать на плиту своей лоджии, а там уже можно думать, как бить стекло. Борис зажмурился, и отполз чуть в сторону, ожидая осколков, что полетят на него. Но оказалось, Вадим уже выдохся - он не мог подтянуться. Его руки не выдерживали массу его тела. Он с несколько секунд покряхтел, покряхтел и грохнулся вниз.
- Я ногу сломал! - это было его первое членораздельное изречение после нескольких минут воя и ругательств.
- Я тоже. - Еле отозвался Борис.
- Да что тоже?! Ушибся, небось, ты был ниже меня! А я с такой высоты!..
- Ушибся - не ушибся, а на две ноги встать не могу... - мужественно констатировал Борис.
Они уставились друг на друга, тупо соображая, что же им делать.
Но тут из мокрых осенних кустов с шелестом и всплесками дождя на них налетел сумасшедший с палкой.
Он дубасил их, не разбирая куда, а никто из них не мог встать на обе ноги, приходилось, отползать, откатываться в стороны и лишь после ряда отборных ругательств Вадим узнал в этом чудище с палкой своего соседа снизу.
Сосед тоже признал его визуально, матернулся и исчез также неожиданно, как появился.
Ладно, я, - возмутился, преодолевая стоны, закатившийся под куст Вадим, - у меня перелом! Но ты-то мог оказать должное сопротивление?
- У меня тоже перелом. - Упорствовал Борис в уже сгустившейся ночной тьме из-под соседнего куста. - Только я более терпеливый. Меня отец воспитывал по-спартански. Он тренером был. По боксу. Знал бы ты как я весь этот бокс ненави-ижу!
- Терпеливый он! Больно мне-е! Мне же больно! - снова взвыл Вадим. А-А-А!
Но тут ветви кустов захрустели так, словно они в глухой ночной тайге и к ним ломится медведь. Они замерли. Стало тихо вокруг на мгновение, и вдруг: новая ураганная волна дьявольской армии налетела на них.
Град ударов дубинок и кованых ботинок сыпался на них недолго, не более минуты, но этого хватило, чтобы запомнить на всю оставшуюся жизнь.
Когда представители нашей доблестной милиции, приехавшие по вызову мирных жителей, затихли, - ни Вадим, ни Борис не могли представить себе, что им ещё хоть сколько-то жить осталось.
Спустив пары, милиционеры начали разбираться. После чего оказались неожиданно очень милыми, настолько, насколько могут быть милыми милиционеры для москвичей. Они даже искренне посочувствовали двум дуракам, и вызвали "скорую помощь".
Так Вадим и Борис оказались в больнице. Ноги их загипсовали. Обкололи черти чем, так, что очнулись они с подвешенными ногами в гипсе, когда, не спрашивая их разрешения, им сунули в подмышки, ледяные термометры.
И тут же вспомнились все события предыдущего дня. А потом картины Виктории, забытые на лестничной клетки дернули тревогой. Вадим нащупал в тумбочке свой мобильный телефон и позвонил водителю. Водителю требовалось проникнуть к нему подъезд, а потом сидеть и сторожить картины, до тех пор, пока не приедет служба спасения.
Водитель все сделал, как было сказано, и через пол часа уже перезвонил Вадиму. Вадим занервничал - уж не украли ли чего?! Но так как омерзительные ледяные градусники суют у нас в больницах слишком раним утром, все картины - как стояли, так и остались стоять к приезду водителя.
К полудню был выставлен диагноз - на двоих один и тот же: "Скелетная вытяжка не требуется, поскольку у обоих сломаны малые берцовые кости, (те, что пониже колена и потоньше), они особой нагрузки при ходьбе на себя не берут. Следовательно, ноги с отвесом им подвешивать нет смысла".
Отвесы сняли. Можно было подумать и о костылях, но врач, Сергей Викторович, предупредил, что осколочные ранения дают очень сильную болью отзываясь через пятку...
От так и сказал: "осколочные ранения".
Вадим и Борис почувствовали себя героями, словно они пережили как минимум перестрелку.
В итоге им прописали колоть обезволивающее, снотворное и оставили лежать в больнице минимум три дня.
Но как это три дня?! Вадим же наметил себе назавтра быть в Доме Архитекторов!
Но скорбно-скромное выражение лица врача Сергея Викторовича не давало возможности восстать.
Так дотянули до ужина. Но разваренная рисовая каша была достойна, чтобы от неё бежали, бежали и бежали! Приехавшего к ним водителя быстро снарядили в аптеку. Тот купил обезболивающие лекарства, витамины и две пары костылей.
ГЛАВА 44.
Виктория чувствовала, что ослепла. Нет - не глазами, а внутри. Она в ночи шла по натоптанной тропе, и чувствовала, что ей некуда свернуть в глухонемом лесу. Асфальтированная дорожка вела к ночному магазину. Чем ближе к цели, тем все больше и больше сгущающихся в общую массу типов примыкает к её тропе. Три часа ночи, октябрь месяц, мерзкая морось, но что за странные личности выползают в такие условия из щелей последнего года двадцатого века?..
Один в берете, подстать Рубесовским натурам, другой в шляпе из времен Казановы, третий с зонтиком-тростью!.. А четвертый вообще в картузе, словно он из истоков века. Или так... - украл картуз, снимаясь в массовках на киностудии имени Горького?
- Да помилуй нас всех не таких, Господи! - взмолилась Виктория, на подступах к магазину. Вошла. Попросила бутылку сухого красного, на что ей было предложено "Арбатское".
- Разве это вино настоящее?
- А я не различаю вин. Я только водку, - робко оправдывался ночной продавец, мускулистый парень лет двадцати пяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53