На что панк Миша пояснил ей, что панки за столом не едят, а едят только из помойки.
- Нормально. - Среагировала Виктория на это заявления и, не подав виду, что оно рассмешила её, взяла помойное ведро. Ведро было почти новое, потому что мусор клали в пакеты вставленные в него, но на всякий случай она его тщательно вымыла дезинфицирующими средствами. Потом положила на дно ведра пластиковую тарелку, прикрыла её макаронами, сверху положила сосиски, кусок хлеба и отнесла их панку Мише плотно воцарившемуся на вершине строительного мусора. Дала вилку. Но от вилки панк Миша отказался. Ел грязными руками из принципа.
Пока ел, вел беседу с Викторией и Митей ужинавшими на кухне, перекрикиваясь с ними. Но поближе подсесть и не подумал. И все-таки Виктория вызнала у него телефон родителей. После ужина ушла к себе в комнату, так чтоб не слышал панк Миша звонить им.
Мать Миши, то плакала, то ругалась и на Мишу и даже на Викторию, подозревая её в совращении малолетних, потом, извинялась и снова ругалась. Сделать категорический вывод, что она алкоголичка, после разговора с ней Виктория не могла, но понимала, что женщина явно не в себе, и к ней просто опасно посылать ребенка, видимо и без того загнанного ею, так сказать, в угол. Поэтому, сводя разговор на нет, все-таки смогла договориться, что Миша пока что поживет у них.
От предложенной на ночь раскладушки, постели, тем более простыни и наволочки панк Миша презрительно отказался. Пришлось кинуть ему на кучу старый туристический спальный мешок. Он упаковался в него, как хорек в норку и тут же засопел.
Проснулся лишь тогда, когда пришедшие с утра рабочие стали выгребать из-под него строительный мусор. Рабочие по просьбе Виктори делали это молча. Куча к растерянности "царя горы" медленно таяла. Виктория позвала его завтракать. Подросток забыл, что он панк, пошел в ванную комнату, помыл руки и сел за стол.
К обеду он даже решился принять ванну. Вечером поехал домой к маме. После этого дня он часто навещал Викторию, к недовольству Ани. Если Аня видела его - презрительно морщила свой вздернутый носик и уходила.
Впрочем, Аня редко выходила из Митиной комнаты. Постоянно, если Митя не брал её на съемки какого-нибудь концерта или очередной молодежной тусовки, сидела перед телевизором и попивала портвейн через соломинку. На тихие замечания Виктории, что так легко стать алкоголичкой, отвечала, что отец её каждый день уже много лет по вечерам пьет портвейн, и алкоголиком ещё не стал. Виктория понимала, что учить эту девушку жизни бесполезно. Не понимала она только, что её связывает с её сыном, находящимся постоянно в работе, о которой Аня отзывалась весьма пренебрежительно. Денег он особо много не зарабатывал, хотя и производил, как и все его сотрудники, впечатление обеспеченных молодых людей. Виктория, тоже отказывалась выдавать ему деньги на приятные мелочи. И Ане было непонятно, зачем он так много времени и сил тратит на работу. Аня любила отдыхать.
- Она уже три месяца ничего не делает! Неужели тебе интересно с такой? - как-то не стерпев, обратилась она к сыну.
- Мама! Не смей! Это, считай, моя жена. Мы поженимся в сентябре, и я не позволю её оскорблять.
- Я не оскорбляю. Но три месяца!..
- Она отдыхает.
- Отчего?
- Она сдала сессию. Она учится на математическом факультете!
- Какая радость! Но она же пьет!
- Она не пьет. Она потихоньку успокаивает нервы, потому что тоскует по мне. А мне некогда постоянно быть с нею. У меня то командировка, то поездка.
"Не может же быть, чтобы только постель связывала их, да ещё в таком возрасте, когда стремления не ограничены! - рассуждала про себя Виктория. Нет. Это все равно когда-нибудь кончится. Мне не надо вмешиваться. Вмешиваться - только портить отношения с Митей".
Кончилась их связь так же неожиданно, как и началась. Рано утром в дверь позвонили. Виктория открыла дверь. На пороге стояла пухлощекая девушка с чемоданом у ног и корзинкой в руке. Корзина была на полнена фруктами, тяжелые грозди винограда красиво свисали через край.
- Здравствуйте! - радостно воскликнула девушка и её легкому акценту Виктория поняла, что она южанка. - Я невеста вашего сына!
Дальше все происходило как в дурном сне. Из комнаты вышел Митя, за ним Аня. Аня заплакала. Митя кричал на Аню. Невеста-южанка в полной растерянности кинулась к Виктории и, заняв прочную позицию за её спиной, задавала наивные вопросы Мите, о том, что он же "обещал!.. Обещал!". Виктория хотела удалиться из эпицентра этого сыр-бора, но южанка, она оказалась Крымчанкой, вцепилась в пояс её джинсов и не отпускала. Кончилось тем, что Виктория взорвалась и выгнала Митю из дома. Две девушки, оставшись без жениха, впали в шокообразную тишину. Виктория приготовила яичницу и, не говоря лишних слов, пригласила их к столу.
Они молча сели и принялись есть.
- Ой! У меня ж с собою томаты привезены! - вспомнила крымчанка и достала помидоры из корзины. Аня взяла помидоры со стола и помыла их. Они снова принялись молча есть.
- Ой! Да где ж мне тетерь-ча останавливаться? У меня обратный билет лишь через неделю. - Снова нарушила тишину крымская невеста.
- У меня родители на неделю на рыбалку на Волгу уехали, можно и у меня остановиться. - Участливо, шмыгнув ещё красным от слез носом, предложила Аня.
Тут Виктория чуть сама не прослезилась. Оставив недоеденный завтрак на столе, ушла к себе в комнату. Сквозь стенную перегородку было слышно, как Аня собирает свои вещи, мирно переговариваясь с соперницей.
Митя появился в доме лишь через трое суток. Виктория решила не разговаривать со своим блудливым отпрыском.
- Мама! Но ведь у тебя в молодости тоже было не мало романов! - Митя не мог смириться с её молчанием.
- Да. Но мир устроен так, что мужчины не впадают в зависимость от женщины, женщины же слишком зависимы от мужчин, тем более, когда те берут на себя слишком много. Как ты мог соблазнить девушку из провинции - где все про всех все знают?! Там общество куда более жестокое, чем здесь - на неё все будут пальцем теперь показывать, гадости говорить, испортят ей жизнь из-за одного глупого поступка!
- Но мама! Это не я её соблазнил, а она меня! Знала бы ты, как тонко она все проделала так, чтоб со мной в постели оказаться! А потом плачет и говорит: - "Для тебя это - так, командировочный роман, уедешь и забудешь" Да нет, сказал я - не забуду. Тогда она попросила дать адрес. А я, дурак, правильный адрес дал, думаю, человечек ведь она хороший, что случись или в Москву приедет, пусть ко мне обращается. Но что она вот так, вдруг без звонка явится и невестой в наглую тебе представиться!.. Да скажи мне кто тогда - я б не поверил!
Ты ответственен за их переживания.
- А что я могу делать, если они постоянно сваливаются на меня со своей любовью, как снег на голову. Одна в окно обещает выкинуться, другая пьет от тоски!
- Не провоцировать. И вообще, я бы посоветовала тебе наметить три года не смотреть на женщин. Заняться плотно своими делами, карьерой...
- Но мама! Как же, ну... без этого?! Я же живой!
- Когда ты перестанешь смотреть на женщину, как на возможность удовольствия - тогда найдешь женщину своей с судьбы. Она сама появится, и искать не надо будет.
- Но мама! Когда она появится?!
- Появится. Когда блуднем быть перестанешь.
- Да и не блудень я! Знала бы ты, как мои сверстники живут! Мы же современные люди!
- Да нигде в цивилизованных странах нет такого безответственного блуда между равными себе! Эта чертовые семидесятилетние последствия революции совсем разложили народ! Но ты-то!
- Нигде нет? А улицы красных фонарей?!
- Это совсем другое дело. Да и пользуются ими вполне определенные люди, чаще иностранцы из любопытства. Тут никто ни кому не пудрит мозги, не смущает ни сердца, ни душу. А что делают у нас - чуть что мелькнуло сходятся; чуть что не так - расходятся. Тратят свою жизнь впустую. А как опустошают душу! И никто не несет за это опустошение никакой ответственности! В Европе люди годами приглядываются друг к другу, прежде чем начать жить вместе, потому что уважают и себя и партнера. Да и брачные контракты там - ой-е-ей! Посмотрела бы я, как ты бы поблудил после такого брачного контракта. Оно и правильно - за все надо уметь отвечать.
- А твой любимый Тайланд! А тайки, как временные жены?!
- Но это же Митя от нищеты! Безграмотности! Да и то - с иностранцами, же! Не со своими! Они деньги зарабатывают, а душу не тратят. И все понимают это, и никто их за это не укоряет. Но во взаимоотношениях со своими, равными им, они бережно относятся к своим душам, к своими судьбам!.. Там тоже нет такого - чтоб раз два и сошелся. Начать жить вместе, это взять на себя большую ответственность и можно это делать лишь с человеком своей судьбы.
- Но мама! Если сказать честно, вообще со всеми своими девушками, по большему счету, жить не хотел. Так получается!
- Так получается!.. Как говориться в Дхаммападе: "Плохие и вредные для себя дела делать легко. То же, что хорошо и полезно - делать в высшей степени трудно". Поставь себе запрет на легкий соблазн и тогда все у тебя будет, но истинно твое, а значит, настоящее.
- Я чувствую, ты тоже поставила себе запрет. Но так и не нашла себе своего мужчину.
- А я и не ищу. Я руководствуюсь простой русской поговоркой: что наше, то к нам придет, а что нам не дается, то и не наше.
ГЛАВА 41.
Якоб сам заявился к Виктории. Его повинный вид говорил о том, что он без неё не справляется.
- Нанял себе по объявлению девчонку секретаршу, - честно признавался Якоб, - Ничего - смазливая. С первых дней начала мне готовить второй завтрак, обед, полдник. Я даже порадовался, как она все успевает - и звонить по магазинам и на завод, водителям заказы объявлять, а ещё по кухне справляться. Но уже через неделю понял - не фига она не справляется. Мало того, что все путает, так ещё у неё психологизма вести разговоры не хватает. Магазинные тетки ведь как - из-за одной прорванной коробки сметаны скандал устроить могут. Или водитель, к примеру, с товаром припозднился... У нас же есть и такие маршруты, когда они после закрытия приезжают. Директрис уговаривать надо, чтобы подождали. Опять же скандал постоянный. А она его не гасит. На скандал идет. Разговаривает надменно. Огрызается. Уже два магазина нас к черту послали. Да и водители совсем расхлябанными стали. Тоже пререкаются. А меня же ещё заводу долг висит. Я, конечно, половину отдал, по мелочевке у приятелей занял, но завод срочной отдачи требует. У тебя с ними разговор получается - у меня и у неё нет. Ты их как усыпляешь, что ли, своим голосом. Что ты им там такое внушаешь?
- Да ничего. Кроме одного, что все мы люди.
- В общем, давай снова поработаем. Мне надо хоть как-то этот долг отдать, пока они на меня в суд не подали. Я у тебя в долг, видишь, не прошу, прошу поддержки. На любые условия согласен. Ты же вон, на квартиру потратилась. Деньги, что привезла, быстро улетят. Тебе, ведь, тоже бизнес нужен, чтобы дальше не в нищете жить. - Мурлыкал Якоб
Виктории вовсе не хотелось, соответствуя поговорке, наступать дважды на одни и те же грабли. К тому же ремонт требовал её неусыпного внимания. Но дело, начатое ею, напоминало о себе болью, потому, что могло бы быть, и не удалось. Виктория решилась на вторую попытку. Она жестко обговорила свое требование: пятьдесят процентов от дохода. И доход подсчитывать каждый месяц - никаких "в конце года". И выплачивать в конце каждого месяца ей её половину. И пусть Якоб из своей половины разбирается со своими долгами.
Якоб был согласен.
Она вышла на работу в то утро, когда народ в шоковом онемении сидел перед телеэкранами. Чеченские террористы взорвали многоэтажный дом с мирно спавшими людьми.
Ничего не хотелось делать, но работать было надо. Директора магазинов, несмотря на свои переживания и проклятия Чечне, не забыли в несколько раз увеличить заказы на сметану, кефир и молоко.
К вечеру в душах москвичей закипел праведный гнев. Все искали какие-то мешки с сахаром, в которых, оказывается, тоннами завозили взрывчатку в столицу. На дверях подъездов были повешены объявления о том, что собираются экстренные собрания жильцов. Но на экстренное собрание дома Виктория пришли лишь две женщины. Третьей была Виктория. Говорить было не о чем - никому не верилось, что такое может повториться.
Через день весь двор гудел сходкой пьяных типов. Большинство из них были незнакомы Виктории. Казалось, они как голуби, что месяц назад заполонили двор, слетелись со всей Москвы. Но рядом вроде бы домов не взрывали. Сказав об этом Якобу, она послала его собрать информацию среди мужичья, а сама села принимать заказы. Заказы чуть снизились по сравнению с предыдущим разом, но все равно раза в два были больше, чем обычно.
Якоб вернулся, когда она уже собиралась уходить. Якоб был пьян. Казалось, что он плакал:
- Борман погиб. - Провыл он, совершенно пьяный, и плюхнулся в кресло.
- Как?!
- Он квартиру, оказывается, в этом доме купил.
- Но говорили же что в Текстильщиках?!
- А... нашим все одно - что Текстильщики, что Печатники.
- Но он же не жил в этой квартире никогда!
- Это все из-за этих арбузов чертовых. Он перекупил их у чеченцев. Ему денег не хватало. Он им должен остался отдать после продажи. А какая продажа пошла - сама знаешь. Вот и спрятался от них в той новой квартире. Говорят, хотел ещё за одно пить бросить. Планы имел, как долг отдать...
- Но не хочешь же ты сказать, что из-за этого долга, эти чеченцы могли целый дом взорвать?! Столько народу убить?! Да ещё спящими! Это же не то, что грех, самая низкая подлость, по любой религии - убивать спящего! Да не может быть такого! Чтобы за арбузы!.. - не унималась Виктория.
- Конечно не за арбузы. Это роковая случайность, что он прятался там от чеченцев. - Вздохнул Якоб.
- А может, и не было его там?! Он спит где-нибудь под забором и в ус не дует?! - окрылилась надеждой Виктория. Ей вспомнилась экологическое шоу, устроенное Борманом. И стало как-то пусто без этого мецената голубей и кошек. Словно оторвали от местности, в которой она жила что-то её неотъемлемое, личное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53