Бросив взгляд на часы, он принял спонтанное решение позвонить брату, работающему в полиции. Он надеялся, что брат поможет ему узнать о Ломане. Робсон не хотел надоедать своему детективу, но ему требовалось знать, что с Ломаном все в порядке. Он поднял трубку и набрал номер сестры. Как бы ему хотелось, чтобы сестра была занята с детишками, а к телефону подошел брат. Ему повезло, так как трубку взял Джай.
– Здравствуй, Пауль. Я ждал твоего звонка.
Робсон уловил нотки паники в голосе брата, но не показал этого.
– Почему?
– Тебе, наверное, приходилось встречаться с Ломаном?
– Да, он выяснял для меня кое-что. Почему ты меня об этом спрашиваешь?
– Ломан мертв. Его нашли на задворках Брикстона с двумя пулями в сердце. Работа профессионала.
В груди у Робсона стала разливаться мучительная боль.
– Бедный парень. А какова версия происшедшего?
– Наркотики. Он, видно, занимался каким-то расследованием и кому-то перешел дорогу. Это обычная вещь в таком бизнесе. Даже обычные вопросы нежелательны в том мире.
– Ты уверен в этом?
– Полностью. Мы просмотрели все дела, которыми он занимался, но не нашли никакой зацепки. Надеюсь, что это не из-за твоего дела. Мне бы не хотелось, чтобы ты влезал в эти дела, – прихлебывая чай, пробормотал Джой.
Пауль собрался с мыслями и уклончиво сказал: – Ну у меня был определенный интерес. Он кое-что делал для меня, но мы не собирались заходить далеко. У меня даже нет его адреса.
Джой помолчал, потом Робсон услышал, как брат отошел от телефона и плотно прикрыл дверь.
– Что ты хотел узнать?
Пауль объяснил, что ему нужно все, что Ломан узнал о компании «Говард». Джой присвистнул. Он прекрасно понимал, в какие игры могут играть страховые компании. Он пообещал заняться этим делом и потом позвонить Паулю. У него стало возникать подозрение, что смерть Ломана имеет какое-то отношение к расследованию, которое тот проводил для Пауля. Джой попросил брата быть поосторожней и ждать его звонка.
Закончив разговор с братом, Пауль посмотрел на фотографию Ливви Дэвис и тяжело вздохнул. Какой кошмарный вид! Никогда бы не подумал, что эта блестящая телевизионщица может так выглядеть… Ну да ладно. Он понимал, что должен пойти по следам, оставленным Ломаном, и попытаться найти материалы, добытые им. Ломан был мертв, и Робсон должен узнать, что послужило причиной его смерти. Сердце Пауля опять пронзила сильная боль, и он с трудом вздохнул. Самое смешное, что страх, наполнявший его с утра, рассеялся, а вместо него появилось жгучее желание узнать ответы на все вопросы. Доставая таблетки из ящика стола, он подумал, что никогда не собирался быть героем, его сердце просто не выдержит этого.
Ливви проснулась в восемь. Ее голова была накрыта подушкой, и она никак не могла понять, откуда доносится пронзительный звон. Она села, протерла глаза и протянула руку к ночному столику. Отыскав надоедливый будильник, она отключила его и облегченно вздохнула. Но в этот момент раздался звонок.
Чертыхаясь, она сползла с кровати и стала искать телефон. Ей было трудно вспомнить, где она его вчера оставила. Обойдя кровать, она увидела, что половина Джеймса пуста и нетронута. Джеймс явно отсутствовал всю ночь. Но на нее еще действовал валиум – она не обратила на это внимания. Сбросив все подушки на пол, Ливви обнаружила телефон, который прятался под ними. Она села на край кровати, взяла трубку и зевая сказала:
– Слушаю.
Всполошенный голос Люси Дикон забился в трубке. Видела ли Ливви статью в «Индепенденте»?! Ливви растерялась, что совсем забыла о встрече с Марком Грином, а потом, почувствовав панику Люси, неожиданно испугалась.
– Ливви, ты должна найти газету и прочитать. А потом позвонить Питеру и поговорить о защите. Хочешь, я приеду к тебе?
Все услышанное настолько поразило Ливви, что она запаниковала. Но потом, сжав покрепче трубку, попросила Люси рассказать, о чем статья. Люси страшно не хотелось говорить об этой мерзкой статье, но у нее не было выхода. Стараясь не причинять лишнюю боль Ливви, она постаралась касаться только сути дела.
Когда наконец разговор с Люси закончился, Ливви, все еще сжимая трубку в руке, тупо смотрела в стену. Все эти жалящие слова и фразы окончательно добили ее. И ей стало ясно, что она полное ничтожество. Чтобы как-то забыться и убежать от этих слов и мыслей, разрывающих ей голову, она решила принять транквилизаторы. Не найдя знакомую бутылочку на ночном столике, она отправилась в ванную. Разыскав таблетки, она достала одну и, зажав ее в руке, пошла на кухню за стаканом воды.
Взяв стакан, она открыла кран и машинально посмотрела на старинные часы. Но часов на месте не оказалось. Ливви ошеломленно замерла и выронила стакан. Упав на кафельный пол, стакан разлетелся вдребезги.
Один из осколков впился в ногу, и Ливви вскрикнула от боли. Она наклонилась и увидела темно-красный ручеек, стекающий по голени. Вытерев кровь и перешагнув через осколки, она подошла к стене, где всегда висели часы. Их не было. Тогда она внимательно осмотрела кухню. Шпалеры с фруктами восемнадцатого века – гордость ее коллекции – исчезли тоже. Ливви закрыла лицо руками и закричала. Ей стало ясно, что она ограблена. Продолжая плакать, она побрела в гостиную, чтобы посмотреть, что исчезло оттуда. Оглядев комнату, она увидела, что украден пейзаж Дафи, несколько серебряных безделушек, две иллюстрации к «Алисе в стране чудес».
Ливви стояла, не зная, что делать. Но потом, когда она увидела, что остальные ценные вещи – телевизор, видео, чемоданы – не тронуты, ей пришла в голову одна мысль. Страшась ее, Ливви достала свой бумажник и увидела, что деньги и кредитные карточки на месте. И вот тогда она окончательно поняла, что случилось. Она не была ограблена! Это дело рук не преступников, не нарушителей закона!
Она бросилась в спальню, распахнула шкаф – его одежды не было. Все еще не веря, она побежала в ванную, но вещей Джеймса там тоже не было. У нее ослабели ноги, и закружилась голова. Она покачнулась и схватилась за мраморную раковину, чтобы не упасть. Теперь все стало ясно. Джеймс сбежал! Все продумав и рассчитав, он без зазрения совести оставил ее! Сбежал, захватив самые ценные вещи!
Опустив голову, прерывисто дыша, она стояла, боясь сделать шаг, чтобы не упасть. Холодный мрамор раковины странно успокаивал ее. Через несколько минут ее дыхание выровнялось, сердце снова вернулось к обычному ритму, и, оторвавшись от раковины, она пошла в спальню. Вернувшись в комнату, она рухнула на кровать и потянулась к телефону. Подняв трубку, она набрала номер министерства иностранных дел.
Сразу после первого звонка Джеймс поднял трубку. Его ровный красивый голос привел Ливви в состояние дикой ярости. Мысли путались, кровь бешено стучала в висках.
– Джеймс… Это Ливви, – с трудом сказал она.
– О… – Последовало короткое молчание, а потом он спросил: – Как ты?
– Как я? – Боясь сорваться, она сдержанно сказала: – Ты не собираешься объясниться?
Помолчав, Джеймс сухо ответил:
– Я не могу сейчас говорить. Я перезвоню тебе позднее.»
– Нет! – закричала она. Потом, переведя дыхание, продолжила более спокойно: – Нет, Джеймс! Ты можешь говорить сейчас. И мне хочется услышать твои объяснения сейчас! – Джеймсу очень хотелось повесить трубку, но отчаянье в ее голосе остановило его. Были и другие причины, по которым ему не хотелось раздражать ее. Ему хотелось, чтобы его разрыв с ней не принес неприятностей. Ведь пока не состоялся суд, она представляла для него потенциальную опасность. Джеймс, хорошо зная Ливви, решил обвести ее вокруг пальца.
– Ливви, мне хотелось сделать так, чтобы тебе было хорошо. Тебе и мне надо отдохнуть друг от друга. Думая о тебе, я решил кое-какое время не надоедать тебе, – стал он ласково убеждать ее.
– Ты думаешь обо мне? – закричала она снова. – Значит, ты так думаешь обо мне? Как ты можешь?..
Он резко прервал ее: – Ливви, успокойся. Ты ничего не поймешь, если будешь взвинчивать себя.
Он подождал, пока она успокоится, и продолжал уговаривать.
– Ты должна понимать, что один из нас должен реально оценить ситуацию и постараться помочь себе и другому. Мне пришло в голову, что тебе обязательно нужно побыть одной. Тебе очень плохо, и ты не можешь спокойно реагировать на окружающий мир. И я…
– Ты..! Ты украл мои картины! Как ты мог, Джеймс! – снова забушевала Ливви.
– Когда ты мне сообщила, что Эдди собирается продать нашу квартиру, то я задумался. А потом решил защитить наши интересы. Ты не способна сделать это. Мне пришлось собрать самые ценные вещи и спрятать их в безопасном месте. Я считаю, что лучше подстраховаться, чем потерять все. – Он замолчал и перевел дыхание. Его слова звучали гораздо резче, чем ему хотелось. И, вздохнув, он сказал немного мягче: – Ливви, мне кажется, что ты поймешь все правильно. Я уверен, что ты будешь рада получить свободу. Мне очень хорошо понятно, как все это тяжело для тебя. Но пойми, Лив! Я стараюсь сделать так, чтобы тебе было хорошо. – Ливви молчала, но он слышал, как она старалась сдержать слезы. Джеймс продолжал ласково убеждать ее. Ему было необходимо обезопасить себя.
Неожиданно Ливви почувствовала себя полностью опустошенной. Вся ее ярость исчезла, остались только слабость и печаль. Наверное, Джеймс прав, думала она, вытирая слезы рукавом. Джеймс делает все так, чтобы ей было хорошо. Он проявляет о ней заботу, а она не ценит этого. Может быть, он прав, что дает ей возможность побыть одной и попытаться разобраться в своих чувствах. Не стоит думать о вещах, которые он забрал. Если она попадет в тюрьму, то… Она выбросила эту страшную мысль из головы и крепко сжала губы. Черт с ними, с вещами! Она вздохнула и сказала:
– Ладно, прекратим это, Джеймс.
– Согласен с тобой, Лив. – Джеймсу не терпелось закончить разговор. Он боялся, что она разразится слезами. Воспользовавшись моментом, он быстро сказал: – Я позвоню тебе, когда у меня будет больше времени.
Она тяжело вздохнула.
– Не стоит беспокоиться, – ответила она и прервала разговор. У них не было больше ничего общего. Им больше не о чем говорить. Все кончено.
Отбросив телефон, она съежилась и обхватила голову руками. Потом накрылась покрывалом, закрыла глаза и дала волю слезам. Они скатывались по ее лицу, оставляя мокрые пятна на белой наволочке. Казалось, с этими слезами уходили все надежды на будущее.
Мойра остановила машину на месте временной стоянки, не обращая внимания на знаки. Она была слишком растерянна, чтобы беспокоиться из-за какого-то штрафа! Она вылезла из машины и зашагала к Кэдогэнскверу. Из-за холода молния на ее куртке была поднята, а голову укутывал шелковый шарф. Телефон в квартире Ливви не отвечал, и безумные мысли бродили у Мойры в голове. После того, что Питер рассказал ей ночью, она с самого раннего утра пыталась дозвониться до своей дочери. Каждые двадцать минут она набирала номер, но напрасно. В конце концов она оделась, села в машину и поехала в Лондон.
Прошлой ночью Питер рассказал ей, в каком состоянии находится Ливви. Он передал, что ему говорила ее дочь, и Мойра разъярилась. Ливви никогда с ними не ссорилась и не вступала в споры. Она всегда была очень сдержанна с ними и совсем не упоминала об отце. И только сейчас, когда она выплеснула весь этот бред на Питера, им стало понятно, с какими мыслями и чувствами она жила все эти годы.
Мойра завернула за угол Милнер-стрит и остановилась. Ей нужно было перейти дорогу, и она ждала, когда иссякнет поток машин. Занятая своими мыслями, она шагнула с тротуара на проезжую часть, с трудом увернулась от черного такси и, не обращая внимания на ругань водителя, перебежала через дорогу. Ее сердце сильно билось от испуга, но она так и не поняла, что чуть не угодила под колеса. Она подошла к подъезду дома, где жила Ливви, внимательно осмотрела панель со звонками, и, найдя фамилию Ливви, нажала на кнопку. Не отнимая пальца от кнопки, она смотрела на верхний этаж здания и ждала ответа.
Ливви услышала звонок. Он ворвался в ее сон, и она открыла глаза. Звонок прекратился. Находясь под воздействием таблеток, она снова закрыла глаза и отключилась. Но звонок зазвенел снова, но только в этот раз он не утихал. Его громкое монотонное звучание снова разбудило Ливви. Она подняла голову, с трудом вышла из апатии и встала с кровати.
– Слышу, слышу! – ворчала она, накидывая на себя халат и направляясь в холл. – Иду! – Она наклонилась к домофону и грубо спросила: – Кто?
Она услышала громкий голос своей матери:
– Ливви, это твоя мать! Открой мне.
Ливви нажала на кнопку, открывая парадное, потом распахнула входную дверь и отправилась в кухню, чтобы поставить чайник. Она ничего не чувствовала, услышав голос матери: ни удивления, ни радости – только легкое раздражение и тяжесть в голове от валиума.
Мойра вошла в квартиру и тихо закрыла за собой дверь. Она прошла на кухню, отметив по пути исчезновение картин и спертый воздух в комнате. Остановившись в дверях кухни, она стала ждать, пока дочь обратит на нее внимание. Она увидела грязные и непричесанные волосы Ливви. Халат выглядел так, словно сто носили, не снимая, целый год. Но Мойра молчала. Она просто стояла и ждала, пока Ливви оторвется от созерцания крышки чайницы. Наконец, больше не в состоянии терпеть это пренебрежение, Мойра кашлянула. Ливви посмотрела на нее, насыпая чай в заварочный чайник, залила кипяток.
– Я думаю, что ты здесь из-за моего плохого поведения с Питером. Сомневаюсь, что тебя могло привести сюда Что-нибудь еще.
Мойра уставилась на свою дочь. Она обиделась, но, вспомнив о положении Ливви, сдержалась.
– Нет, я совсем не из-за этого здесь.
Ливви приподняла одну бровь:
– Нет?
– Нет, – ответила Мойра, сдерживая ярость. – Я пришла убедиться, что с тобой все в порядке. Мне не удалось дозвониться до тебя, и я разволновалась. Мне…
Ливви оборвала ее.
– Ты пришла из-за Питера, мать. Не лги. За все прошедшие двенадцать лет я никогда не была для тебя на первом месте. Будь честной, мама! Я расстроила Питера, и ты решила это исправить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52