Она посмотрела на полицейского, который уже был внутри, и молча отвернулась от зарешеченного окна. Машина тронулась с места.
– Я стою сейчас перед зданием Аксбриджского суда и жду прибытия Оливии Дэвис. Хорошо известная ведущая телепрограммы и репортер должна быть сегодня доставлена в суд за попытку провоза наркотиков. Она прибыла в Лондон из Рио-де-Жанейро и привезла в своем чемодане три килограмма кокаина.
Журналистка выключила микрофон:
– Майк, остальным мы займемся, когда появится полицейский фургон?
Фоторепортер кивнул.
– Давай-ка пробирайся вперед, к лестнице. Мы сможем работать там, а я сделаю потрясающий снимок: толпа и лицо Ливви, когда она будет выходить из машины!
Журналистка стала пробиваться через толпу ждущих, так же как и она, свою жертву журналистов, фото– и кинорепортеров. Эта история давала хорошую пищу для их работы. Они хотели выжать из этого все, что только возможно.
– Майк, так нормально? Фоторепортер поднял большой палец.
– Порядок! Но придвинься ближе к центру, чтобы попасть в кадр, когда подъедет машина. Вот так, великолепно! – крикнул он, и журналистка улыбнулась. Они были готовы.
Ливви сразу увидела толпу. Репортеры, фотооператоры, Ай-ти-ви-новости – все они плотным кольцом окружили здание суда. Она оцепенела и опустила глаза.
– Держитесь ко мне поближе, и мы прорвемся через них. Ублюдки! – сказал полицейский, увидев ее реакцию, когда она взглянула в окно. Ливви склонила голову, пытаясь взять себя в руки.
Машина остановилась у входа в здание суда, и сердце Ливви стало биться в груди, как пойманная птица в силках. Она подождала, пока полицейский откроет дверцу, все время чувствуя алчное внимание, направленное на машину. Оно было настолько осязаемо, что машину, казалось, качало из стороны в сторону. Когда она встала, ноги почти отказали ей. Поддерживаемая полицейским, она двинулась вперед. Она несколько раз услышала свое имя, доносившееся из толпы, и бессознательно обернулась. Она увидела злобные, кривляющиеся, глумливые лица; услышала щелканье камер и торжествующие, кровожадные вопли. Ливви крепко держалась за полицейского, пока они проталкивались через беснующуюся толпу, и прикусила губу до крови.
Фрейзер стоял внутри здания суда вместе с Питером и Мойрой. Его сердце сжималось от рева толпы, окружавшей суд. Он заметил, как дрожали губы у Мойры, как она с трудом сдерживала слезы, как Питер сильно сжал ее руку, так что она побелела и казалась бескровной. Они увидели, как распахнулись двери и Ливви грубо втолкнули внутрь. Ее высокая тонкая фигура была почти раздавлена двумя полицейскими, которые охраняли ее. Фрейзер увидел наручники и отвернулся, чтобы Ливви не заметила его состояния.
– Ливви! – Мойра качнулась к дочери, но Питер подхватил и задержал ее. Он молча обменялся взглядом с Фрейзером. Тогда Фрейзер направился к Ливви, стараясь, чтобы лицо не отражало тех чувств, которые бушевали у него в груди. В этот момент сержант стал тихонько подталкивать ее вперед. Фрейзер приблизился к ней и спросил:
– С тобой все в порядке, Ливви?
Она взглянула на него и вздрогнула как от мучительной боли. Ему отчаянно захотелось обнять и утешить ее. Ливви опустила голову, не в состоянии смотреть на него. И чувство беспомощности охватило его. Через несколько секунд полицейский сержант потребовал идти вперед, и она пошла.
Ливви привели в жалкую безликую комнату, где должен был состояться суд. Ее посадили на скамью подсудимых, и к ней сразу подошел Дэвид Джекобс. Наручники с нее были сняты, и она стала растирать болевшие запястья. Джекобс ободряюще ей улыбнулся, но у нее не было сил вернуть ему улыбку. Они встали, когда вошел суд, и стояли, пока секретарь зачитывал обвинение. Потом они сели и слово было предоставлено прокурору.
– Сейчас мы находимся здесь, чтобы предъявить обвинение. А для заключительного заседания суда нам нужно назначить дату.
Судья, женщина лет шестидесяти в огромных круглых очках, закрывающих пол-лица, одобрительно кивнула.
– Могу я предложить назначить суд через шесть недель, начиная с сего дня? Это будет четырнадцатого апреля.
– Да, это было бы замечательно, – с удовольствием заметила судья.
Прокурор продолжал:
– А теперь по второму вопросу внесения залога и взятия на поруки. Я протестую против этого предложения по следующим причинам…
Ливви при этих словах сжала руки в кулаки.
– Первая причина – возможность побега. Обвиняемая имеет родственников в Испании – со значительными средствами. Во вторых, ее обвинение имеет такие веские основания, что выпускать ее на поруки было бы нежелательно!
Дэвид Джекобс успокаивающе пожал руку Ливви. Судья задала вопрос адвокату:
– Что на это скажет защита?
Джекобс встал и поклонился судье.
– Мой клиент в качестве залога отдает свой паспорт и будет в точности выполнять все условия взятия на поруки. Она и ее семья в состоянии увеличить сумму залога до 25 тысяч фунтов стерлингов.
У судьи изменилось выражение лица, она внимательно взглянула на прокурора, а потом на Джекобса.
– Боюсь, что мне не нравится мысль о внесении залога в этом деле, – значительно произнесла она. – Обвиняемая будет содержаться в заключении до четырнадцатого апреля.
Ливви опустила голову. Глотая слезы, она с трудом встала на ноги, когда судья покидала комнату, а потом рухнула на скамью и закрыла лицо руками. Она сидела так до тех пор, пока не появился полицейский, чтобы отвести ее в тюрьму.
Питер перехватил Джекобса, когда тот вышел из зала суда.
– Я хочу, чтобы ты подал апелляцию!
Джекобс осторожно отвел руку Питера.
– Фактически все сделано, Питер. Я представлял, какое будет решение суда. Я сейчас собираюсь увидеться с Ливви, чтобы ободрить ее. Затем я повидаюсь кое с кем по поводу сегодняшнего решения, а после всего отправлюсь в свой офис. Прошлой ночью мой помощник должен был подготовить все бумаги для апелляции. Теперь я отправлю их по факсу в высшие инстанции. Не волнуйся! До ночи я постараюсь вытянуть ее оттуда. – Джекобс хлопнул Питера по плечу и поспешил к камерам предварительного заключения. А Питер остался в горестном раздумье, не представляя, что говорить Мойре.
Глава 16
– Начинаем запись… Считаем время… Счет от трех… Начинаем. Заставка… три… два… один. Пиши!
– Давай, Пэм!
– Идет суд… тридцать секунд на это… два свидетеля… десять секунд… титры… Начинай!
– Я стою на ступеньках лестницы у входа в Аксбриджский суд. Жду, когда известную телеведущую Ливви Дэвис выведут из здания, чтобы отвести в женскую тюрьму Холловэй. Она предстала сегодня перед судом, где ей было предъявлено обвинение в попытке провоза в нашу страну наркотиков. Суд отказал ей в просьбе внести залог и выпустить на поруки до окончания следствия. Ее адвокат опротестовал это решение, но она все равно будет перевезена в женскую тюрьму Холловэй, где будет ждать заседания суда после окончания следствия. Суд состоится через шесть недель, считая с сегодняшнего дня…
Хьюго сидел в баре «Лондонская стена» и смотрел на большой экран телевизора, который находился напротив места, где он устроился с. бутылкой. Он курил сигарету и смотрел на двигающиеся, но безмолвные фигуры на экране, не обращая внимания на шум и громкую музыку за спиной. Все внутри у него сжималось от боли, его тошнило, но внешне он сохранял полное спокойствие. Хьюго не хотел вызывать ни малейших подозрений. Он не знал, что делать дальше, – оставалось только ждать. Поэтому он сидел в этом грязном, вонючем баре и смотрел на экран, то и дело поглядывая на часы.
Он ждал передачи новостей. Увидев на экране то, что ему было нужно, он крикнул бармену:
– Включи этот чертов звук, я хочу услышать новости! – Бармен повернул ручку, и голос известного телевизионного диктора зазвучал с экрана.
– Дерьмо! – Хьюго вскочил со своего места, посмотрел на часы и попытался заставить себя думать. Он был под впечатлением того, что видел на экране: Ливви в наручниках, с двумя полицейскими по бокам, пробиралась через толпу, пихавшую и толкавшую ее к белому полицейскому фургону. Все внутренности у него перевернулись, и тошнота подступила к горлу.
Он понял, что должен добраться до телефона, до общественного телефона, и позвонить Джеймсу. Пока этот петух не ухудшил ситуацию. Хьюго достал из бумажника пять фунтов, положил рядом со стаканом и вышел из бара.
Через несколько минут он был уже у станции подземки, там купил пятифунтовый жетон па разговоры. Потом отыскал международный телефон-автомат, вставил в него жетон, набрал код и номер в Рио. Ему ответил коммутатор отеля, и он попросил соединить его с номером Джеймса Варда. Номер ответил мгновенно.
– Джеймс?
– Хьюго, что с тобой? – истерически затрещала трубка. – Какого дьявола ты…
– Заткнись, Джеймс! Слушай меня! Я хочу, чтобы ты позвонил родителям Ливви и сказал, что не можешь дозвониться до нее и волнуешься. Они объяснят тебе ситуацию, и ты скажешь, что вылетаешь следующим рейсом домой.
Джеймс впал в панику. Он не знал, что происходит, но перепугался. Ему тут же стало мерещиться, что за ним следят.
– Но, Хьюго, я… – заскулил он.
– Я сказал, чтобы ты заткнулся, Джеймс! У меня нет времени на объяснения. Один черт может разобраться в этом аду! Ты должен возвращаться. Не спорь и ничего не говори родителям Ливви. Когда они объяснят ситуацию, делай так, как я сказал. Звони сейчас же.
Хьюго повесил трубку, вынул носовой платок и вытер взмокшую шею. Затем вынул жетон и посмотрел, можно ли его использовать еще. Увидев, что он не тронут, Хьюго сунул жетон в карман и стал отходить от метро. Недалеко от входа в подземку продавали «Ивнинг стандарт». Он подошел и купил экземпляр. Ливви Дэвис была той новостью, которую смаковала вся пресса, а Хьюго очень была нужна информация.
В то время, когда Хьюго уходил от метро, Робсон откусил большой кусок от сандвича с цыпленком, политого кэрри, и остановился у витрины с работающими телевизорами. Его внимание привлекло сообщение, передаваемое выездной группой телевидения.
Ливви Дэвис. Он всегда смотрел ее передачи, ему нравилась их актуальность. И Ливви очень привлекала не только своим обаянием, но и острым умом. Холловэй! Боже! Бедная девочка, он не завидовал ее положению. Покончив с бутербродом, он вытащил из пакета банку с напитком, открыл и выпил залпом. Наркотики! Он вытер губы бумажной салфеткой и почувствовал знакомое напряженное чувство в груди – так было всегда, когда он думал о наркобизнесе. Это был четко организованный и высокоприбыльный бизнес. Наркотики.
Он отвернулся от витрины и подумал, что Ломан должен сообщить ему много нового. Он боялся того, что может узнать, не хотел оказаться правым в своих предположениях. Ломан проводил для него частное расследование по компаниям, связанным с Южной Америкой. Эти компании не были широко известны, но платили громадные суммы за вторичные страховки. Он предполагал, что это были грязные сделки. Они отмывали деньги, создавая мнимые страховые компании, которые страховали законные предприятия под видом вторичной страховки. Таким образом они легализовали свой бизнес. Так предполагал Робсон, но не был в этом полностью уверен. А прежде чем идти куда-то со своим предположением, он должен быть полностью уверен в своей правоте. И в этом ему должен помочь Ломан. Частное расследование стоило больших денег, но Робсон заплатил их. И Ломан не подвел его – он забрался уже очень далеко и великолепно делал свое дело.
Робсон смял пакет от сандвичей в шар и бросил в урну, стоявшую рядом с фонарным столбом. Шар ударился о верх урны и откатился снова к Паулю. Он отфутболил его к урне и в последний раз, перед тем как уйти, взглянул на экран. Он увидел Ливви, неуклюже садящуюся в полицейский фургон в сопровождении полицейских. Двери за ней захлопнулись, и машина уехала. Один только Бог знает, что с ней случится, подумал Робсон. И, засунув руки в карманы, отправился в банк. Он был уверен, что очень опасно приближаться к этому кровавому бизнесу. Но ему была нужна правда!
Дэвид Джекобс после первого звонка сразу поднял трубку. Он убрал звук переносного телевизора с пятидюймовым экраном и схватил ручку.
– Джекобс…
– Что происходит, Дэвид? Ты видел новости? Господи! Везде только одна тема!
– Да, Питер, я видел новости. Успокойся, хорошо? Все под контролем. – Джекобс потер заломивший висок.
– Я надеюсь на это, Джекобс! Есть новости сверху?
– Ни слова, но мы ждем. Я позвоню, как только все прояснится. Мы встречаемся с судьей Халтмэном, я надеюсь, что к пяти часам вечера все закончится. Все документы уже отосланы. – Джекобс услышал, как Питер Маршалл мучительно вздохнул. Он сочувствовал ему, но они сделали все, что смогли. Нужно время.
– Питер, я позвоню тебе, как только что-нибудь прояснится.
– Да, Дэвид. – Питер хорошо знал всю эту процедуру. Он знал, что нужно время, но все это было связано с Ливви и Мойрой. И он впервые понял, как мучительно может быть ожидание. – Я буду в конторе, позвони мне туда, – сказал он. Питер не мог смотреть на страдания Мойры и решил остановиться в Лондоне. Тем более, что он мог понадобиться.
– Питер… постарайся не волноваться…
– Я все понимаю, Дэвид. Я знаю нашу идиотскую систему. Созвонимся через час. – И он повесил трубку.
Джекобс посмотрел на маленький телевизионный экран на своем столе. Он наклонился и снова включил звук, чтобы услышать последние новости, связанные с Ливви Дэвис. Он увидел толпу, окружившую здание суда, белый полицейский фургон, в котором перевозят опасных преступников, и закрыл глаза, возмущаясь, что Ливви заставляют пройти через все это. Он надеялся, что они не пойдут на это. Но они заставили его ждать, а сами устроили отвратительное зрелище. Он выключил телевизор, чтобы не видеть ее лица, и спросил через интерком:
– Дженис? Что-нибудь пришло из суда?
Несколько секунд он ждал, пока его секретарь подойдет к телефону. Он услышал шум работающего факса.
– Я сейчас, что-то принимаю.
– Сразу же все документы принеси мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52