Она быстро взглянула на него.
– Нет. Ничего особенного.
– Что означает твое «ничего особенного»? Было там то, о чем я говорю?
– Нет. Ничего.
– Тогда как ты, скажи на милость, собираешься судиться? В твоем контракте есть пункт, в котором они имеют право заменить тебя. Так всегда делается.
– Правда? – спросила она с сарказмом.
– Да, правда! Я просматривал твой контракт и помню это. – Он остановился, не желая дальше расстраивать ее, а потом продолжал, смягчив голос: – Ливви, у тебя невелик шанс выиграть дело. Ничего конкретного, без каких-либо юридических соглашений, у тебя нет зацепок, чтобы воевать с городским телевидением. Извини, но я не могу предложить тебе свою помощь, и я не думаю, что кто-нибудь согласится взять это дело.
Ливви смотрела на стену поверх его головы. Его последние слова больно ударили ее, и она потеряла всякий контроль над своими эмоциями. Она вдруг остро ощутила крушение всех надежд и унижение от сегодняшнего утреннего посещения телекомпании. Ей вдруг показалось, что Питер тоже издевается над ней, усиливая ее страдания. И она взорвалась.
– Ты уверен в этом? – спросила она холодно. – Или, может быть, если я больше не буду работать на телевидении, тогда последняя память о моем отце умрет и ты тогда сможешь выйти из тени? – Ее лицо было бесстрастно, но, в такт ее бурному дыханию, было видно, как пульсировала голубая вена на шее.
– Но ты же не можешь так думать? – запротестовал Питер. Он никогда не спорил с Ливви. И теперь не мог поверить, что она говорит всерьез. Он отвел взгляд, надеясь, что ее злость затихнет.
– Не могу? Его смерть была облегчением для тебя и Мойры. Она обеспечила вам светлое будущее, с тех пор вы стараетесь уничтожить все, что напоминало о нем! Вам это удалось! – Она встала. – Если бы я добилась победы, то каждый бы сказал, что я настоящая дочь своего отца! А этого ты не смог бы пережить! Не смог! – Держась за край стола, она выплевывала ему эти слова в лицо.
– Ливви, я…
Она резко оборвала его.
– Ты не мог бы стерпеть это! – провизжала она. Она повернулась к дверям: – Он был в десять раз больше мужчина, чем ты! Он обязательно помог бы мне! Он бы понял, что это для меня значит! – Она распахнула дверь и выбежала из кабинета. Питер бросился за ней, но услышал, как хлопнула парадная дверь, и понял, что это бесполезно. Она ушла. Он постоял какое-то время, потом слабо улыбнулся растерянному Вилсону, прошел в свой кабинет и, медленно подойдя к своему столу, тяжело рухнул на стул. Он понимал, что в ней говорила ярость. Но пока так сидел, он вспомнил, что никогда не мог добиться расположения Ливви. Все прошедшие годы он чувствовал, что она не принимает его. А сейчас он понял, что она действительно думает то, о чем говорила. Только все это время она хранила эти мысли в тайне. Питер понял свою ошибку: если бы много лет назад он набрался мужества и рассказал ей правду, сейчас он не услышал бы эти несправедливые, дикие слова. А сейчас поздно, подумал он печально. Теперь она не поверит тому, что услышит.
Ливви сидела на диване у себя дома и тупо смотрела на телевизионный экран. Она положила ноги на стол, а на полу, рядом со сброшенными туфлями и пальто, стояла вторая бутылка красного вина. Бутылка была уже наполовину пуста. Она держала в руках наполненный бокал, постоянно прикладываясь к нему. Пустые пачки сигарет валялись вокруг нее на диване. Пепельница, полная окурков, стояла на полу. Ливви тяжело вздохнула и включила другой канал.
Было уже половина девятого, и Ливви сидела здесь с тех пор, как вернулась домой после встречи с Питером. Она целый день ничего не ела, и вино стало действовать на нее уже после первого бокала. Она понимала, что не должна была все это говорить Питеру. Но в тот момент ей было невозможно сдержаться. А сейчас, захмелев, она стала плакать. Ей хотелось сбежать от отчаяния и боли. Пытаясь встать с дивана, она выплеснула немного вина и стала вытирать его пальцем. Но от пьяных усилий пятно стало еще больше.
– О, дорогая, – пробормотала она, поднимая пепельницу. – Иди ко мне… – Потом закурила сигарету и, рассыпая пепел по дивану, снова переключила канал. Городское телевидение рекламировало еду для кошек, и при виде пушистого зверька ей вдруг захотелось завести кошку. Она легла на спину, глубоко затянулась и стала выпускать изо рта колечки дыма, наблюдая, как они тают в воздухе. Скосив глаза на экран, она увидела, что реклама кончилась и пошел анонс передачи «Тэйк файв».
– Что? – Она моментально села и уронила сигарету. Выругавшись, она потянулась за сигаретой и свалилась на пол, не спуская глаз с экрана телевизора. Она увидела высокую длинноногую блондинку, очень похожую на себя. Блондинка в коротком черном платье стояла посредине громадной белой картинной галереи и что-то говорила в камеру. Звучала музыка Дэйва Брабена. Ливви завизжала, схватила одну из туфель и швырнула ее в экран.
– Аманда Данн! – крикнула она, найдя сигарету и тыча ею в пепельницу. Она не обратила внимания на прожженный ковер. – Проклятая Аманда Данн! – закричала она опять и привалилась спиной к дивану. Анонс передачи уже закончился, но знакомая мелодия продолжала наполнять комнату. Ливви закрыла лицо руками и стала бурно рыдать, почти заглушая музыку. Через несколько секунд она опустила руки, нажала на пульт, и экран погас. Потом она наклонилась вперед и, держась за край стола, с трудом встала. Шатаясь, она с трудом обрела равновесие и попыталась навести порядок в комнате. Но потом, махнув рукой, поковыляла в спальню. Потеряв равновесие, она ударилась бедром о дверной проем. Остановилась и вспомнила, что забыла о вине. Она вернулась в гостиную, нашла бутылку и, совсем уже опьяневшая, ухитрилась вернуться в спальню. Она рухнула на кровать, поставила бутылку на тумбочку у кровати. С трудом натянув на себя покрывало, укрылась до подбородка и положила голову на подушку. Ей захотелось выпить еще бокал вина, но она не могла даже шевельнуть рукой. Через несколько секунд голова Ливви склонилась набок, и она забылась в тяжелом, пьяном сне.
Джеймс стоял перед зеркалом и завязывал галстук. Было уже около десяти часов вечера, и он злился, что надо возвращаться к Ливви. Хьюго, лежа в постели, смотрел телевизор. Он не обращал внимания на то, что Джеймс собрался уходить.
– Ты знаешь, мне не стоит приходить снова, – вдруг сказал Джеймс, отвернувшись от зеркала.
Хьюго медленно отвел взгляд от экрана:
– Как тебе будет угодно.
Он потянулся к пульту, чтобы переключить канал. Джеймсу бросились в глаза красные царапины на плечах, и он улыбнулся. Они оба знали, что Джеймс вернется – и они оба хотели этого. Они сейчас зависели друг от друга. Опасность крепко связала их. Джеймс понимал, что Хьюго нуждался в нем так же сильно, как он нуждался в Хьюго. Он потянулся к пиджаку, надел его и вытянул из-под рукавов манжеты рубашки.
– Да, я сделаю так, как мне будет угодно, – усмехнулся Джеймс, и Хьюго, снова оторвавшись от телевизора, посмотрел на него.
Их секс в последние дни был яростен и неистов, и Хьюго никогда раньше не испытывал такого возбуждения; Вероятно, опасность придавала такой необыкновенный вкус сексу, решил Хьюго. Он пристально посмотрел на Джеймса и заметил улыбку на его губах.
– Ты обязательно вернешься снова, – сказал Хьюго наконец. – В уик-энд, когда Ливви отправится домой.
Джеймс поднял одну бровь и взял свой кейс, но он знал, что Хьюго прав. Он пошел к двери, даже не попрощавшись, – между ними не было тепла, а был только секс. Он вышел из спальни, прошел через гостиную. В холле он надел пальто и покинул квартиру Хьюго.
Открыв дверь, он сразу почувствовал густой запах сигаретного дыма. Он подумал, что Ливви пригласила на ужин Люси Дикон, и страшно обрадовался этому. Теперь ему не придется отвечать на многочисленные вопросы Ливви. Он снял пальто, повесил его, выключил в холле свет и прошел в гостиную. Он увидел брошенное на полу черное пальто, одну из туфель Ливви рядом с телевизором, пепельницу, полную окурков, на диване и размазанное пятно от красного вина на его обивке. Он молча направился в спальню.
На кровати он увидел Ливви. Она была полностью одета и прикрыта скомканным покрывалом. Он взял бутылку с красным вином, полупустой бокал, задернул шторы и оставил ее, тихо закрыв за собой дверь. Затем достал из шкафа одеяло, расстелил его на диване, привел гостиную в порядок и отправился чистить зубы. Он был счастлив, что не будет спать в постели рядом с ней. Ему была невыносима мысль о том, что следующей ночью ему придется ложиться рядом с ней. Он не мог себе представить, сколько еще времени придется терпеть эти муки.
Глава 21
Ливви проснулась в жутком похмелье. Она почувствовала это еще до того, как открыла глаза, У нее болела голова, во рту был мерзкий вкус, к горлу подкатывала тошнота. Казалось, малейшее движение вызовет у нее рвоту. Она лежала в темной комнате и надеялась, что ей как-нибудь удастся встать. Но тошнота срывала все ее планы. Вдруг она услышала голоса и подумала: «Боже, сколько же я выпила?» Она попыталась повернуться на бок и уснуть, но, отчетливо услышав слова, резко села. Не обращая внимания на головную боль, она стала прислушиваться. Ей стало ясно, что в квартире кто-то есть, так как голоса доносились из холла.
Кое как встав с кровати, Ливви потянулась за халатом и вдруг обнаружила, что полностью одета. Она застегнула жакет и попыталась разгладить юбку. Ее волосы были взлохмачены, но ей не пришло в голову причесаться. Она выскочила из спальни в гостиную. Ей необходимо было выяснить, что происходит в се квартире. Она резко остановилась у дивана, когда увидела двух мужчин. Один из них был одет в дорогой серый костюм и броский галстук. Другой, с фотоаппаратом в руках, был в джинсах и кожаной куртке.
– Кто…
«Костюм» и Ливви заговорили одновременно. Оба были удивлены и возмущены. Потом также синхронно замолчали и яростно уставились друг на друга. Первой в атаку бросилась Ливви.
– Какого черта вы делаете в моей квартире? – решительно заявила она. – Какой дьявол привел вас сюда?
«Костюм» моментально смутился.
– Ваша квартира?
– Да! Это моя квартира, – закричала Ливви. Мужчина смущенно переминался с ноги на ногу, а фотограф не отрывал глаз от земли. Когда «костюм» немного пришел в себя, он осторожно спросил:
– Это квартира номер пятнадцать?
Ливви прищурилась:
– Да… И что?
Мужчина облегченно вздохнул:
– Извините, но нас не предупредили, что квартиру кто-то снимает.
– Я не съемщик!
– Нет?
Все это уже превращалось в фарс, и Ливви затошнило. Она присела на край дивана и посмотрела на мужчину в костюме.
– Пожалуйста, объясните, что здесь происходит? – спросила она слабым голосом, потирая заломившие виски.
Тот шагнул вперед и снова посмотрел бумаги. – Вчера утром мы встретились с миссис Эдит Дэвис, и она просила оценить ее собственность.
– Эдди? – переспросила Ливви и кивнула: – Да, это моя бабушка.
– Да? – «Костюм» закрыл свою громадную папку и прокашлялся. – Тогда все в порядке. Миссис Дэвис просила сегодня утром оценить эту квартиру. Она хочет выставить ее на продажу как можно быстрее. Ливви вцепилась руками в край дивана:
– Она что? Объясните еще раз!
– Ох, дорогая, – спросил «костюм». – Вы не знали?
– Конечно, не знала! Мне и в голову не могло это прийти! – закричала Ливви. Потом закрыла глаза, стараясь успокоиться. – Так вы говорите, что бабушка собирается продать мою квартиру?
Фотограф смотрел на нее как на идиотку, но «костюм» кивнул с бесстрастным выражением лица.
– Но она не может этого сделать без моего разрешения!
«Костюм» помолчал, оценивая ситуацию.
– Я предлагаю вот что: мы возвращаемся в офис, а вы звоните бабушке и выясняете суть дела. Вот моя визитка. Вы позвоните нам после разговора, и если соглашение остается в силе, мы придем фотографировать квартиру в удобное для вас время.
Ливви кивнула, боясь пошевельнуться. Тошнота так подступила к горлу, что она опасалась, как бы ее не вывернуло прямо на ковер.
– Тогда мы уходим.
– Да, – сказала она слабо. Она слышала, как они пошли к двери, но не могла поднять голову. Они немного задержались в холле, и Ливви заметила вспышку света. Но через несколько минут хлопнула дверь, и ей стало ясно, что они ушли. Уже не в силах сдержать рвоту, она вскочила и, зажав рот рукой, бросилась в ванную.
Через десять минут Ливви умылась, приняла одну таблетку от тошноты и две таблетки транквилизатора. Все это она запила апельсиновым соком. Потом отыскала свою записную книжку, села к телефону и набрала номер Эдди в Сассексе. Чувствовала она себя ужасно, но ей необходимо было поговорить с бабушкой. Она ждала ответа и наконец услышала знакомое фырканье бабушки.
– Привет, бабуля, – ласково проговорила она. – Это Оливия.
Эдди молчала.
– Бабуля? Ты меня слышишь?
– Да? – прорычала ее бабушка.
– О, я… – Ливви успокоила себя тем, что бабушка говорит в обычной манере, вдохнула побольше воздуха и продолжила: – Бабуля, какие-то мужчины пришли сегодня утром осмотреть квартиру. Они сказали мне, что ты собираешься продать ее. Но это ведь не может быть правдой? Это какая-то ошибка! Ты можешь мне все объяснить?
– Это не ошибка, Оливия. И я не собираюсь тебе ничего объяснять, – сказала она холодно и презрительно фыркнула. – Я все сказала мужу твоей матери. Если ты хочешь узнать, то говори с ним. Надеюсь, что он ответит за все!
– Ответит за что? Что? – прошептала Ливви сквозь слезы.
– Перестань скулить! Если бы его не было, то с твоим отцом ничего бы не случилось. Я всегда говорила это и повторяю снова!
– Но, бабуля! Какое… Эдди оборвала ее резко:
Ты можешь забыть слово «бабуля», юная леди! Если ты думаешь, что я собираюсь иметь в своей семье торговку наркотиками, то тебя ждет большое разочарование.
– Торговка наркотиками…
– Собирай вещи и выкатывайся из квартиры до конца месяца, Оливия. Иначе я прибегну к помощи закона.
– Закона… – У Ливви прервался голос. Но она продолжала слушать напыщенную проповедь Эдди, боясь положить трубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52