Может, прервемся?
- Ставь чайник, - ответил Звонарев, не отрываясь от бумаг.
Миша, потягиваясь, мечтательно произнес:
- Хоть бы Осенев забежал. Классные пирожки он вчера принес.
- Помечтай, - откликнулся Звонарев. - Не все коту масленица.
В дверь постучали, приоткрывая. Показалась голова Осенева.
- О, - не удержался Миша, - вспомни, как говорится, "Голос Приморска", вот и... оно.
- Спасибо на добром слове, сатрапики, - улыбнулся Димка.
- Тебе чего, мальчик? - спросил Юра, откидываясь на спинку стула и потирая виски. - Самокат нашел?
- Ага, - радостно сообщил Дмитрий. - На нем, оказывается, опергруппа на задержание выезжала.
- Что не заходишь? Сейчас сквозняком башку отшлепнет, а у нас и без тебя в городе "всадников без головы" хватает.
- Я не один, с дамой.
- Надеюсь, это не Альбина?
- Нет. Сейчас приведу, я только хотел убедиться, что вы уже встали. Вдруг, думаю, еще в исподнем, не одеты, не умыты...
- Постой, - Звонарев резко поднялся, - ты не с Аглаей ли пожаловал?
Дверь распахнулась и Дмитрий пропустил вперед жену.
- Глазам своим не верю! - воскликнул Юра. - Девочка моя, что он с тобой сделал, если ты решила почтить вниманием нас, убогих?
- Грязный шантаж, - с деланным негодованием ответила Аглая.
- И что же этот негодяй откопал?
Она приняла невинный и смущенный вид:
- Как говорил великий Ришелье: "На земле нет ни одного человека, которого нельзя было бы за что-нибудь повесить".
- Мы ему отомстим, - с готовностью заверил ее Юра.
- Мне или Ришелье? - поинтересовался Осенев.
- Тебе, родной, тебе.
В это время в коридоре послышался громкий лай.
Звонарев изумленно поднял брови:
- Да вы, никак, с детьми пожаловали?
Жарков распахнул дверь, но тут же отпрянул, увидев огромного черного пса.
- Мавр, - заметила Аглая, - перестань пугать сотрудников уголовного розыска.
В коридоре на скамейке стояла объемная кожаная сумка, к которой пытались подступиться сотрудники милиции. Правда, безуспешно. Двое были с автоматами.
- Чья сумка и собака? - послышался грозный окрик одного из них.
- Извините, - быстро сориентировался Осенев, - это наши люди.
- Что в сумке? - спросил высокий человек в гражданской одежде, с холодным взглядом.
- Все нормально, Коля, - выступил вперед Звонарев. - Это - к нам.
Дмитрий подхватил сумку и попытался вернуться в кабинет. Его остановили. Но судя по виду, ситуация крайне его забавляла и доставляла удовольствие. "Коля", между тем, не унимался, поставив цель докопаться до дна сумки.
- Что там? - вновь спросил он, полностью проигнорировав замечание Звонарева.
- Кошка, - ответил Осенев.
- Коля, там действительно кошка, - натянуто улыбнулся Юра.
Пока автоматчики незаметно, но профессионально, отсекали Осенева от дверей кабинета, несгибаемый Коля решительно протянул руку за сумкой, не спуская с Дмитрия бдительных чекистских глаз.
- Что здесь происходит? - послышался голос с противоположного конца коридора.
Все развернулись, кроме автоматчиков, по-прежнему, державших под прицелом Дмитрия. Быстрым шагом к живописной группе приближался Кривцов. Увидев Осенева и собаку, поздоровался.
- Мы пришли, - просто сказал Димка, - всей семьей.
- В сумке, надо полагать, Кассандра?
Осенев раскрыл полностью чуть приоткрытую молнию и из сумки показалась кошачья мордочка. Кошка потянулась, зевнула, продемонтстрировав пасть, которой позавидовала бы и барракуда и обвела столпившихся людей откровенно скучающим взгдядом.
- Красивая тварь! - с восхищением произнес Коля.
Мавр угрожающе зарычал, а Кассандра, моментально сбросив маску безразличия, выгнула спину и, зло сверкнув глазищами, зашипела.
- Ты смотри! - не удержался от комментария один из автоматчиков.
- Будьте, пожалуйста, повежливее и... осторожнее, - послышался предостерегающий голос Аглаи. - Они не любят это слово.
Не сговариваясь, все обернулись в ее сторону. Сотрудники милиции, исключая Звонарева и Кривцова, в изумлении уставились на нее. Они не сразу поняли, что в облике женщины присутствует нечто странное. Спустя минуту общего молчания, кто-то шепотом, не удержавшись, выдохнул:
- Она же... слепая! Но как она...
Осенев окаменел при этом замечании. Звонарев выглядел растерянным. На лице Кривцова промелькнула гримаса неудовольствия.
- Аглая Сергеевна, - извиняющимся тоном проговорил он, - пройдемте ко мне в кабинет. - Он учтиво взял ее под локоть и повел прочь от молчаливой и ошарашенной группы коллег.
Мавр, взяв в зубы сумку с Кассандрой, не спеша двинулся следом за начальником угрозыска и своей хозяйкой.
- Представление окончено, спасибо за внимание, - Звонарев втолкнул в кабинет Осенева и Жаркова. Закрыв дверь, зло накинулся на друга: Довыеживался?! Тебе надо было не на журфак идти, а в придворные шуты. Был бы лучшим полудурком всех времен и народов!
- Не ори на меня! - прорвало Дмитрия.
- На тебя не орать, а к стенке ставить надо, - уже тише заметил Юра. Не можешь без эффектов, на собственной шкуре эспериментируй, понял? Нет чтобы, по-человечески, зайти в кабинет, с женой, собакой и кошкой. Думаешь, я не знаю, зачем ты сумку в коридоре оставил? Хотел нас на вшивость проверить, спонтом, кто-то в коридоре бомбу оставил. Дурак! Когда ты уже в "молодо-зелено" наиграешься?
- Не было у меня "молодо"! - краснея, начал заводиться Осенев. - Мое "молодо" в Афгане "зеленка" покромсала, пока вы все тут в "одобрямс" и в "ладушки" играли.
Звонарев тяжело, из-под лобья, уставился на друга.
- Ну, скажи! Скажи еще, что ты меня туда не посылал! - запальчиво продолжал Дмитрий.
- Я тебя сейчас пошлю так далеко, раз и навсегда, что ты рискуешь никогда юольше ко мне не вернуться.
Они зло смотрели друг на друга.
- Эй, мужики, - Миша осторожно втиснулся между ними, - а слабо перестрелку устроить?
Осенев расслабился, неловко тряхнул Юрия за плечо:
- Ладно, извини. Что-то я в последнее время всех в дурацкое положение ставлю...
Звонарев кивнул и тоже хлопнул его по плечу:
- Да и я... погорячился... Неловко как-то с Аглаей получилось.
- Ой, чайник кипит! - пытаясь скрыть неловкость, засуетился Жарков. Идите чай пить, горячие приморские парни.
- Я сейчас, - Димка быстро вышел из кабинета.
Звонарев сел за свой стол и уткнулся в бумаги, но сосредоточиться не получалось. "Зажрался, сукин сын! - зло подумал он. - Ни дня без своих вонючих приколов прожить не может. Или контуженные все такие? Время от времени с тормозов соскакивают. Нормальный, вроде, мужик, но нет-нет и начинает из него дерьмецо, как из канализации переть: все кругом сволочи и все ему должны за его гребанные фронтовые годы. А, может, не ненависть это, а боль? И не на голову он контуженный, а на то, что глубоко внутри, чему и названия-то нет. Душа? Нутро?
Он все пытается выпендриться, на виду и на слуху быть. Не оттого ли, что в Афгане полтора года, как стиснутая до упора пружина, существовал? Укрыться, спрятаться, стать невидимым - значило остаться в живых, перехитрить смерть, отгородиться от страха. Полтора года - ползком, перебежками, на брюхе, распластавшись по земле, вжимаясь в траву, песок, в камни и даже в воздух. А теперь ограничитель сняли и его прорвало. Теперь он жмет до упора других, порой, самых близких и дорогих, часто неосознанно.
Война гипертрофировала в нем инстинкт самосохранения, превратив в упреждающе-ударную дубину. Вообще-то зря я на него наехал, еще и при Михаиле. Интересно, куда это он рванул и вернется ли?"
Осенев вернулся. В руках у него был пакет, от которого по кабинету поплыл знакомый операм запах сдобы и горячих пирожков. Жарков шумно втянул в себя воздух:
- Димыч, неужели? Мои любимые... с калюнчиком цианистым.
- Пока гражданин начальник с моей супругой беседовать изволят, давайте поедим.
- Я - за! - Миша с готовностью подскочил из-за стола.
- Юра, а ты? - осторожно спросил Осенев.
- И ты еще, мальчик, спрашиваешь? Когда это менты от халявы отказывались? Все, заканчиваю.
Спустя несколько минут, они с аппетитом принялись за еду.
- Кстати, Дима, - нарушил молчание Жарков, - прости за нескромный вопрос. Сколько тебе платят? - Он кивнул на стол: - Широко живешь. Или коммерческая тайна?
- Угу, тайна, - промычал Дмитрий с набитым ртом. - Ты в налоговую звякнешь, а мне Альбина потом вырванные годы сделает.
- У вас вакансий нет случайно?
- Опоздал, сатрапик. Была, но уже мужичка взяли. Без образования, правда, но талант от Бога.
- Не боишься конкуренции? - спросил Юра.
- Мы с ним параллельными курсами идем. Он по "социалке" работает.
- Павлов? - Юрий перестал жевать. - Это его статья "Затеряный мир", о бомжах на свалке? Сильно написано. Видно, талант у мужика. Павлов псевдоним или настоящая фамилия?
Дмитрий кивнул:
- Настоящая. Он еще и тезка твой, тоже Юра.
- Кем он раньше работал? - поинтересовался Миша.
- По-моему, связистом. Потом его, вроде, сократили. Точно не знаю. Я с ним толком и не общался: "Здрасьте - до свиданья" - и все дела. Если честно, просто некогда. Но Машуня наша ему прозвище интересное дала - Наг.
- Это из "Маугли"? - решил блеснуть эрудицией Жарков.
- Миша, - снисходительно заметил Юра, - ты когда последний раз сыну книжки читал?
- А! Вспомнил! Киплинг, про мангусту - змеи Наг и Нагайна. За что это она его так уделала?
Димка пожал плечами:
- Говорит, взгляд у него временами, как у кобры - жуткий и немигающий.
- Честно говоря, неплохой зверинец у Альбины подобрался, - засмеялся Жарков. - У тебя тоже прозвище есть?
- Вепрь, - усмехнулся Димыч. - Но это облагороженное. Свиньей меня назвать Машуне воспитание не позволяет, я ведь в "отбросах" роюсь, пояснил он.
- А кто мы по ее классификации?
- Да что-то французское, - смутился Димыч и неопределенно помахал в воздухе рукой. - Ну-у, типа там, Жерминаль, Жизель, Жорж Санд, с примесью египтологии.
- Иди ты! - изумился Михаил. - И как это звучит?
- Жкнвз, - скороговоркой пробурчал Осенев, не уточняя вслух, что именно это означает.
- Как-как? - не понял Михаил.
- Вот пристал... Скарабеи! В Древнем Египте - священные насекомые, между прочим.
В кабинете повисло неловкое молчание.
- Между прочим, говоришь? - ласково переспросил Жарков. - Насколько мне известно, скарабеи - это навозные жуки.
- Миша, съешь плюшечку, смотри, какая румяненькая, - заискивающе произнес Осенев.
- Какой у нас разговор пошел содержательный, - заметил ехидно Звонарев.
Осенев непроизвольно глянул на часы:
- Благоверная-то моя задерживается. С самого утра предчувствие гадкое и на душе тошно.
- Не дергайся, - осадил его Юра. - Ничего с твоей Аглаей не случится.
- Зря ее втянул в это дело. Но все так спонтанно получилось. Я было передумал, а тут вчера ваш Кривцов, нарисовался - не сотрешь. Приехал за снимками, ну и... закрутилось.
- Все нормально будет, - успокоил его Миша. - Мы сейчас несколько этапов перспективных отрабатываем.
- Каких? - безразлично спросил он.
Но оперов его тон не обманул.
- Всяких, - честно глядя ему в глаза, ответил Звонарев.
- Тоже мне, пинкертоны, - фыркнул Димка. - Небось, списки работников мясокомбината и приема граждан. Не пересекались ли пути-дорожки?
- Мальчик, - проникновенно проговорил Юра, - я знаю, что у тебя среди наших есть "источники, заслуживающие доверия". Ты их, конечно, под пытками не выдашь. Но меня беспокоит, что они могут продавать информацию не только тебе.
- Пообещай, что все, что я тебе скажу, не выйдет за эти стены.
- Дальше точно не выйдет, но выводы я буду делать сам.
- Сколько угодно, - нагло ухмыльнулся Димыч. - Сатрапики, - он сочувственно посмотрел на оперов, - вы даже представить себе не можете, сколько информации можно скачать из таких прозаических вещей, как коридоры, туалеты, буфеты, ближайшие к вашим учреждениям кафешки, барчики и прочее, прочее, прочее. Но и это не все. К журналистам сами знаете какое отношение: недоверие и антипатия. Начальники в высоких кабинетах, когда у них берешь интервью, такими хитросделанными выглядят: все мысли профильтровали, ответы умные, осторожные. Одним словом, провели, мол, этих засранцев-щелкоперов. А ты сидишь себе спокойненько, киваешь на его "мудрый" словесный бред, а сам незаметно по сторонам - на хозяина, на интерьер кабинета, но больше - на бумаги на его столе: указы, приказы, постановления, директивы и, конечно, же - на резолюции. И ничего сложного, надо только быстро уметь читать верх ногами. Вот из таких мелочей, плюс знание положения в регионе, плюс другие "источники", и складывается общая картина.
- Да-а, - многозначительно произнес Миша, - так ты, Димыч, оказывается, у нас "конь троянский". И на скольких ты досье собрал своим ноу-хау "ноги вверх"?
- Может, тебе еще сказать и где я их храню?
- И тебе нравится так работать? - Звонарев глубоко затянулся и, прищурившись, ехидно посмотрел на друга.
- Можно подумать, где-то существует иной подход. Если хочешь получить какие-то сведения, то притвориться идиотом - наилучший вариант. У нас ведь общество поголовной мимикрии. Настоящего лица никто никогда и ни у кого не видел. С таким же успехом можно и у тебя спросить: "Звонарев, тебе нравится твоя работа?"
- Я работаю в преступном мире, где люди, заметь, сознательно поставили себя вне закона, выбрали путь зла. Поэтому в какой-то мере не могут рассчитывать на то, что общество будет с ними церемониться. Мы используем разные методы извлечения информации для того, чтобы бороться с преступным миром. Но ты же действуешь среди нормальных людей, а будто в замочную скважину подглядываешь. - Он презрительно фыркнул: - Коридоры, буфеты и... туалеты - бр-р-р!
- Ах, вон оно что! - возмутился Димка. - Ты работаешь в криминальном мире, а я в нормальном. А знаешь ли ты, почему наша оргпреступность самая отмороженная и отвязанная в мире? Потому что таковой ее сделала официальная власть. Мы, мой лепший мент, не на Земле живем, а на Луне, со светлой и темной сторонами. Они, эти стороны - зеркальные отражения одного и того же явления - государственной системы. На светлой стороне - президент, бюджет, налоги, на темной - пахан, общак, рэкет и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47