"Голос Приморска" опередил тогда все городские "стенгазеты".
- Как тебе новый? - спросила Воронова.
- Кожанка и маузер на боку. В деревянной кобуре. Читала о таких? Фанатики называются.
- Это хорошо или плохо? - не поняла его Альбина.
- Смотря в каком государстве мы живем. Если в правовом, то хорошо. Четкое соблюдение законности не позволит ему выйти на оперативненький простор. А если закон, как дышло, то наш новый центуриончик вполне может сконструировать себе тачанку. Во всяком случае, послушай добрый совет. Для того, чтоб швыряться в этого человека "милицейским произволом" и прочими ужасами застенков, "а-ля 37", надо иметь кристально чистое издание и окружение. В противном случае, он оставит тебе только резинку от трусов. И то для того, чтобы на ней повеситься - всем нашим дружным и юморным коллективом.
- Осенев, ты испугался?! - не скрывая презрения, воскликнула она.
- Всего лишь трезво оценил, - не обращая внимания не ее выпад, ответил Дмитрий. - Для него слишком хлопотно продаваться. Есть, конечно, один способ его достать, но это если тебе не дают спокойно спать лавры Веры и Фанни.
- Кто это такая - Вера Ифаня? Она из Приморска?
Даже теперь, вспомнив, Димка не смог сдержать улыбки. Вера Ифаня! В этом была вся Альбина. Засулич и Каплан были за пределами ее кругозора. Он не раз удивлялся, как ей вообще удается содержать газету. Если, не приведи Бог, этот состав редакции уйдет, на издании можно будет поставить крест. Потому, как сама Альбина, с ее упрямством, самодурством и ограниченностью, вряд ли способна работать в журналистике.
Впрочем, что там Вера и Фанни. Альбина, по случаю каждого прыщика бегавшая ставить в церковь свечки, на полном серьезе полагала, что Сергий Радонежский... - священник в одном из приморских храмов. Над перлами "журналистки с двадцатилетним стажем", бывало, уходила в кому вся редакция. Она так часто и так много совершала ошибок, что была ходячей энциклопедией под названием: "Так жить нельзя. Либо вы сами свернете шею, либо вам помогут."
- Тебе не кажется, что твой отпуск затянулся? - не поднимая головы, наконец, нарушила молчание главный редактор. - Ты опоздал на семь минут.
- Виноват, исправлюсь, - Димка не настроен был на побоище и потому отреагировал доброжелательно и спокойно.
Альбина зыркнула на него из-под лобья дивными глазами Клеопатры.
"Сейчас скажет, что у газеты упал тираж", - подумал Димка.
- Осенев, - она закурила, предложив и ему, - у нас упал рейтинг.
"Вот это да! - удивился он. - Новое слово выучила. Теперь даже посылать будет на "рейтинг" и в "рейтинг".
- У тебя есть стоящие предложения? - с умным видом осведомилась Альбина, словно предстояло, по меньшей мере, решать проблему спасения Венеции, а не лечить временную импотенцию своего издания.
"Самый быстрый способ поднять тираж, это опустить тебя, родная, в капсуле на самом дальнем конце Вселенной и... забыть там."
- Что молчишь? - не унималась она.
- Думаю, - глубокомысленно изрек Осенев.
- Я тут просмотрела нашу, областную и центральную прессу. В городе, между прочим, три убийства. Вероятно, маняк, - она произнесла это слово именно так и выразительно глянула на Дмитрия.
Он выдержал ее взгляд:
- У меня алиби, Альбина Ивановна.
- Господи... - прошипела Воронова. "Египетские глаза" уплыли к потолку. - ... За что ты наказал меня этим чудовищем?!
"Так он тебе и ответил, - злорадно подумал Димыч. - Небесная канцелярия, как рейхсканцелярия, свои тайны огласке не придает". Но вслух заметил:
- Может, есть смысл отклониться от генеральной линии борьбы с преступностью? Лично меня уже тошнит от всех этих трупов, расчлененок и повального садомазохизма.
- Твое личное мнение никого не интересует, - жестко перебила его Альбина. - Ты ничего не понимаешь в специфике журналисткой работы. Люди хотят отвлечься от сегодняшних трудностей. Человек так устроен, что собственные проблемы теряют свою остроту, если он знает, что кому-то еще хуже.
- Если ты имеешь в виду три трупа в городе, то им не хуже, им вообще уже никак. И вряд ли пристальное внимание к ним прессы, способно снизить остроту сегодняшних проблем для жителей города. Скорее, наоборот. Ко всем имеющимся добавиться еще одна - как избежать участи трех предыдущих жертв.
- То, что ты говоришь, полный бред! - начала заводиться Альбина. Наша задача - потребовать четкого ответа от милиции: когда, наконец, уровень их работы станет прямо пропорционален количеству средств, изъятых из карманов налогоплательщиков.
"Класс! Полчаса расслабухи, - с радостью подумал Осенев, удобнее устраиваясь на стуле. - Альбина села на своего любимого Россинанта и теперь с горящим "египетским взором" будет штурмовать доблестные правоохранительные мельницы."
На словосочитание "силовые структуры" Воронова реагировала, как стайер на звук стартового пистолета. Рванув по гаревой дорожке не слишком отягощенного знаниями и опытом ума, она уверенно и целеустремленно начинала словесный марафон на приз "Оплевывания правоохранительных органов", который неизменно завершался у финишной прямой "1937 год". Осенев с интересом наблюдал за ораторствующей Альбиной. "Ленин, Гитлер, Кастро могут отдыхать! Ум, логика, перспектива, конечно, отсутствуют напрочь, но темперамент, эмоции, как в латиноамериканских танцах. А глаза? Так даже мартены не горели в период развитого социализма. И ради чего весь этот митинг одного актера? Альбина, Альбина, нет на тебя Ивана Андреевича. Моська ты наша, с приморской родословной..."
Она закончила "ораторию", нервно прикурила и, глубоко затянувшись, лопнула последним мыльным пузырем:
- Правильно в народе говорят: "Хорошие менты только на кладбище". Затем снизошла до Дмитрия: - Ты что-нибудь надумал?
- Я тебя слушал, - он смотрел невинными, кристально честными, глазами.
- Не придуривайся, - остыв, спокойно бросила она. - Вобщем, слушай сюда. Пойдешь в горуправление, потребуешь всю информацию. Мне плевать на их заморочки, типа "тайны следствия". Они этой формулировкой свое бессилие прикрывают. У нас демократия или как?
- Пока еще "или как", - констатировал Димыч.
- Пора переходить от болтовни о демократии к правовому государству!
- Ты знаешь каким образом? - не стерпев, полюбопытствовал Осенев. Пошли телеграмму президенту и парламенту. Обрадуй их. Они над этим уже вторую пятилетку бьются.
- Острица ты наша, редакционная... - ухмыльнулась Воронова. - Я сказала: пойдешь и потребуешь! Сколько тебе надо времени на все про все, чтобы бабахнуть к черту этот сонный город?
- На все про все - суток пятнадцать, - невозмутимо парировал Дмитрий. - А чтобы бабахнуть... - Он пожал плечами: - Альбиночка, я не знаю сколько за терроризм и массовые убийства дают.
- Осе-не-ев, - зарычала Воронова, приподнимаясь, - даю тебе неделю. А теперь - свободен, - и она тяжело рухнула в кресло.
В дверях Димыч остановился и, нахально улыбаясь, осведомился:
- Поскольку ты твердо решила отныне жить в правовом государстве, позволь поинтересоваться: за статью и мое расследование ты мне деревянными заплатишь или "капустой"? - И не дожидаясь ответа, выскочил за дверь.
В кабинете, над наполовину исписанным листом, дотлевал Корнеев. Димка сел на свое место и, глядя ему в глаза, проникновенно продекламировал:
- "... Как я выжил, будем знать Только мы с тобой.
Просто ты умела ждать, Как никто другой."
В кабинет заглянула молодая, симпатичная брюнетка невысокого роста, с тонкими чертами лица, на котором особенно выделялись проницательные, живые, ироничные глаза. Это была Маша Михайлова или Машуня, - зав. молодежным отделом. Димка позвал ее жестом.
- Машуня, к борьбе за дело загнивающего капитализма, будь готова!
- Есть, третий-четвертый товсь! - ответила она без запинки и тут же, приняв озабоченный вид, пролепетала: - Димыч, извини, у меня только полтинник...
Он непонимающе уставился на нее. В углу, за столом, ехидно захрюкал Корнеев.
- Серега, - строго обратился к нему Осенев, - знаешь, сколько за вымогательство у несовершеннолетних дают?
В кабинет ввалились бухгалтер Светлана Васильева и верстальщик Олег Даньшин.
- Димыч, - улыбнулась Светлана, - ты когда к Альбине пошел, Серега принял профилактические меры.
Осенев вырвал у нее из рук лист бумаги, на котором значилось:
"На венок: "Дорогому ДИМОЧКЕ ОСЕНЕВУ от безутешных коллег"
1. Корнеев - 1 долл.
2. Васильева - 3 йен.
3. Даньшин - 2 дырки без динар
4. Михайлова - 5 сольди (выкопаны в кабинете гл. редактора)
5. Самойленко - 2 бантика на ленты :
желтый в зеленый горошек, красный с мишками Гамми
6. Андрейченко - шампанское, пролетки, цыгане
7. Пашутин - установка "Град" для салюта, смехальщицы..."
Кабинет потряс дружный хохот.
- Тсс! - прошептал Олег, - Альбина услышит.
- Отбыла, - с облегчением заметила Светлана, - по делам.
- Деловарка гребанная! - в сердцах бросила Машуня. - Опять томогавком по всей статье прошлась. "Это людям не надо. Это им не интересно", мастерски передразнила она редактора. - Она сама-то знает, что им надо?!
- Трупы, - просветил ее Осенев.
- От наших материалов и без них мертвечиной за версту несет, - с отвращением поморщилась Михайлова.
- Ничего, ты, родная, не понимаешь в "специфике журналисткой работы", - менторским тоном поправил Димыч.
- У нас в логотипе скоро придется приписку делать. "Голос Приморска ... с того света"! Класс? А ниже - "Совместное издание городского морга и общества патологоанатомов". Налетай, народ! Свежанинка!
- Чем тебя Альбина развлекала? - спросил Олег, обращаясь к Осеневу.
- Удостоился чести присутствовать "на завтраке".
- Опять ментами давилась? - фыркнула Маша. - Я скоро чокнусь от всех этих СБ, ВД, ВС. Будто забот других нет, как только копаться в грязном белье силовиков.
- А как же ваша гражданская позиция, госпожа Михайлова? - не удержался Сергей.
- В этом долбанном государстве, дорогой Сереженька, мне даже позиции не оставили, так, окопчик маленький. Вот из него мне и предстоит два дня, до получки, своими пятью сольди отстреливаться. И во время этих незабываемых, оборонительных и кровопролитных боев мне будет глубоко наплевать - кто и за сколько продается в этом паршивом городе, найдут урода, который трех шишек пришил из "Белого дома" или не найдут. Для меня что власть, что силовики, как японцы, - все на одно лицо. Лично я, Маша Михайлова, конкретный человек, им всем - до известного места, как в случае и с другими человеками, тоже конкретными. Они не интересуют меня в такой же степени, как и я их. Еще вопросы есть?
- Машуня, тебе надо не "молодежкой" заведовать, а политическое обозрение вести, - с восхищением заметил Сергей. - У тебя потрясающая образность мышления.
- Я тебе объяснила, что питает сию образность.
- Охолонись, Маруся. Ты раскалилась, как гранотомет под Ведено, - он услужливо протянул ей стакан "Колы".
- Кваса хочу! - надула губы Маша.
- Квас, Машуня, это пережиток развитого крепостничества. - А ныне, на гребне "Колы", мы уверенно вливаемся в прогрессивное мировое сообщество.
- Не завидую я, в таком случае, ни прогрессу их, ни сообществу. Даешь, славяне! - и она залпом опрокинула стакан.
- Макеты готовы на следующий номер? - подал голос Олег. - Или опять в двенадцать бом-бом первую полосу дедушкой Хичкоком забивать будем? Кто дежурный по верстке?
- У нас всегда один дежурный, - невозмутимо проговорила Светлана. Бардак его фамилия, слышал?
- Альбина будет на верстке? - Олег старательно протирал очки.
- Куда ей деться? - удивилась Машуня. - Чеченцы от нас далеко, так что похищать ее, златокудрую, некому.
- Надо им наводку дать, - задумчиво выдал Осенев.
- Во-во, - хохотнул Сергей, - дай. Пусть они ее против федералов, как психотропное оружие используют.
Разговор пошел на убыль. Редакционный пар был выпущен и теперь каждый мог спокойно приступить к исполнению своих обязанностей: курить, пить кофе, трепаться на отвлеченные темы и молить Бога, чтобы Альбина не "зарезала" запланированный в номер материал или, что еще хуже, ознакомившись с ним в последний момент, не заставила его переделывать, исходя из своего представления о "специфике журналистской работы". Кабинет постепенно опустел и Осенев остался один. Он глянул на часы и потянулся к телефону.
- Звонарев слушает, - ответили ему.
- Дяденька, у меня самокат украли, - плаксивым голосом всхлипнул Димка.
- Лучше б, мальчик, тебя самого украли, - не остался тот в долгу. Городу спокойнее бы спалось.
- Ничего, ты, Звонарев, не понимаешь. Вот наша Альбина считает, что город давно пора бабахнуть. Кстати, сколько за терроризм дают?
- Тебе, как и любому из "Голоса Приморска", только "вышка" светит. Скажу больше, наши все будут табельное из рук друг у друга рвать. От желающих "лично привести в исполнение" отбоя не будет.
- Юра... - тревожным и испуганным голосом проговорил Димка, - ... У вас, что, с табельным оружием напряженка?
- У нас напряженка с объективной прессой, Осенев!
- А вы, товарищ Звонарев, не знаете, как прессу объективной сделать?! - грозно осведомился Димыч. - Да по почкам ее, продажную, по почкам! И веселее, веселее, с настроением! Е-е-еха-а-а!
- Спасибо за совет, - с издевкой тут же откликнулся Юра. - Твоя Воронова и без того на каждом перекрестке каркает, что у нас тридцать седьмой год.
- А вы не пробовали ей новый календарь подарить? Или повесьте на перекрестках знаки, запрещающие звуковые сигналы.
- Димка, ты по делу или развлекаешься? - приняв серьезный тон, спросил Звонарев.
- Я тебя от допроса или от преферанса оторвал? - не унимался Осенев.
- Я сейчас вышлю к тебе группу ребят, которые уже третьи сутки мечтают оторваться.
- Все, понял. Гражданин начальник, у кого я могу получить информацию "по маняку"?
- В пресс-центре, как будто ты не знаешь.
- Мне нужны подробности.
- Подробности могли быть вчера, - жестко оборвал Звонарев.
- В обмен на Аглаю?
- Зачем так грубо?
- А вы ласково не умеете! - рявкнул Дмитрий.
- Не заводись, Димыч. - Он помолчал: - Ладно, приходи, но.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47