..
Аглая менялась на глазах. Она превратилась в раздавленный комочек плоти, вид которой вызывал сострадание и жалость своей оголенностью чувств - беззащитностью и невыразимыми страданиями. Перемена в ее облике настолько ошеломила мужчин, что они, не сговариваясь, кинулись к ней. Кривцов вырвал из ее рук снимок и отшвырнул прочь, попутно отметив про себя, насколько холодными и безжизненными были ее пальцы. Осенев нежно обнял жену, ласково целуя и гладя, как ребенка, по голове.
- Огонек, солнышко мое, да разве так можно?.. - приговаривал он дрожащим голосом.
Кривцов поднес к ее губам полную рюмку коньяка:
- Аглая, выпей. Тебе сразу станет легче и согреешься. Ты, как ледышка.
- Черт с ними, с убийствами! - резко проговорил Дмитрий, ища взглядом поддержку у Александра.
- Конечно, - живо откликнулся тот. - Никуда от нас этот урод не денется. Найдем! - пообещал он твердо. - А тебе, Аглая, надо пойти и лечь. Все уже кончилось.
- Все только завязалось, - неожиданно спокойным и твердым голосом проговорила Аглая. - Иваныч, плесни-ка мне, пожалуйста, еще рюмашечку.
Кривцов вопросительно посмотрел на Дмитрия. Тот кивнул и прибавил:
- Мне тоже. И себе. Я думаю, лишним не будет.
Когда все трое молча выпили, Аглая передернула плечами и поежилась:
- У-ух! Хор-р-рошо! - И, энергично потерев руками, добавила: - А теперь, мальчики, за работу!
- Ты с ума сошла! - заорал не своим голосом Осенев. - Какая, к черту, работа, на тебе лица нет! Только через мой труп!
- Вполне возможно, - жестко перебила его жена.
Осенев осекся и недоуменно уставился на нее.
- В каком... смысле? Я не... понял.
- В прямом, - ответила она. - В какой-то момент он будет очень близко от нас, совсем рядом.
- Кто? - быстро спросил Кривцов.
- Убийца, - она вновь зябко передернула плечами: - Я видела его.
- Но это... невозможно! - Кривцов невольно подался вперед.
- Как сказать, - деловито сообщила Аглая. - Александр Иванович... Она напряженно замерла, не решаясь говорить, но, видимо, собравшись с духом, выпалила на одном дыхании: - Я понимаю, мои слова очень смахивают на бред, но, к сожалению, я не смогу помешать убийце в этот раз. Зато следующего - точно не будет!
- Ты хочешь сказать, что будет еще одно убийство?! - воскликнул Кривцов пораженно.
- Да, - ответила она еле слышно, с нотками крайнего сожаления в голосе. - Я... сильно испугалась. Теперь мне потребуется время, чтобы отыскать его и понять.
Начальник угро странно взглянул на Аглаю, на ничего не понимающего Осенева и стал молча сгребать со стола снимки, кое-как запихивая их в конверт.
- Ребята, - сказал он устало, - вы меня извините, у вас здесь, конечно, интересно, я бы даже сказал, интересно до жути, но меня ждет работа. Аглая, ты меня меня, бесспорно, удивила. Расскажи кто другой, ни за что бы не поверил. Но я - простой парень и все эти... колдовские приколы слишком сложно для моих ментовских мозгов. Честно!
- Колдовство! - ничуть не обидевшись, фыркнула Аглая. - Да вы, Саша, еще не знаете, что значит настоящее колдовство! А я вам говорю о реальных вещах. Только большинство людей отказываются их воспринимать. Ни не могут или не хотят, а именно отказываются. Потому что позволь они себе подобную блажь, жизнь их превратится в сплошной кошмар. Кому же захочется знать о себе наверняка, что он - распоследняя сволочь или безнадежный болван? Человеческие мысли, несущие в себе порок, столь же материальны, как и наш мир. Только это материя иного рода. И то, что мы отказываемся ее воспринимать, вовсе не исключает ее существования. Более того, наше яростное желание во что бы то ни стало отгородиться, отмежеваться, откреститься от нее, лишь теснее связывает нас с ней. Этот процесс никогда не зависел , не зависит и вряд ли будет зависеть от человека. Мы ведь сеем не только зерна и плевелы слов и поступков, но и мыслей. А что сеем, то и пожинаем.
- Аглая, я совсем не хотел тебя обидеть, - смущенно проговорил Кривцов. - Возможно, то, что ты излагаешь, действительно существует, но все это удел будущего. А мы живем сегодня. И на сегодня требуется поймать убийцу. Любой ценой...
- ... потому что убивает он не простых смертных, а власть имущих, - не скрывая злой насмешки, закончила Аглая.
- Мы старались бы в любом случае! - вспылил Кривцов.
- Александр Иванович, вы сами-то хоть верите в то, что говорите? - не унималась Аглая. Но тут же резко сменила тему: - Я постараюсь по возможности максимально вам помочь, но вы будуте очень удивлены результатом. Очень. Я вас заранее предупреждаю.
- Почему ты уверена, что ему удастся еще одно убийство? - помолчав, спросил Александр.
- Нож. Он ушел впростанство. Убийца все продумал и рассчитал. Я же настолько испугалась, что не успела блокировать его мысли. Ничего нельзя изменить. Его мысль вступила в фазу поступка.
- Аглая, ты апеллируешь только тебе понятными вещами. Давай договоримся: ты все обдумаешь, подробно и доходчиво систематизируешь. А завтра в девять тридцать созвонимся и встретимся. Где тебе удобно?
- Саша, - она вновь назвала его по имени, пытаясь восстановить особую доверительную атмосферу, - но вы должны иметь в виду, что я буду работать не с вами рядом, а - параллельно. Ты сам сказал, что мои методы непонятны. Все дело в специфике поиска. - Она закусила губу и тряхнула головой: - Вы работаете с осязаемыми доказательствами, уликами, имеющими материальное воплощение и, кроме того, в ограниченных пространственных и временных рамках: конкретно место происшествия, время. Моя точка отсчета может показаться, на первый взгляд, не совсем нормальной. Я рассматриваю преступления в этом городе с момента трагедии понтийского владыки, потомка Ахеменидов.
- Синопского наследника? Но ведь это было почти две с лишним тысячи лет назад! - воскликнул Кривцов. - Какая может существовать связь?!
- Для тебя, Димки и даже меня - абсолютно никакой. Точно так же, как нет, на первый взгляд, никакой видимой связи между ростом онкологических заболеваний в местах, значительно удаленных от развалившегося Четвертого энергоблока. Но все-таки связь есть: радиация. В нашем случае тоже существует некое подобие связи - невидимой. Ведь мы все - не только дети Земли, но и Вселенной.
- Господи, Аглая, - не выдержал Кривцов, - ты в такие дебри полезла!
- Этот город заражен, - она спокойно откинулась на спинку мягкого уголка. - Понтийский царь умертвил дочерей, его предал собственный сын, а сам он принял смерть от меча телохранителя. На судьбе города лежит тавро убийства. Он проклят. И то, что происходит в нем сегодня, не что иное, как метастазы древней, "раковой опухоли". Лукреций в своем трактате "О природе вещей" заметил: "Ничто не превращается в ничто". Прибавь ко всему массовые несанкционированные раскопки на местах расположения древних городищ и самое ужасное - захоронений.
- Да это-то при чем? - устало и скептически поинтересовался Кривцов.
- Видишь ли, научные археологические раскопки представляют интерес для людей, как источник дополнительного знания. А знание - основной строительный материал Вселенной. Но разграбление могильников, выбор смерти, как источника обогащения, - страшный путь. Это - регенерация субстанций темных сил, проникновение в жизнь живых людей законов мира мертвых.
- Ты серьезно так думаешь?
- Если бы ты хоть однажды почувствовал то, что способна чувствовать я, ты бы никогда не задал этот вопрос. И именно из-за подобных вопросов я и не хочу завтра выглядеть законченной дурой в вашем управлении.
Кривцов взгянул на Дмитрия. Тот сидел, отрешенно глядя в стену, временами наливая себе коньяк и лихо опрокидывая рюмку за рюмкой. В разговор жены и "столетнего друга" он не вмешивался, но, заметив краем глаза интерес со стороны Кривцова, на удивление трезво проговорил:
- Черепицею шурша, крыша едет не спеша. Да, Сашок? Тебе хорошо, ты сейчас уйдешь, а мне с такой женой всю жизнь мучиться. - Он твердой рукой наполнил всем троим рюмки и, не ожидая согласия от Аглаи и Александра, смакуя, выпил свою, предварив ее тостом: - За вас, Аглая Марпл и Александр Пуаро!
- Не обращайте на него внимания, - усмехнулась Аглая. - Это защитная реакция мозга.
- Ага, - поддакнул Димка, - реакция... защитная... Для тех, у кого он есть. Господи, почему я - не прапорщик?!
- Саша, - продолжала Аглая, - если вы действительно хотите не допустить убийства, то должны объявить в "Белом доме" карантин.
- Ты с ума сошла! - невольно вырвалось у Александра, но он тут же поправился: - Извини, Аглая. Но это значит парализовать жизнь в городе. Все-равно, что объявить во всеуслышание о начале массового психоза.
- Интересная задумка...- влез в разговор Дмитрий.
- Ты слишком высокого мнения о городской власти, - усмехнулась Аглая. - Никто ничего не заметит. Ну, разве что несколько настырных пенсионеров, которые, по-детски, и наивно до сих пор пребывают в уверенности, что городская администрация работает на них, а не на себя, любимую.
- Это нереально, - возразил Кривцов. - Неизвестно, сколько понадобится времени, чтобы задержать убийцу. Но нельзя запереть всех сотрудников исполкома по домам.
- Правильно! - встрепенулся вновь Осенев. - По домам не можем. Но можно всех запереть в одном доме... Сумасшедшем, у Ваксберга! Разницы даже сама горадминистрация не заметит!
- Осенев, ты - пьяный, - констатировала Аглая.
- Милая моя, когда в городе режут глотки, лучше быть "под наркозом". Я осю... ощу... тьфу ты! ... о-су-ществ-ля-ю профилактические меры. Вот! - Он сонно прикрыл глаза. - Ребятки, я сегодня так нарезвился, так набегался и напрыгался... - Димка прильнул к Аглае: - Мамочка, я баиньки, и-ик, хочу и, и-ик, катись оно все к черту!
Кривцов поднялся и стал прощаться.
- Я обязательно позвоню вам завтра, Саша, - пообещала Аглая, принимая из его рук визитку.
В который раз за проведенное с Осеневыми время он поразился насколько расчитаны и безошибочны ее движения. Мало того, они поражали необыкновенной грацией и изяществом. "Все-равно, ведьма, - подумал Кривцов. - Настоящая. Фирменная." - Но вслух сказал:
- Я буду с нетерпением ждать завтра вашего звонка.
- Полегче, и-ик, майор, полегче, и-ик, - заметил Димка и передразнил: - С нетерпением... И-ик!
- Извините, - пробормотал Кривцов. - Ребята, - искренне сказал он на прощание, - я был рад с вами познакомиться.
Но Осенев не был бы Осеневым.
- А уж мы, - затянул он гнусаво, - так, и-ик!... так, воще, в восторге, Са-шок! И-ик! - И грузно осел на подставку для обуви.
- Он еще маленький, - кивнула Аглая на Димку. - С возрастом это пройдет, перерастет. - Она протянула руку: - До свидания, гражданини начальник Саша.
Проводив его, она обернулась. Осенев стоял абсолютно трезвый, тоскливо и виновато глядя на жену. Она почувствовала его настроение.
- Ты что- то хочешь мне сказать?
- Огонек, я - последняя сволочь, потому что толкнул тебя в эту канализацию. Сам в ней, как свинья, который год валяюсь, но я - другое дело. Привык и даже похрюкиваю иногда от удовольствия. Я ведь знал, как ты не хотела в это влезать. Прости меня...
- Знаешь, Осенев, мне всегда нравились мужики с дерьмецом. Это лучше, чем с гнилью и плесенью. Какашки всегда можно отмыть. Гниль и плесень даже яд не берет.
- Тогда пошли в сад? - прошептал он, загораясь.
- Дима, я должна начать работать. Мне надо подготовить Мавра и Кассандру, без них я, как без глаз.
- Ох уж эти твои думные бояре! - воскликнул Дмитрий. - Из-за них я, между прочим, как йог, по стеклам прыгал.
- Как твои ноги? - встревоженно спросила она.
- Ноги? - Он ухмыльнулся: - Если у мужчины ранены ноги, это не значит, что он инвалид. Идем в сад? Я тебе покажу "вторую часть Мерлезонского балета".
Она засмеялась:
- Осенев, ты неисправим. Какой сад в октябре месяце и в три часа ночи?
- А разве тебе было плохо? - искренне изумился он.
Не ответив, она засмеялась, прижимаясь к нему и подставляя губы для поцелуя.
- Вот и ладненько! - проговорил Димка с удовлетворением. - А "маняка", как и водится испокон века на Руси, начнем ловить с понедельника...
Дежурный автобус развозил водителей второй смены по домам. В салоне слышался оживленный разговор. Как обычно и в который раз работяги перемывали косточки начальству, поминутно посылая его в такие гиблые места, охарактеризовать которые способен лишь наш великий и могучий русский язык.
Гладков, устало прикрыв глаза, вполуха прислушивался к разговору, но больше был занят собственными мыслями. С ним творилось что-то неладное. Временами казалось, что он натурально сходит с ума. Пару раз он даже пытался позвонить ведущему психиатру города, с которым его родителей связывали некогда многолетние близкие и дружеские отношения. Но каждый раз что-то останавливало Валеру. Если в колонне узнают, что он был на приеме у Ваксберга, мужики засмеют, да и с работой можно смело распрощаться. Кто станет держать за рулем психа? Может, как выяснится, и не психа вовсе, но поди потом доказывай и отмывайся. Валера был на сто процентов уверен в порядочности Ваксберга, но ведь есть еще медсестры, санитарки, лаборанты, регистраторши - чьи-то жены, сестры, племянницы, любовницы. Город маленький, обязательно рано или поздно этот факт выплывет. Матвей Иосифович иногда звонил Валерке, интересовался жизнью, приглашал в гости, всегда добрым словом поминал родителей. Но именно к нему Гладков и стеснялся обращаться. А выход искать было необходимо. И срочно!
- Гладков! - донеслись до него голоса коллег. - Приехали! Или тебя, как на летающей тарелке, прямо к балкону? - засмеялись мужики.
Он встал, с сожалением покидая теплый салон автобуса. Выйдя, с тоской поглядел на темные окна своей квартиры. "Пора жениться, - подумал Валера и ему стало смешно от этой дежурной мысли. - Два часа ночи. Была бы жена и чтобы - ждала сейчас? Но все-равно приятно знать, что кто-то есть в доме, не пусто и холодно. И запах совсем другой: ужина, покоя, уюта, сотворенного женскими руками. Господи, как хочется нормальной жизни! Мужики, вон, жалуются на своих благоверных: то не так, другое. А одному по нашим временам, что, лучше, что ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47