Но Тони не старалась вникнуть в суть дела, её больше интересовал юный всадник, не забывавший на полном скаку приблизиться к её джипу, демонстрируя виртуозное мастерство наездника. Скинув белые покрывала, мешающие движениям, Бейлим выделывал в седле трюки, которые Антония до сих пор видела лишь в цирке.
Бесстрашный, ловкий, лихой! Антония не удержала испуганный вопль, когда юноша, разогнавшись во весь опор, сорвал с головы и подбросил её шарф, а потом, поднявшись в стременах, поймал его и, опрокинувшись вниз, так, что голова почти касалась песка, понесся наперерез джипу. Шофер резко затормозил. Лошадь поднялась на дыбы, а ловкий наездник вновь вскочил в седло, размахивая как знаменем алым шарфом...
- Можно я оставлю его себе? - спросил в конце охоты Бейлим, прижимая к сердцу шарф. - Он пахнет тобой, то есть - вами!
- Конечно же! Ваше высочество заслужило сегодня значительно больших наград! - невинной улыбкой сопроводила Тони многозначительную фразу.
- Жаль, что так не думает мой отец, - ответил принц, уже приглашенный Хосейном на разговор в его кабинет.
Конечно же, не только Антония и гости, но и Хосейн заметил из ряда вон выходящее поведение принца. Он демонстративно манкировал ритуалом охоты, отбросив оружие и устроив представление для своей подруги. Но ведь это не семейная охота! Принц забыл, что за ним следили посторонние глаза.
- Бейлим, твое поведение сегодня достойно мальчишки. Мужчина всегда думает о том, что означают его поступки. Твои поступки означали пренебрежение традициями предков, законами гостеприимства (ведь кроме мадемуазель Браун у нас были и другие приглашенные), а также демонстрацию связи с женщиной-иноверкой. Я не возражаю против подобных привязанностей, однако надеялся, что мне не придется объяснять взрослому сыну законы приличия.
Бейлим, молчаливо слушавший наставления с опущенной головой, гневно блеснул глазами:
- Ты хочешь сказать, отец, что Антония может быть только моей любовницей? Или, вернее, уже есть...
Настала очередь удивиться Хосейну. Он уже получил от Амира подробное досье на Тони Браун, где в особой колонке были отмечены и Клиф Уорни, и лорд Астор, и жених - Феликс Картье. Именно это последнее обстоятельство позволило эмиру отнестись к увлечению своего сына довольно легкомысленно. Конечно, Антония - дочь Остина Брауна, что заставило эмира принимать её по самому высокому рангу. Не трудно предположить и увлеченность Бейлима, но Хосейн не мог предположить, что принц может думать о серьезных отношениях с фотомоделью, объявившей о помолвке.
- Мой мальчик, разве я вправе подумать что-то другое? Например, то, что наследник династии Дали Шахов вознамерится искать себе жену среди парижских манекенщиц...
- Антония - самая прекрасная женщина в мире! Кроме того, ты, отец, и сам, кажется, не избежал связи с иноверкой...
- Твоя мать была лишь моей наложницей. Даже при самой сильной страсти я не мог бы сделать её женой. Только жестокий случай заставил меня изменить принципам, а тебе - дал возможность унаследовать власть.
- Значит, я - ошибка судьбы, плод жестокого случая. Я полагал, что ты любишь меня, отец.
- Люблю, насколько отец способен любить своего сына и продолжателя рода... Но если бы у меня был выбор, я сделал бы наследником престола другого - плохого и нелюбимого, но рожденного в праведном, законном браке!
- Я намереваюсь предложить Антонии именно такой брак.
- Ты можешь предложить это лишь мусульманке или аристократке в трех поколениях, по крайней мере. - Голос Хосейна приобретал жесткость. - Ели, конечно, намерен остаться принцем.
- Я больше склонен стать мужем Тони, чем правителем страны и хозяином гарема. - Бейлим решительно сжал кулаки.
Увидев стойку сына, Хосейн усмехнулся - уж очень заметна в минуты гнева у мальчика эта наследственная черта Дали Шахов - непримиримость, готовность идти до конца в принятом решении. Только вот одного пока недостает - мудрости. И ещё - хитрости.
- Садись, сын. Поговорим как мужчины... - Хосейн достал золотые крошечные рюмки и налил золотистый напиток. - Твоя Антония, действительно, очень красивая женщина. Ты молод и очень богат. Ты связан обязательствами перед династией. Она - перед будущим мужем. Что из этого следует? - он протянул рюмку сыну.
- Из этого следует, что я хочу быть хорошим сыном своего отца. Разве ты не провел в стране реформы, достойные самого прогрессивного европейского президента или премьер-министра? Разве не ты постепенно и настойчиво искореняешь из наших культурных традиций черты варварства, отсталости, консерватизма...
Да, именно - постепенно. Одно дело не издавать законы об обязательном ношении паранджи, другое - объявить внуком сына твоей Антонии... Мальчик мой, Тони Браун не годится даже для официального гарема. Но в качестве ближайшей подруги, капризы которой ты можешь щедро ублажать, это великолепный выбор!
Бейлим вскочил:
- Ты обижаешь меня, отец, пороча женщину, которую я люблю! Антония никогда не станет наложницей - даже если в моем распоряжении окажется все золото эмиратов!..
- Хорошо, хорошо, Бейлим. Это просто отлично, что твою избранницу нельзя купить. Но разве она откажет в близости тому, кого полюбит? - Хосейн снова наполнил рюмки. - Я бы очень разочаровался в Антонии, узнай о её холодности и жестокосердии. Насколько мне известно, Атония давным-давно отвергла Уорни, а сейчас, как показывают последние события, охладела к Феликсу Картье. Это значит, что она - настоящая женщина. И поверь мне - ни одна настоящая женщина не сможет устоять перед страстью мужчины из рода Дали Шахов.
Выпроводив сына, Хосейн пригласил Амира. Через час, осведомленный о разговоре с Бейлимом советник, предложил план: Антония должна незамедлительно стать любовницей принца, сняв тем самым, хотя бы на время, вопрос о браке. Постепенно страсть юноши ослабнет - ведь редко становятся женами те, кто пережил пору цветения любви на правах наложницы. Но девушка, по сей видимости, строптива, избалована, к тому же - официально помолвлена, что поднимает в глазах Бейлима её цену. Принц же молод и слишком влюблен, чтобы быть расчетливым. А значит - все продумать и рассчитать за него должны те, кто более опытен и хитер.
Поздно ночью в покои Бейлима пришел Амир. Советник прокрался тайными путями и в знак секретности своей миссии приложил палец к губам. Принц сидел на балконе, обращенном в сторону виллы Антонии, и грустил под пение покойного Меркури. В саду трещали цикады, глянцево блестела в лунном свете листва старых магнолий, сквозь дебри ночного парка светились высокие окна "английского" особняка.
- Я должен поговорить с вами, Бейлим, по-дружески... Простите, но мне необходимо быть откровенным. - Амир сел в предложенное принцем кресло. - Я знаю о вашем разговоре с отцом и догадываюсь о чувствах к мадемуазель Браун. Во многих вопросах я полностью на стороне государя. Но мне так хотелось бы предоставить вам возможность пережить минуты блаженства, которые дает юная страсть... Дело в том, что ваш отец намерен завтра же под благовидным предлогом отправить милую гостью домой. Будет объявлен траур и Антония благополучно вернется в Париж к любимом жениху. Каковы в этом случае ваши шансы, если откровенно? Почти никаких. Преследовать в Париже замужнюю женщину, капризную, избалованную мужским вниманием... Хм, дело не слишком перспективное при всех ваших достоинствах.
- Мне показалось, вы хотели что-то предложить? - прервал Амира принц, выключив музыку.
- Да, у меня есть вполне невинный, но, возможно, результативный план. Завтра утром вы едете сопровождать гостью в аэропорт. По дороге замечаете преследование. Объясняете девушке, что являетесь предметом борьбы враждующих кланов и вынуждены скрыться в тайном убежище. Шофер увозит вас в загородный дом, где вы проводите со своей возлюбленной несколько дней, пока вас не "выпучат" верные приближенные о гласе с мной.
- Но ведь это подлый розыгрыш! Как я буду смотреть в глаза обманутой девушке, как себя вести? - принц в гневе вскочил, метнув в кусты свой бокал.
- Заметьте, принц, я не предлагал вам набрасываться на Антонию с гнусными целями. Поживите вдвоем, понаслаждайтесь природой, узнайте лучше друг друга... Кто знает, может, вам удастся завоевать сердце обрученной "звезды". Между нами - этот Картье, по моим данным, не совсем нормален. Умственно. Шизоидный тип. К тому же - удрал на Аляску за новыми впечатлениями. Возможно, вы спасете девушку от страшной ошибки...
- Увы, Амир. Благодарю за участие, но подобные методы завоевания сердец я считаю для себя неприемлемыми. Видимо, не без вашей помощи, по уши врос в образ потомственного аристократа... Хотя, никак не могу смириться с мыслью о потере Антонии... Фу, черт! Ведь я только сейчас был так счастлив, предвкушая целую неделю блаженств...
- Блаженств в окружении свиты! Подумайте, принц, ведь у вас при всей официальной программе не было бы даже возможности остаться наедине... Амир сделал новую попытку склонить Бейлима, но, увидев сдвинутые к переносице брови, покорно ретировался:
- Я только предложил помощь. Возможно, был не прав. Простите и забудьте.
Утром все произошло именно так, как предсказал Амир. В связи с кончиной министра был объявлен траур. Погруженный в печаль Хосейн принес извинения гостье и выразил надежду на скорую, более удачную встречу. Бейлиму было предложено сопровождать Тони до самолета. Сообразив, что его все же хотят использовать как марионетку, принц, сославшись на ушибленное во время охоты колено от проводов отказался, ограничившись прощанием у подъезда дворца. Он решил догнать Тони в Париже и признаться в своих чувствах, предложив себя на место Феликса Картье. Бейлим собирался отречься от престола и сделать Тони законной женой. Вот так-то! Он покажет им всем, что значит на самом деле кровь Дали Шахов, приправленная российским сумасбродством!
Тони была ошарашена таким поворотом дел - не успела выведать и крохи, а должна отправляться восвояси. Вот уж - невезение, угораздило почтеннейшего министра получить инсульт именно теперь, а не пять дней спустя...
Прощавшийся с ней принц выглядел мрачным и опечаленным. Он слегка прихрамывал, извинившись, что не может посадить гостью в самолет, и долго не мог выпустить её руку. "Все-таки он очень красив, хотя и не в моем вкусе", думала Тони по дороге в аэропорт, вспоминая прощальный взгляд темных, как агат, глаз. А эти волшебные ресницы... Жаль, очень жаль..."
Белый кадиллак мягко катил по загородному шоссе вдоль зарослей серебристой агавы. В спину светило яркое солнце, золотя гладкую ленту персональной королевской трассы. Тони не успела испугаться: выстрелы прозвучали глухо, как хлопки. Взвизгнув шинами, автомобиль резко развернулся поперек шоссе. Голова шофера упала на руль. Тони так и не успела открыть рот, чтобы закричать, а рядом же затормозил, стукнувшись о бок кадиллака быстроходный "порше", и бледное лицо Бейлима склонилось над ней:
- Что случилось? Как вы?
- Н-не знаю.. - зубы Тони стучали.
Принц помог ей выбраться и буквально усадил в сой приземистый, сверкающий никелем автомобиль.
- Нам надо поскорее убираться отсюда. По-видимому, враги рассчитывали, что я буду сопровождать вас... Да не пугайтесь, Тони. Здесь часто стреляют. Но это охота на меня! - Бейлим, минуту назад ещё сомневавшийся в правдивости случившегося, постепенно входил в роль.
Расставание с Тони оказалось столь тяжелым и столь сильным был гнев на разрушившего идиллию хитрым маневром отца, что принц, намеревавшийся улететь в Париж через пару дней, незамедлительно завел свой скоростной спортивный автомобиль и рванулся вдогонку любимой. Он уже видел белый кадиллак, когда автомобиль вдруг развернулся, а безжизненное тело шофера и прострелянные покрышки объяснили все: по машине стреляли, и, по-видимому, всерьез. Неужели Амир оказался провидцем?
Но отъезжая от места происшествия вдвоем с Тони, Бейлим уже догадывался, что Амир не провидец, а проницательный авантюрист. Изучив характер своего подопечного, он рассчитал на два хода вперед. Да и не все ли равно теперь, если рядом сидит Антония, а послушный "порше" мчит в направлении загородной резиденции - тайного убежища Бейлима. На вопрос Тони: "А что же будет с шофером?", он ответил:
- Шофером займется следующая за мной свита. А заодно - обезоружит нападавших. Думаю, там уже разгорелась отчаянная схватка. Жаль, мне пришлось удрать с поля боя... Не мешало бы показать кой-кому, что принц Бейлим давно не ребенок, на которого можно охотиться!
Иногда, начиная привирать, Бейлим даже в интонациях своей французской или арабской речи узнавал прежнего Максима. "Привет, парень, - говорил он тогда себе по-русски. - Привет из России!"
Дорога, по которой неслась его послушная машина, унося Тони, казалась Бейлиму необычайно красивой. Ясное небо, яркая зелень, золото каменистого взгорья лучились чистотой красок, ясностью очертаний, бывающих лишь при очень чистом воздухе. Пальмы разнообразных видов, лианы, оплетающие деревья, кустарник и даже кактусы, - все цвело, будто проснувшись после долгой спячки. Ветерок, залетавший в приоткрытые окна машины, приносил пряные ароматы, играя растрепанными волосами Антонии, опьянял предчувствием несказанного блаженства.
Дорога поднималась вверх, петляя по склонам предгорья, открывшего темно-синюю полоску моря на горизонте, и, наконец, в кущах великолепного сада предстало сказочное строение. Ворота открывались сами собой, рассыпали по цветущим газонам искристые брызги веерные фонтанчики, мраморные плиты, покрывавшие дорожки, сияли белизной.
- Мы здесь совершенно одни! - сказал Бейлим и мысленно добавил: "Привет из России!". Показывая гостье свой "маленький дом", который получил в подарок ещё в тринадцатый день рождения - первый день новорожденного принца Бейлима, он чувствовал себя хвастунишкой, выведшим во двор на обозрение любопытной детворе новый велосипед. В этом выстроенном на прибрежно утесе маленьком дворце, все должно было напоминать о кочевых шатрах бедуинов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63