Вскоре все деревянные рамы, ставни и двери заново покрасили, и дом засверкал, как новенький, в зимних лучах солнца. Веранда теперь шла вокруг всего дома. Крыша над новой стеной надежно защищала ее от солнца.– Знаешь, Эприл посадила вдоль крыши вьющиеся цветы и виноград. Попробуй тоже, и через пару лет не узнаешь свой дом, – сказал Том, оглядывая результаты своего труда.Матильда со слезами на глазах смотрела на свой новый дом. Ее распирало от счастья и благодарности.– Может, ты и прав, – хрипло сказала она, кашлянув. – Попробую. Том, я даже не знаю, как тебя благодарить за все! Ты столько для меня делаешь…Он привлек ее к себе и крепко обнял.– Будем считать это извинением за те неприятности, которые я причинял тебе в детстве, таская за волосы и топя в речке. Прости, что не был с тобой рядом сразу после смерти твоей матери, Молли. Мы с тобой настоящие друзья, девочка, а они для того и нужны друг другу.Матильда проводила мужчин взглядом, пока они не исчезли вдали. Затем свистнула Блю и вместе с ним направилась к новому дому. У нее не хватило бы слов, чтобы описать свое состояние, когда она вешала акварели своей матери на новую стенку, но она знала, что наконец-то нашла человека, которому может по-настоящему доверять. И этого честнейшего, достойного мужчину она может считать своим другом! Кто его знает, может быть, есть на свете и другие люди, с которыми она смогла бы подружиться и с удовольствием общаться?После всего, что с ней было, Матильда стала бояться людей. Но постепенно мужество крепло в ее душе. Она поклялась себе, что, когда отгонит овец на зимнее пастбище и получит чек за шерсть, обязательно съездит в город и купит себе платье! И, может быть, когда-нибудь сумеет отплатить Тому такой же монетой…
Дженни отметила для себя это место в дневнике. Она хорошо понимала состояние Матильды. Такая щедрая душевная доброта после стольких лет жестокости и насилия может заставить тебя онеметь. Но зато она рождает веру в людей и укрепляет мужество.Не то мужество, которое требуется, чтобы одной объезжать пастбища и ухаживать за овцами, когда не хватает сил. А такое, когда надо открыться навстречу людям и научиться заново им доверять.Дженни скосила глаза на Риппера, который с увлечением почесывался на полу.– Пойдем со мной, дружок! – позвала она. – Пора ложиться спать. Но, молодой человек, завтра с утра вас ждет хорошая ванна, предупреждаю заранее!Дженни вышла на веранду и последний раз окинула взглядом притихшую землю и усыпанное звездами бездонное небо. Это был прекрасный, но жестокий мир, однако в нем была и отрада. Она начинала понемногу понимать, за что Матильда и Брет так его любили… Глава 12 Тишина постепенно стала главным спутником жизни Дженни, и чем больше проходило дней, тем больше нравилась ей эта изоляция от всего мира. Она чувствовала себя уютно наедине с собой и в присутствии тех немногих людей, которые оставались в Чуринге круглый год. На нее снизошло такое чувство покоя, какого она никогда раньше не испытывала.Днем она с альбомом в седельной сумке объезжала окрестности, а вечерами занималась домом. Мыла полы, стирала, красила полки и шкафчики на кухне, а однажды отнесла чемодан в свою комнату и сложила вещи Матильды на одну из полок в шкафу. Ей казалось, что они должны вернуться на свое законное место.Дженни достала зеленое бальное платье из шкафа и приложила к себе. Запах лаванды вызвал в памяти мотив призрачного вальса, под который она медленно закружилась по комнате с платьем в руках. Дух Матильды, казалось, танцует вместе с ней, но в музыку опять стали вкрадываться печальные нотки. Они как будто силились сообщить ей что-то, но она никак не могла понять что.Дженни закрыла глаза, пытаясь вызвать в воображении образы танцоров, – ведь именно эта призрачная пара заставляла ее погружаться в прошлое. Ей не давала покоя история этих людей.– Дженни! Вы дома?Девушка открыла глаза, с трудом возвращаясь назад, в комнату, из другого мира.– Я буду готова через пару минут, Брет, заходите! – крикнула она.Послышался звук открываемой двери и шаги Брета по кухне. Она быстро повесила платье в шкаф и, пока в кухне звучал баритон мужчины и радостный лай щенка, натянула рубашку и джинсы. С трудом переведя дыхание, вышла на кухню.– Добрый день, Дженни, – поприветствовал он ее и перевел взгляд на щенка, который с энтузиазмом грыз его пальцы.– Привет, не ожидала, что вы вернетесь сегодня, – улыбнулась она, испытывая неожиданную радость. – Как все прошло?– Все в порядке. Мы взяли самую высокую цену на аукционе! Деньги я, как обычно, положил в банк, – ответил он, начиная шарить в карманах. – Я должен еще вычесть расходы и зарплату всем постоянным работникам, но отчет по продаже вот, – сказал он, протягивая ей бумагу.Дженни взглянула на цифры. Сумма была гораздо выше, чем она ожидала.– Прибыль за шерсть всегда такая высокая? – удивилась она.– Зависит от состояния дел на бирже. Но эта сумма ближе к средней.Он выглядел абсолютно невозмутимым. «Неужели его не впечатляют такие деньги?» – подумала Дженни, складывая бумагу и засовывая в карман, а потом спохватилась. Какая ему разница? Ведь это не его деньги.– Есть пиво, Джен? Я сегодня весь день в дороге.Она достала две бутылки и чокнулась с ним.– За удачную продажу!– Давайте!Брет жадно приложился к пиву, затем вытер рот тыльной стороной ладони.– Кстати, привез вам кое-что из Брокен-Хилла. Это было в грузе для почтальона, но Чалки Уайт отдал мне это прямо там.Он притащил с веранды огромную посылку.Дженни радостно ахнула.– Диана прислала мои холсты! – возбужденно вскрикнула она.Дженни тут же начала торопливо распаковывать ящик, обернутый грубой бумагой и перевязанный бечевками с печатями. Наконец ей удалось вытащить коробку с масляными красками, толстый рулон холстов и пучок разных кистей.– Она даже догадалась положить мой легкий мольберт!– Надеюсь, вы обеспечены на всю зиму?Дженни только кивнула. Она была слишком занята, разглядывая свои сокровища, дотрагиваясь до любимых кистей, скребков, бутылочек с растворителями. Теперь она может оживить Чурингу на холстах! Заполнить красками и вдохнуть жизнь в те наброски, которые сделала за последний месяц, разъезжая по окрестностям. А может, ей даже удастся воспроизвести те образы, которые навеяли ей дневники… К ней вернулась неутомимая энергия, она была готова начать прямо сейчас.– Если вы, конечно, решите остаться здесь на зиму, – добавил Брет. – Здесь на два месяца воцарится сонная скука, когда овчары отправятся на зимние пастбища.– Но я уже пожила здесь в одиночестве, и мне понравилось, – ответила она, не выпуская из рук коробку с красками. – Мне столько надо всего написать! Я хочу использовать все наброски, которые у меня накопились. Написать дом, пейзажи вокруг, пастбища, то место с водопадом, где мы с вами были… Господи, да тут столько всего, что мне хочется написать! Оазис в Вилге, стригальню, конный двор… – Она перевела дыхание. – Нет, Брет Уилсон! Скучать мне здесь не придется, поверьте. И мне вполне хватит вашей с Риппером компании, когда я буду отдыхать от трудов праведных!Брет переступал с ноги на ногу, засунув руки в карманы и разглядывая ботинки.– Понимаете… – начал он неуверенно.Дженни застыла, подняв на него огромные глаза.– Что случилось, Брет?Он явно маялся и нервничал. «Неужели это оттого, что ему придется остаться здесь со мной наедине? – подумала Дженни. – Ему надоело ублажать хозяйку и хочется провести отпуск на всю катушку в другом месте?»– Вы боитесь, что придется развлекать меня всю зиму? Не волнуйтесь, я пошутила. Мне вполне хватит сознания, что вы где-то рядом. Нам совсем не обязательно будет даже встречаться с вами…«Смелые слова, – подумала она про себя. – Почему не признаться, что ты рассчитывала на это время, чтобы узнать его получше? Когда его не будет так отвлекать работа».– Мне не до шуток, Дженни, – твердо сказал Брет. Его глаза потемнели и стали цвета грозовых туч. – Мне очень не нравится мысль оставлять вас здесь совсем одну, и если бы не чрезвычайные обстоятельства…– И что же это за чрезвычайные обстоятельства? – перебила она ядовитым тоном, вспомнив почему-то про Лорейн.– Я получил письмо в Брокен-Хилле. От Дэйви, моего брата в Квинсленде. Джон серьезно болен, Джен. И для меня это единственный шанс повидаться с ними, пока здесь не так много дел, – ответил он серьезно.Дженни увидела затаенную боль и страх в глазах Брета.– Как долго вас не будет? – спросила она спокойно, стараясь скрыть свое разочарование.– Месяц. Но я могу не ехать, если вы боитесь оставаться одна. Вы и так последние две недели жили здесь затворницей.Дженни злилась на себя. Почему ее так задела мысль о том, что он проведет свое свободное время с Лорейн? И почему так обрадовалась, узнав, что эта женщина здесь ни при чем? Как ей не стыдно вести себя так по-бабски, когда у него болен брат?! И вообще, какое она имеет право лезть в его дела? Они просто друзья, а друзья должны доверять друг другу.– Конечно, вы должны ехать, Брет, – сказала она просто. – Со мной все будет в порядке. Я прекрасно приспособилась к этой жизни. Кроме того, у меня есть радио с передатчиком, чтобы послушать местные сплетни и попросить о помощи, если что-нибудь случится.– И все-таки мне это не нравится, Дженни. Поймите, это не город…– И прекрасно! – улыбнулась она. – Не волнуйтесь за меня. Поезжайте, повидайтесь с братьями. Надеюсь, с Джоном все будет в порядке. А со мной ничего не случится.Похоже, его это не очень убедило. Во всяком случае, когда Дженни вышла проводить его на веранду, он снова начал переминаться с ноги на ногу.– Я уже большая девочка, Брет. И умею о себе заботиться. В конце концов, если станет совсем невмоготу, я всегда могу вернуться в Сидней. А теперь идите и дайте мне приступить к делу!Он промолчал и спустился с крыльца, а Дженни, тяжело вздохнув, вернулась в дом. Оказывается, она гораздо сильнее ждала его приезда, чем предполагала сама. Теперь дом казался ей совсем опустевшим, тишина оглушительной, удаленность Чуринги пугающей, а долгие недели впереди – бесконечными…Внезапно ей почудился легкий смех и шелест шелка. Нервничая от нетерпения, Дженни открыла коробку с красками. Она заставит свое воображение работать на нее! Чуринга и ее прежние обитатели имеют странную власть над ней, и чем быстрее она перенесет свои чувства на холст, тем будет лучше.
Собрать несколько вещей в дорожную сумку не отняло много времени. Вскоре Брет вернулся на веранду и нерешительно замялся перед входной дверью, заглядывая в кухню.Дженни, видимо, взялась за дело сразу, как он ушел. Мебель была отодвинута от окна, пол и стол закрыты простынями. Мольберт стоял на столе, жестянка с кистями располагалась рядом, растворители были расставлены в ровный ряд. Она хорошо выбрала рабочее место – свет падал со стороны выгона, теплый ветерок колыхал легкие шторы…Брет вдруг почувствовал, как в нем шевельнулось разочарование. Она совсем не нуждалась в нем? Наверное, даже не заметила, что он ушел. У нее теперь было все, что она хотела…Вздохнув, Брет развернулся, осторожно спустился с веранды и пошел к грузовику. Десять галлонов свежей воды и запасная канистра с бензином были уже в кузове, запасные колеса и инструменты лежали на дне так, чтобы ничего не болталось. Он закинул сумку с вещами и провизией на сиденье рядом и сел за руль. Впереди его ждала долгая дорога, но он не мог избавиться от мысли, что пускаться в такой дальний путь было бы легче, если бы на прощание удалось заглянуть в эти прекрасные фиолетовые глаза…Брет фыркнул с досады, поворачивая ключ. Совсем одурел парень! Чем скорее он окажется подальше от Чуринги, тем будет лучше для него.Когда грузовик выехал на неровную каменистую землю, Брет заставил себя сосредоточиться: пустынная дорога до Берка – не то место, где стоит считать ворон. От Берка он двинется на север до Чарлвилла, пересядет в самолет до Мэриборо, а там наймет маленькую «Счессну», чтобы долететь до сахарных плантаций. Там его встретит Дэйви.Брет ненавидел летать, особенно на маленьких самолетах, но расстояние было таким огромным, что имело смысл сэкономить время. Дэйв ненавидел писать письма, и раз уж написал, значит, Джон действительно серьезно болен. Он уже давно болел и сильно кашлял, когда они говорили последний раз по телефону. Но Брет все откладывал свой визит для более удобного случая…Миля следовала за милей. День перешел в ночь, и Брет переночевал под открытым небом, а с первыми лучами солнца уже опять катил по бесконечной дороге. В самолете Чуринга стала казаться ему совсем другим миром, но среди его невеселых мыслей о брате нет-нет да и всплывали вспоминания о Дженни. О том, как отливают на солнце золотом ее длинные каштановые волосы, как она грациозно двигается. О ее длинных ногах и миниатюрном, безупречно сложенном загорелом теле, которое так сверкало в брызгах воды в тот день, когда они купались. А особенно о том, как она безмятежно спала на камне, заставив его пройти все круги ада.Погрузившись в воспоминания, Брет не замечал ничего вокруг. Он презирал себя за то, что превращается по ее вине в какого-то мечтательного идиота. Пытался выбросить Дженни из головы и думать только о братьях, пытался смотреть в окно. Но чем больше увеличивалось между ними расстояние, тем больше он беспокоился о ней и гадал, вспоминает ли она его.В конце концов Брет оказался в аэропорту Мэриборо, где нанял самолетик, в который и садиться-то было страшно. Но полет прошел на удивление приятно – и вот уже под ними заколыхались зеленые моря сахарного тростника. Самолет приземлился на небольшой площадке на краю плантации. Стоило Брету почувствовать тошнотворный приторный запах мелассы, как он сразу словно бы перенесся в далекое детство. Было душно и влажно, рубашка тут же прилипла к телу, страшно хотелось пить.– Как дела, братишка? Рад тебя видеть! – услышал Брет знакомый голос и обернулся.Джон был одет в типичную для сахарных плантаций униформу: фуфайку, шорты цвета хаки и ботинки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56