Стюарт взял с тумбочки пульт дистанционного управления и переключил канал. В «Прямом эфире» заикалась Мэнди Бэрраклаф.
– И это был Билл… – Мэнди умолкла, пытаясь прочесть подсказку на телесуфлере. – Коллинз! – победно закончила она. – А теперь запись… э… Одной из ваших любимых программ.
Ничего не произошло. Мэнди умоляюще уставилась куда-то мимо камеры, кивнула и подтвердила:
– Сейчас увидим.
Понаблюдав еще секунд тридцать за бессмысленно оглядывающейся по сторонам Мэнди, Стюарт с отвращением выключил телевизор.
– И как это Синтии хватило наглости просить у меня деньги на этот кошмар. Она наверняка надеется, что я умру раньше ее телеканала.
– Стюарт, не говорите так!
– Сара, даже если мы не будем говорить о моей смерти, она никуда не денется. До сих пор ты хорошо держалась. Я так долго ничего не говорил тебе, потому что боялся твоей реакции. Ты столько пережила. Я боялся, что ты сбежишь от меня.
– Тогда в Стокгольме я очень на вас рассердилась. В ту ночь, когда родилась Бет, вы обещали, что я больше не буду страдать. Вы солгали.
– Сара, смерть – неизбежность, – спокойно сказал Стюарт.
Сара встала и отошла к окну, не в силах смотреть ему в глаза.
– Вы так говорите, словно сдались.
– Это жестоко.
Сара повернулась к нему. Меньше всего на свете она хотела оскорбить Стюарта, она пыталась заставить его бороться.
– Почему вы отказываетесь от лечения?
– Моя дорогая девочка, мы уже сто раз это обсуждали. Ты знаешь, что никакое лечение не поможет. И в противоположность большей части моей жизни, я стараюсь принять смерть хоть с каким-то достоинством. Мне шестьдесят шесть. Когда я родился, многие мечтали о таком преклонном возрасте. Но я рад, что ты сердишься. Сохрани этот гнев, и пусть он ведет тебя вперед. Нельзя перестать жить только потому, что жизнь кончается смертью.
– Вы так говорите, как будто это лишь вопрос силы воли.
– Но это правда. И я редко встречал в людях такую силу воли, как у тебя. Послушай, если эта тема так тебя расстраивает, давай поговорим о чем-нибудь другом.
Сара воспользовалась предоставленным ей шансом.
– Сегодня я иду к Бетти на первый день рождения.
Глаза Стюарта вспыхнули.
– Как поживает твоя маленькая крестница?
– Не крестница. Помните, они устроили именины вместо крещения?
– Хм-м. – В некоторых вещах Стюарт был очень консервативен. – Ну, все равно, как она поживает?
– Прекрасно. Только я не очень часто вижу ее и Кейти.
– Сара, ты слишком много времени проводишь с умирающим, надо больше встречаться с живыми.
Сара не знала, что ответить. С одной стороны, Стюарт прав, но едва ли она могла назвать существование подруги «жизнью».
– Скажи «спасибо» тете Саре. – Кейти попыталась перекричать шум, устроенный восемью малышами и, когда Бетти, восторженно гукая, заковыляла прочь с новым медведем, обняла подругу. – Я тебя вечность не видела.
– Да, очень давно.
По молчаливому соглашению, они теперь редко встречались. Их дружба отошла на задний план, и как ни страдала от этого Сара, в глубине души она понимала, что погрузилась в заботы о Стюарте, чтобы подальше запрятать зависть к материнству Кейти.
Бетти уселась с мишкой под столом, в стороне от остальных детей. Кейти со вздохом взяла дочку на руки и пошла в кухню.
– Ты устала, малышка? Сара, давай достанем торт и попробуем утихомирить этот сумасшедший дом.
Лавируя между беснующимися детьми, Сара подумала, как отнесется Кейти к липким отпечаткам пальцев, оставленным на ее расписанных вручную обоях.
– Где Джозеф?
– Работает, но я не хотела бы обсуждать это сегодня, – ответила Кейти, предвосхищая дальнейшие расспросы о состоянии ее брака.
– Тогда поговорим о Мэгги. Я читала в «Гардиан», что ее назначили главным редактором «Хлои».
Сара хотела добиться хоть какой-то реакции, однако и разговор о работе не заинтересовал Кейти. Вместе с интересом к модной одежде она, казалось, растеряла всю свою энергию и честолюбие. Отработав главным редактором «Мариэллы» всего несколько месяцев, Кейти отказалась от должности, удовлетворившись всеобъемлющим титулом «сотрудника редакции». Сара каждый месяц просматривала журнал, но редко встречала на его страницах ее имя.
– Ладно, давай праздновать, – сказала Сара нарочито веселым тоном.
Четыре часа спустя, совершенно измученная, Сара прощалась с подругой:
– Надо встречаться чаще.
Кейти молча обняла ее.
– Фелисити! Наконец ты вернулась, – сказал Стюарт, отставив стакан с молочным коктейлем.
– Это Сара, – поправила его Дженис. – Вы же знаете Сару.
Сара положила сумочку и поцеловала Стюарта в лоб.
– Конечно, знает.
Ей было неприятно, что Дженис разговаривает со Стюартом, как с маленьким ребенком.
Сара не навещала Стюарта почти неделю. Недавно увеличившийся бюджет спортивного раздела позволил опубликовать серию статей о европейском футболе, и все они были поручены Саре. Коллеги считали, что ей повезло, но Сара прекрасно понимала истинную причину. Хоть Дин Гейвин ни за что бы не проболтался, даже если бы и знал, Сара догадывалась, что за ее зарубежными поездками стоит приказ владелицы газеты. Казалось, нет на свете ничего, на что бы не пошла Синтия, лишь бы отравить мужу последние дни.
Сара также не сомневалась – несмотря на все заверения Стюарта, – что и ее дни в «Геральд» сочтены, и смирилась с этим. А пока, раз Синтия готова тратить деньги, чтобы Сара была подальше, так тому и быть.
Каждый раз, возвращаясь из этих поездок, Сара видела, как быстро ухудшается состояние Стюарта, а сегодня, после недели, проведенной в Бельгии, она с ужасом узнала, что Стюарту для облегчения болей начали давать морфий. И за эту неделю Стюарт похудел еще больше: впалые щеки, вздувшиеся на лбу вены, пергаментная кожа, такие тонкие запястья, что казалось, они вот-вот сломаются от малейшего усилия. Сердце Сары чуть не разорвалось, когда этот когда-то здравомыслящий и красноречивый мужчина поймал себя на том, что во второй раз назвал ее Фелисити.
– Что это со мной? – смущенно пробормотал он. – Конечно, ты не Фелисити. Наверное, ты считаешь меня полным идиотом. Добро пожаловать, Сара. Как тебе понравилась Бельгия?
– Такая же скучная, как о ней говорят. Даже не думайте становиться членом Европарламента. – Сара достала из сумочки книжку. – Я привезла вам сигнальный экземпляр дневников Алана Кларка. По сравнению с ним, даже вы покажетесь паинькой.
Стюарт засмеялся, но тут же задохнулся и стал судорожно ловить ртом воздух.
– Боюсь, что не успею их прочитать.
– Глупости, конечно, успеете. – Она не желала думать о его близкой кончине скорее ради себя. Отрицание смерти делало ее менее реальной, поэтому Сара продолжала строить планы на будущее. – Вы слышали, что Синтия ссылает меня в Эквадор комментировать Кубок Южной Америки? В этом нет никакой необходимости, и я не хочу уезжать так надолго – почти на три недели.
– Ты должна ехать. Не давай ей повода уволить тебя. Держись. И тебе понравится поездка. Эквадор – изумительная страна.
– Хорошо, а пока, надеюсь, вы окажете мне честь быть моим гостем на ужине Ассоциации футбольных писателей. Может, я даже позволю вам повлиять на мое голосование.
– Как я могу отказаться?
Стюарт улыбнулся ей своей прежней улыбкой, напомнив, насколько лучше он выглядел всего пару месяцев назад.
Сара с воодушевлением готовилась к ужину футбольной ассоциации. Накануне она разговаривала со Стюартом. Получив высочайшее согласие своих сиделок, он был полон решимости присутствовать на ужине, хотя – к его глубокому сожалению – в инвалидной коляске. Тем не менее Стюарт пребывал в хорошем настроении, поскольку врачи уверяли, что он вступил в фазу – хотя и краткую – ремиссии.
Сара долго обдумывала свой наряд, желая подчеркнуть, что она – не один из «своих парней», а именно женщина, вступившая в ассоциацию. Деловые костюмы она отвергла, как слишком мужеподобные, и наконец выбрала маленькое черное платье, в котором познакомилась с Биллом. До сих пор оно оставалось любимым.
«Неудивительно, что Билл влюбился в тебя», – подумала она, улыбаясь своему отражению и радуясь, что воспоминания вызвали не боль, а просто благодарность за прошлую любовь.
Когда она наносила последний штрих, подкрашивала губы, зазвонил телефон.
– Алло, Сара? Это Дженис. Стюарта увезли в больницу.
Двадцать минут спустя Сара – все еще в вечернем платье – вылетела из такси и помчалась вверх по лестнице ко входу в больницу.
– Вы член семьи? – спросила врач, останавливая ее у двери в палату Стюарта.
Сара испугалась, что ее не пустят.
– Нет. Я друг. Близкий друг.
– Сожалею, но я не могу позволить вам войти. Ему необходим отдых.
Слава Богу, Стюарт еще держится.
– Он сам просил, чтобы меня вызвали. Вы уверены, что я не могу увидеть его хотя бы на минуту?
Врач взглянула на часы.
– Хорошо. Одна минута.
В фигуре на кровати, опутанной проводами приборов и трубками капельниц, с кислородной маской на лице, с трудом можно было узнать Стюарта. Он выглядел таким немощным и несчастным, что в какую-то долю секунды Сара пожелала ему скорейшего избавления. Реальность смерти, унизительная и жестокая, была совсем не похожа на то, что показывают в кинофильмах.
На стуле у стены дремала усталая Дженис. Сара осторожно потрясла ее за плечо.
– Дженис, Дженис, это Сара.
– О, Сара, привет. Я, кажется, заснула.
– Что случилось?
– Еще днем он казался таким оживленным, так радовался предстоящему празднику. Я уже собиралась передать смену ночной сиделке, когда он потерял сознание. Боюсь, у меня плохие новости.
– Что?
– Врачи встревожены. Печень едва функционирует, метастазы.
Сара подошла к постели и ласково коснулась руки Стюарта.
– Он может меня слышать?
Запястье под ее пальцами дрогнуло, как будто Стюарт пытался поднять руку. Он попробовал заговорить, но мешала кислородная маска, а жужжание приборов заглушало слова.
– Это еще не конец, – выдохнул он. – Я еще не готов. Так много надо сказать.
– Тс-с. Не мучайте себя. У нас еще много времени.
Сара просидела у постели Стюарта всю ночь, молясь, чтобы он дотянул до утра.
Сара с облегчением убрала блокнот. Интервью с тренером бразильской команды Альберто Майа состоялось, несмотря на недоверие бразильца к женщине – футбольному обозревателю. Его отношение разделяли многие южноамериканские футболисты, которых Сара интервьюировала всю предыдущую неделю.
Майа, спешивший к своим игрокам, попрощался, и Сара решила потратить несколько часов, остававшихся до вечернего матча, на осмотр достопримечательностей.
Однако вместо того, чтобы восхищаться окрестными горами, она шла вдоль реки, погрузившись в свои мысли. Стюарт продержался ту ночь и уже вернулся домой, но прогноз врачей не предвещал ничего хорошего. При малейшей возможности Сара звонила Стюарту, но он не всегда мог разговаривать. Сгорая от нетерпения закончить работу и вернуться домой, Сара поклялась себе не оставлять больше Стюарта, что бы ни предпринимала Синтия.
Прослонявшись бесцельно больше часа, Сара почувствовала жажду, но в охваченном футбольной лихорадкой городе все бары и рестораны были забиты болельщиками.
Ресторан «Ле Жарден» описывался в ее путеводителе как лучший в Куэнке, и Сара зашла внутрь, надеясь если и не на свободное место, то хотя бы на пару минут спасительной тени.
Официант сочувственно покачал головой, и, когда Сара уже собиралась уйти, кто-то окликнул ее по имени. Это был Майа.
– Пожалуйста, мисс Мур. Здесь есть место.
– Спасибо.
Сара благодарно улыбнулась и села между бразильским тренером и молодым мужчиной, сверлившим ее черными грустными глазами.
– Познакомьтесь, Антонио Нэвес, наш лучший нападающий, – сказал Майа.
– Очень приятно. Вчера вы играли великолепно.
Нэвес проигнорировал ее комплимент, но Сара отнесла его бестактность на счет недостаточного знания английского.
– Что вы думаете о матче против Чили?
– Я не хочу говорить о… – Не закончив фразу, Нэвес вдруг вскочил и направился к немолодой элегантно одетой женщине, только что вошедшей в ресторан. Темные солнечные очки, скрывавшие ее глаза, не могли скрыть ее необычайную красоту. Нэвес и женщина зашептались, явно взволнованные темой своей беседы, затем Нэвес взглянул на Майа и, показав на дверь, вышел вслед за собеседницей из ресторана.
– Какой наглец, – пробормотала Сара себе под нос.
На следующий день Сара рассеянно следила за игрой Бразилия – Чили, в которой Нэвес почему-то не участвовал, и автоматически делала заметки. Думать она могла только о Стюарте, голова раскалывалась от боли.
Как только матч закончился, Сара бросилась в отель. Уже подходя к лифту, она услышала свое имя.
– Сеньора Мур, пожалуйста, сюда. – Портье помахал ей. – Вас к телефону. Сеньора Дженис.
Сара подбежала к конторке. Ее сердце забилось так, словно собиралось выскочить из груди. Она взяла трубку и сквозь окружающий шум едва различила далекий голос Дженис.
– Дженис, вы меня слышите? – На линии стоял треск, и разобрать слова сиделки было невозможно. – Дженис, я вас не слышу. – Сара в отчаянии стукнула аппаратом по конторке. – Он еще жив?
– Он хочет… верну… как мож…
Этих обрывков слов Саре хватило, чтобы все понять.
– Скажите ему, что я вернусь в течение суток.
Она обратилась к портье:
– Подготовьте счет, я выезжаю. Вы можете заказать мне такси в аэропорт? – крикнула она, уже метнувшись к лифту.
Через десять минут Сара вернулась и протянула портье кредитную карточку.
«Если я вылечу первым же рейсом, то должна успеть…»
– Простите, сеньора, – прервал портье ее мысли. – Эта карточка не годится.
– Попробуйте еще раз, – нетерпеливо ответила Сара.
Портье подчинился, но затем покачал головой.
– Карточка аннулирована.
– Но этого не может быть. Я работаю на британскую газету, и это карточка компании. Она не может быть аннулирована.
Еще произнося последние слова, она все поняла. Синтия таким образом решила задержать ее здесь!
Портье вернул карточку.
– Как вы будете платить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53