Но не подглядывай! (Хотя если не подглянет, то не мужчина будет…) А потом я отвернусь.– Ни-ку-да не пойдешь! – твердо отрезал мой суровый спутник.– Это еще почему?! – возмутилась я.– Цверги ясно сказали: с дороги не сворачивать.– Хм! Да это вообще было фигуральное выражение: никуда, мол, не ныкайтесь, чтобы не потерять ориентацию. А тут рядышком, рукой подать.– Мы ничего не знаем об этом мире, – назидательным тоном читал мне нотацию Кащей. – Эта идиллия может быть только видимостью, а в темных, мрачных глубинах, вполне вероятно, скрывается какое-нибудь ужасное чудовище…Все это меня не убедило. Единственным доводом служила железная рука, неумолимо увлекающая меня прочь от зовущего, манящего своей первозданной чистотой озера. Я только собралась высказать этому деспоту все, что о нем думаю, как сзади раздался отчаянный, захлебывающийся детский крик. Хватка Кащея на долю секунды ослабла – и я уже мчалась к голубой глади озера, в центре которого то показывалась, то исчезала маленькая головка.Вот в этом вся я – сначала делаю, а потом думаю. Так не хотелось лезть в воду в одежде, но я уже плыла кролем – так у меня быстрее всего получается – к тонущему малышу. Мальчик отчаянно молотил кулачками, визжал, выпучив глаза, отплевывался фонтанчиками, а когда я приблизилась, пошел под воду, пуская пузыри. Теперь главное – половчее ухватить его за шкирку или за волосы, чтоб он не вцепился в меня. Я еще никогда не спасала утопающих, но твердо усвоила теорию. Хватанув побольше воздуха, я нырнула в синюю глубину. Да где же это несчастное дитя? Ах вот оно! Я только примерилась подхватить его за волосы, как «несчастное дитя» резко метнулось в сторону, обхватило меня сзади за плечи, полностью парализовав движения, и со скоростью ракеты потащило на дно. Глава 5ДУРА ДОВЕРЧИВАЯ «Дура доверчивая», – только и подумала я, чувствуя, что мои легкие вот-вот взорвутся, а глаза выскочат из орбит. А кто-то говорил, что тонуть небольно. Я до последней секунды сдерживала дыхание, но ныряние не мой конек. Почти теряя сознание и не в силах больше сопротивляться, я потянула в себя воду, понимая, что это конец.Но, к величайшему моему удивлению, легкие заполнил… воздух! Спертый, сырой, но воздух! Вдох, еще вдох. Боже, какое это счастье – дышать! Только тут я почувствовала, что стою на четвереньках, под моими руками и ногами – твердая поверхность. Так, немножко продвинусь вперед, подальше от воды… Не скоро купаться захочется!Села. Огляделась. Я в пещере. Стены поросли каким-то светящимся мхом, от него все пространство озарено призрачным светом. Глаза быстро привыкают к сумеркам, и вот я уже могу рассмотреть всю пещеру. Вот вход, через который я сюда попала, – неширокий лаз снизу. Дно покатое, здесь, где сижу я, – сухое, а с другой стороны – покрытое водой. И там дрыгает ручками-ножками, еле сдерживаясь от смеха, рыжеволосый ребенок лет пяти-шести. Нормальный ребенок, без рыбьего хвостика.– Ты кто?Малыш перестал кататься по земле и придвинулся поближе ко мне. Его личико изобразило глубокое страдание, а в больших круглых глазенках заблестели слезы. А может, вода?– Я бедный, одинокий ребенок, – всхлип, – меня мамочка отвела к озеру и бросила, – еще всхлип, – потому что я очень много ел. Теперь я живу здесь… сам, один. Прячусь в этой пещере от всяких злых чудовищ, – всхлип, всхлип. – Никто меня не любит, никто меня не ласкает, – а я и не заметила, что его головка уже устроилась на моих коленях, а моя рука нежно ворошит мягкие влажные волосики. – Ты такая хорошая. Ты ведь меня не бросишь? Будешь моей мамочкой?Стоп. Малыша, конечно, жалко. Но мамой становиться я пока не собиралась.– Так, тебя как зовут?– Люсьен, – удивленно поднял головку мальчик.– Слушай, Люсьен, сейчас мы выбираемся на поверхность, там меня ждет хороший друг, мы ищем твою маму…– Нет, – перебил малыш, – маме я не нужен, она меня бросила.– Значит, отведем тебя в селение, найдем бездетную семью, и тебя с радостью усыновят.– Нет. – Мальчик вырвался из моих рук, окунулся в воду и показал место за ушками. – Гляди, у меня уже выросли такие штучки, и я долго не могу находиться на воздухе.Я ощупала трепещущие жабры. Настоящие!– Я так долго жил в воде, что теперь не могу уйти из озера. Ну останься со мной… Ну стань моей мамочкой, – захныкал Люсьен. – Я тебе рыбку ловить буду-у-у…Не выношу детских слез. Опять надо идти ва-банк.– Не могу. У меня самой дома дети плачут.– У тебя есть дети? – изумился малыш, перестав плакать.– Пятеро, – растопырила я пальцы. – Так что извини, я не останусь. Но обещаю, если мне встретятся где-нибудь русалки, сирены или другие водные жители, я дам им твой адресок – тебя усыновят. Или хотя бы определят в какой-нибудь приличный русалочий детский дом. Лады?– Какая ты добрая, – с сарказмом проговорил мальчик, теребя на груди какой-то чудный медальончик.– Я про тебя не забуду. А теперь отпускай меня.– Иди, – равнодушно пожал плечами Люсьен.– Ну нет, ты меня проводи, пожалуйста.– Вот еще, ты меня бросаешь, а я еще должен тебя провожать?– Воспитанные мальчики всегда провожают своих гостей. Ты ведь воспитанный мальчик?– А кто меня воспитывал? – буркнул малыш, но включился в игру: – Хорошо. Я тебя сейчас выведу на берег. Но запомни, если ты снова вернешься, то останешься здесь навсегда.Не вернусь. Еще чего, только бы выбраться на солнышко.Я кивнула и едва успела вдохнуть воздух, как Люсьен уже потащил меня за руку, и подводное путешествие продолжилось, только уже в обратную сторону. Ход сворачивал то вправо, то влево. Да, сама бы я никогда отсюда не выбралась.«Торпеда, а не ребенок», – подумала я, выбираясь на песчаный пляж.Я оглянулась. Мальчик махал мне рукой и что-то кричал. Точнее, открывал рот. Почему я ничего не слышу? А, это уши заложило от такого быстрого подъема на поверхность. В голове шумит…Малыш махнул последний раз ладошкой и нырнул.Да, странный ребенок. Нужно ему обязательно помочь.А где же Кащей? Неужели не дождался меня и ушел?Ой, что же я без него делать буду? Как же мне его догнать?Я в панике огляделась.Лошадь! У озера мирно щипала травку рыжая лошадка. Вот бы мне на нее взобраться, я бы в два счета догнала этого изменника. Я стала медленно приближаться к животному.– У-тю-тю… Цып-цып-цып… – Ну не знаю я, как подзывают коней.Я подошла совсем близко. Лошадка подняла голову, с любопытством поглядывая на меня. То ли привыкшая к людям, то ли просто еще не пуганная.– Хорошая, хорошая моя. – Хоть бы кусочек сахара был, так нету.Я стала поглаживать лошадку по шее, рука нащупала надетую на нее цепь, за которую я ухватилась и попробовала запрыгнуть на спину животному. У меня бы ничего не получилось, но лошадка сама присела и подбросила меня вверх. Я приземлилась на круп, обхватив шею обеими руками. Ура, получилось! Я попробовала управлять лошадкой, толкая ее босыми пятками (где ж я сапоги оставила?), но, к моему ужасу, она поскакала вовсе не туда, куда я ее направляла, а в противоположную сторону – к озеру!– Стой! Тр-р-р! Куда?!Лошадка повернулась ко мне, подмигнула, весело заржала, и влетела со всего размаху в воду. Я попыталась спрыгнуть с нее, но не смогла даже шевельнуться, словно приклеилась.– А-а-а!!!До того как с головой уйти под воду, я успела увидеть вынырнувшего Кащея, с ужасом уставившегося на меня. Да он же, родненький, никуда не уходил, ныряет, меня ищет!Поздно!В этот раз я все-таки наглоталась воды. Пришлось долго откашливаться и отфыркиваться. Лошадка попыталась постучать мне копытом по спине, но я решительно отвергла ее помощь:– Я сама.А то потом потребуется помощь в сращивании костей.Наконец-то мне полегчало. Я сидела все в той же пещере с фосфоресцирующим светом. Напротив сидела на заднице подлая лошадь, сложив на груди передние копыта, закинув ногу на ногу, и радостно ржала. Не как конь ржала, а хохотала до умопомрачения, показывая все свои – сколько их там должно быть? – крупные белые зубы.– Ты кто?– Тормозишь, подруга, – зашлась в хохоте лошадь. – Я Люсьен.– Значит, так? Бедный, брошенный ребенок? Сиротинушка? – сжала я кулаки. – Значит, мамочки тебе не хватает? А от мамочки в глазик не хошь?– Ну чего ты, – отодвинулся подальше Люсьен. – Шуток не понимаешь?– Зачем людей обманываешь? – приблизилась я.– Прикольно… Да и вообще, не могу я иначе. Судьба моя такая. Я ведь келпи – водяная лошадка. Разве не слышала о таких?– Не водятся у нас такие. Раз-другой в глаз получили – и вывелись все.– Тихо-тихо. – Келпи прекратил смеяться и опустил голову в воду, чтоб отдышаться.– И что ты можешь сказать в свое оправдание?– Смотри. – Люсьен протянул мне медальон в виде морской звезды с изображением хохочущей лошади в центре. Тот же, что висел на шее мальчика, только увеличившийся в размере. – Мы, келпи, все такие. Превращаемся, заманиваем. Но не едим, честно-честно!– А зачем заманиваете?– Скучно.– Плеер купи на батарейках.– Где?– Да, – прикинула я, – здесь, наверное, вряд ли. А не знаешь, где проход в мир, где живут люди, такие, как я?– Не-а.– Жаль. Я бы тебе свой плеер подарила, сидишный.– Ну да, а что это такое вообще-то, – поинтересовался келпи, – плеер сидишный?– Сидишь и музыку слушаешь.– Музыка – это хорошо. А ты мне спой.– Нетушки. Если я запою, ты точно сбежишь, а тебе меня еще наверх тащить.Люсьен снова опустил голову в воду.– А почему ты считаешь, что я буду делать это? – спросил он, вынырнув.– А почему ты считаешь, что не будешь делать этого? – удивилась я.– А у нас был договор: вернешься – остаешься навсегда.– А почему ты меня обманул?– А почему ты позволила себя обмануть?– Ладно, покажи договор.– А он был устный.– Значит, и не было ничего.– Говорила мне мама, женщину не переговоришь. Тогда давай заново играть. Чтоб все по-честному. Составим письменный договор.– И ты выведешь меня сейчас же на берег?– Как только подпишем соглашение.– Лады, – стукнула я келпи по копыту.Люсьен выудил откуда-то из закромов свернутый пергамент и палочку графита. Оказалось, что он неплохо пишет, зажав импровизированный карандаш между зубами.– Как тебя зовут? Мне нужно вписать твое имя.– Неневеста, – уже привычно откликнулась я. И когда только успела привыкнуть к этому имени?– Чья Неневеста? Того человекообразного, который до сих пор ныряет за тобой? – уточнил келпи.– Его. А что, до сих пор ныряет?– Ныряет, только пещеру ему не найти. Читай.Я внимательно прочитала документ, посмотрела, не приписано ли чего мелким, неразборчивым почерком внизу или с другой стороны. Нет, все предельно ясно. Люсьен обязывался доставить меня на сушу в полном здравии. А я обещала, если добровольно вернусь в озеро, остаться в нем навсегда.Ну что, ставлю подпись. Ну ведь не такая я уж дурочка, чтоб опять меня разыграли.Оказалось, такая.Не успела я очередной раз отдышаться после подводного путешествия, как увидела молодого, чертовски привлекательного рыбака. В одной руке он держал удочку, другой прижимал к груди плащ и сапоги Кащея. Он повернулся ко мне и запричитал, тыча одежду прямо в лицо:– Утонул, точно утонул! Дал мне подержать одежду, а сам ныряет, ныряет, ищет кого-то. Да, видно, сам зацепился за какую-нибудь корягу, там их на дне полно. Уже двадцать минут не выныривает. Его отцепить надо, а я плавать не умею…Кащеюшка, милый!.. Ты же меня спасал… Ты-то, конечно, бессмертный, но если зацепился на дне, то будешь вечно оживать, захлебываться, оживать, захлебываться, бессчетное количество раз. А мне без тебя что делать?И я сиганула в озеро. Уже в полете заметила, что рыжеволосый парень прыгнул за мной, а на груди у него блеснул медальон.И где же мой ум раньше был?Очнулась по старой программе уже в пещере, на руках у келпи.– У тебя скоро жабры вырастут – столько раз подряд нырять, – пошутил он и осторожно положил меня на пол. – Погоди, пойду подышу: – И нырнул в отверстие.Когда он вынырнул, мои глаза уже привыкли к сумеречному свету, и я смогла рассмотреть его новый облик. Теперь это был высокий, красивый мужчина с лицом Рики Мартина и фигурой культуриста.На нем была черная футболка с группой «Король и шут» на груди и обтягивающие джинсы. У меня глаза вылезли из орбит. Если б не медальон, то на сто процентов была бы уверена, что мальчик только что с тусовки.– Откуда у тебя такая одежда? – не выдержала я.– Из твоей головы, – улыбнулся он, обнажая чудесные белые зубы. – На себя посмотри.Я посмотрела. На мне была кофточка, завязанная узлом под грудью, джинсы, кроссовки. Я не успела даже изумиться.– Или так лучше? – спросил Люсьен.Я подняла глаза. На нем теперь был белый костюм без единой складочки, серебристый галстук, белые туфли. А на мне… темно-зеленое искрящееся платье, длинное, облегающее, мягкое, такого же цвета туфельки на шпильках, тяжелое колье и широкий браслет из зеленых камней. Ей-богу, изумруды. Хоть сейчас на Венский бал или на прием к президенту Америки. А еще лучше на звездную тусовку, например на Новогодний огонек в Кремле. С таким спутником не стыдно.– А может, лучше так?И вот он уже стоит сложив руки на груди и широко расставив ноги в одних плавочках.– Я на минутку. – Ныряет подышать, затем снова становится в стойку.Мокрые мускулы играют в тусклом свете. Ну и качок. На стероидах, что ли?А я? Я в изумрудном переливающемся купальнике, и драгоценности на месте, даже еще такой же браслет на лодыжке. Красотища – дух захватывает!Люсьен склоняется ко мне, мокрые волосы касаются моей щеки.– Теперь нам не будет скучно вдвоем…Ну может быть, может быть, если бы я не видела этого красавчика в виде шестилетнего малыша и мило ржущей лошади… А так…– Извини, дорогой, ничего у нас не получится.Келпи, уже приблизивший губы для поцелуя, отшатнулся и тут же оказался снова в белом костюме, а я – в длинном платье.– Я тебе не нравлюсь?– Нравишься. Но мне очень не нравится, что ты роешься в моих мыслях.– Больше не буду. Я просто хотел, чтобы тебе понравилось.– Одежда – отпад. Но больше в голове не копаться!– Конечно, моя русалочка. – Люсьен снова попытался меня обнять.– И никаких приставаний!– Нет, так дело не пойдет. Ты остаешься у меня навсегда. Чем же мы с тобой заниматься будем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49