Мужчины говорили тихо, сидя спиной к Хенку, но тем не менее он мог расслышать обрывки фраз:
«…прикрыли на прошлой неделе… пет, никто не может доказать кто, но у ребят есть идея… конечно, мы потеряли два дня… прокурор…»
В этих словах не было ничего необычного. Он и раньше слышал подобные разговоры и, кроме того, каждый день читал об этом в газетах. Все знали, что случаются разборки – кто-то не заплатил кому-то, и заведение закрыли, чаще всего только на пару дней.
Хенка это не шокировало. «Сухой закон» был фарсом. Даже дедушка Дэн, с его религиозным уважением к законам, сказал, что этот не продержится долго, что выпить спиртное вовсе не грех, хотя сам он не пил, и что, вместо того чтобы ходить и закрывать рестораны, власти лучше бы закрывали фабрики, где рабочим платили крохи за их рабский труд.
Разговор Бена с Тони затянулся. Ресторан заполнялся, люди подходили поздороваться к Бену, а Хенк все сидел один. Заскучав от ожидания, он заказал второй десерт. Мальчик считал, что такого торга с кокосовым кремом, как у Тони, нет нигде в мире. Он заказал и третий кусок и, хотя был сыт, продолжал медленно есть, не желая оставлять ни кусочка. До него донеслись слова Бена: «Я волнуюсь, но не слишком сильно».
Хенк подумал, что это касается налогов, не Бена, а Донала. Он вспомнил обрывки разговоров за последние недели, что-то о государственных преступлениях и посещении суда…
Вдруг он поперхнулся. Последний кусок торта не проглатывался, в животе закрутило, холодный пот выступил на лбу и ладонях. Мальчик вскочил и бросился в туалет, задевая по дороге стулья.
Бен подошел сзади, когда его уже рвало. Он поддержал мальчика, пока весь ланч не вышел. Это было мучительно. Дрожали колени. Когда рвота прекратилась, Хенк был слишком слаб, чтобы стоять, и схватился за дверцу кабинки. Его знобило.
– Ну и ну! – удивился Бен. – Сколько же ты съел? Здесь достаточно для лошади.
– Не знаю. Три кусочка торта, – промямлил Хенк. – Вдруг мне стало совсем плохо.
– Ничего удивительного. Ну, прополощи рот, и пойдем. Ты зеленый.
В дверь заглянул Тони:
– Малышу плохо?
– Съел слишком много. Вот что, мне надо сбегать в суд на пару минут. Может он прилечь в офисе? Когда я вернусь, он будет о'кей.
– Конечно. Пошли, Хенк.
Хенк никогда не был в офисе. Он только видел его мельком, когда открывалась тяжелая стальная дверь, чтобы пропустить кого-нибудь. Следуя за Тони, он увидел пустую комнату с бетонным полом, в которой стояли письменный стол, сейф и несколько деревянных кухонных табуреток. В конце комнаты на веревке висела занавеска. Тони отодвинул ее, открыв койку с одеялом, сложенным в ногах.
– Вот, ложись, малыш, – сказал Тони, укрыл его одеялом и задернул занавеску.
Одеяло было тяжелое и теплое. Хенк лежал совсем тихо, согреваясь. Над ним у самого потолка было два маленьких окна с толстыми решетками. Как будто в камере. Интересно, почему на окнах решетки? Ему стало лучше. Но теперь он стал чувствовать смущение из-за беспокойства, которое он причинил всем. Он радовался, что не испачкался, а то пришлось бы возвращаться домой и переодеваться, хотя, впрочем, Бен просто купил бы ему что-нибудь по дороге. Мальчику захотелось спать…
Когда он открыл глаза, за занавеской слышались голоса. Говорил Тони:
– Нет, мальчишка спит. Ему стало плохо. Все равно он не понял бы ничего, он еще малыш.
– О'кей. Если ты так считаешь. В разговор вступил третий голос:
– Итак, я говорю, что босс беспокоится.
– Неужели это так серьезно? – удивился Тони.
– Да. А почему бы и нет?
Наступила долгая пауза. Скрипнула по бетону табуретка, от этого звука по спине Хенка поползли мурашки. Кто-то чиркнул спичкой.
– Его беспокоит Бен.
– Шутишь? Бен?
– Угу. Его вызывают в суд.
– Ну? – Это опять Тони. – И что из этого?
– Не будь дураком. – Голос был взволнованный. – Он не сможет выкрутиться, вот в чем дело.
– Бен сумеет выкрутиться Почему, ты думаешь, босс держит его, носится с ним, как с ребенком?
– Потому что он хорошо считает – вот и все. Умеет держать все цифры в голове. Но он может испугаться в суде.
Хенку хотелось выразить им свое возмущение. Бен испугается? О чем они говорят? Бен никого не боится! Но мальчик лежал тихо, понимая, что эти люди очень рассердятся, если узнают, что он не спит.
Один из них, не Тони, спросил:
– Какая у него сегодня программа?
– Обычный маршрут по средам.
– Он сейчас в суде. Вернется в любую минуту, – сказал Тони. – Вы видели босса утром?
Третий злобно огрызнулся:
– А твое какое дело? Тебе для чего это знать?
– О, ничего, ничего, – оправдывался Тони, – просто спросил.
– Так не спрашивай. Готовь спагетти и держи рот на замке.
– Конечно, конечно.
– Открой дверь и выгляни. Дверь закрылась, щелкнул замок.
Хенк закрыл глаза. О каком боссе шла речь? Кто это?
Когда занавеску отдернули и колечки громко зазвенели, он притворился, что только что проснулся. Открыл глаза, широко зевнул и потянулся.
– Кажется, я поспал, – улыбнулся он Тони.
– Кажется. Лучше?
– Все хорошо, спасибо. Было ужасно.
– Ну, в следующий раз не перебарщивай с тортом. Иди и жди отца.
Бен как раз входил:
– Хенк! Тебе лучше, а? Подожди меня, я только позвоню, и мы поедем. Сегодня отличный день.
Бен присел за стол. Шляпу он сдвинул на затылок, лоб вспотел. Хенк заметил все это, потому что любил наблюдать за людьми.
– Донал? О'кей, я снова просмотрел все записи… Еще не знаю. Конечно, я немного волнуюсь. Как иначе? Ну, естественно. Знаешь, этот парень из министерства финансов очень дотошный.
Потом Бен замолчал и слушал. Голос на другом конце провода долго бубнил что-то. Наконец он кончил, и снова заговорил Бен:
– Но я говорил тебе, Донал. Мне казалось, я высказался достаточно ясно. Я не хочу больше участвовать в этом деле! Я ничего не имею против тебя, Боже сохрани! Ты столько сделал для меня, и я это ценю, ты это знаешь. Что? Что? Что ты сказал? О, ты не можешь так думать, Донал!
Снова Хенк услышал бубнящий голос и, даже не разбирая слов, понял, что говоривший пребывает в ярости.
– Я знаю, что люблю деньги. – Свободная рука Бена так сжала конец стола, что побелели костяшки пальцев. – Я никогда этого не отрицал, не правда ли? Но я профессионал. У меня два диплома, и я хочу использовать их, творить большие вещи, дать простор уму. В этом нет ничего плохого, не так ли? Это нетрудно понять. Что? Что ты сказал?
Из телефона донесся каркающий голос. Бен выпрямился, сбросил шляпу на пол.
– Теперь послушай, Донал. Я не заслужил этих слов от тебя. Я отдал тебе лучшее, что было у меня, мы честно сотрудничали, и тебе это известно. Так нельзя говорить со мной. Ради Бога, разве у меня нет права уйти? Пожать руки, расстаться друзьями, пойти своим путем? Ради Христа, Донал, будь разумным. Да… Да, я сказал, что буду с тобой, пока все не кончится. Сколько раз я должен повторять это? Ты подумал, что я смогу бросить тебя в беде? Послушай, Бог свидетель, я буду с тобой до конца и сделаю все возможное, как я делал это всегда. Но после этого я уйду. Я действительно уйду, и ничто не изменит моего решения.
Голос на другом конце стал спокойнее. Слушая его, Бен начал кивать с одобрением.
– Да, конечно, – сказал он. Складка на лбу разгладилась. – Это звучит разумнее. Наша дружба не должна расстроиться. Правда, Донал? Я рад слышать это. Сегодня? Сначала я буду в «Акорне», а потом в Рейнбоу-Инн. Не думаю, что дорога займет более полчаса. В это время нет пробок на дорогах. Пока, Донал!
– Ты поссорился с Доналом? – спросил Хенк.
– Что-то вроде этого. Но он успокоился. Не волнуйся, малыш. Ты выглядишь обеспокоенным.
– Я не думал, что вы с ним можете вот так поссориться. Ты действительно не будешь больше у него работать?
– Да, хватит. Настало время перемен. Приятных перемен. Они принесут всем нам только хорошее. Пошли, малыш.
Прекрасная машина гудела на поворотах. Хенк наблюдал, как Бен легким движением руля поворачивал машину при скорости сорок миль в час. Он уже запомнил дорогу и знал заранее, как при подъеме в гору Бен переключит скорость и нажмет на педаль. Хенк сможет получить водительские права только через пять лет. Скорей бы!
Они свернули с главной улицы чистенького городка и поехали мимо обычного ряда местных магазинчиков, заправочной станции, школы и полицейского участка на углу. Напротив полицейского участка располагался «Акорн». Хенк бывал здесь и раньше. Это была обычная забегаловка, специализировавшаяся на отбивных и жареной картошке. На втором этаже была комната, где ночью играли при задернутых шторах. Бен не делал из этого секрета.
– Людям нравится играть, – говорил Бен. – Я лично никогда не играл, это не в моей натуре, и надеюсь, что и не в твоей тоже. Люди хорошего происхождения и образования не увлекаются этим. Но если есть желающие поиграть, то почему бы не дать им эту возможность? Они вправе за свои деньги получать все, что хотят. – Бен остановил машину. – Я только заскочу и возьму некоторые бумаги. Ты можешь подождать.
Через минуту он появился с папкой под мышкой.
– Моя работа на вечер. Иногда лучше спокойно поработать дома. Ну, поехали. Сегодня отличный день для бейсбола.
Окрестности были очень красивы. Машин почти не было, и они могли нестись на большой скорости. Поля были такими тихими! Белые небольшие деревенские домики выглядели сонными. Качели на верандах были пусты. Хенк подумал, что все работают в поле. То немногое, что ему было известно о фермах, он узнал в доме дяди Элфи.
– Мы почти рядом с дядей Элфи, да?
– Недалеко. Если бы было время, я завернул бы к ним, но тогда мы не успеем на игру.
– Мой отец умер в доме дяди Элфи, правда? – Хенк знал это совершенно точно, но что-то заставило его заговорить об этом.
– Да.
– Ты хорошо знал моего отца?
– Немного.
– Ты был там, когда он умер?
– Да.
Бен снял руку с руля и положил на руку Хенка:
– Почему ты хочешь говорить об этом? Мертвые мертвы, а сегодня чудесный день. Думай о хорошем.
– Так говорит дедушка.
– Он прав. Дэн правильно смотрит на жизнь, хотя я не всегда соглашаюсь с ним.
– Я знаю, но почему?
– Иногда я думаю, что он слишком серьезно ко всему относится.
– Как тогда, когда он взял меня смотреть «Конец пути»?
– Ну да! По-моему, ты слишком мал для этого фильма.
Но он не был слишком мал. Последнее время он много думал об ужасной жестокости войны – бессмысленной жестокости – и решил, что не только сам не будет никогда воевать, но сделает все возможное, чтобы удержать людей от убийства друг друга.
– Разве тебе не понравился «Багдадский вор» с Дугласом Фербенксом?
– Он мне тоже понравился. Но их нельзя сравнивать.
Бен взглянул на него и улыбнулся:
– Какой ты хороший малыш! Я рад, что ты мой, хотя ты похож на своего деда. Нет, по крайней мере, за тебя я могу не волноваться. Ни капельки.
«За тебя». Значит, у него есть другие волнения, хотя он и отрицает это.
Внезапно Бен снова нахмурился, словно вспомнил что-то неприятное.
Они ехали молча. Некоторое время Хенк держал свои мысли при себе, но потом все-таки сказал:
– Когда я лежал в той комнате, они думали, что я сплю. Они говорили, что ты волнуешься или боишься чего-то.
Бен вздрогнул:
– Кто говорил?
– Какие-то люди. Они разговаривали с Тони. Они говорили что-то о суде, куда тебя вызывают, и что ты испугаешься. Я ужасно рассердился, когда услышал это.
Бен задумался. Потом он спросил, запомнил ли Хенк что-нибудь еще.
Мальчик покачал головой:
– Нет, но они не имели права так говорить о тебе.
– Люди иногда болтают не думая. Ты не видел их?
– Я был за занавеской.
– Понятно. А потом, ты ведь их все равно не знаешь.
Бен прикусил губу и снова нахмурился, на лбу появились глубокие морщины. Через некоторое время он выпрямился и посмотрел на Хенка:
– Послушай. Я всегда доверял тебе. И ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать. Я хочу, чтобы ты обещал мне не говорить никому, совсем никому о том, что ты слышал сегодня.
– Об этих людях?
– О них и о моем разговоре с Доналом. Это никого не касается. Я могу тебе доверять, да?
Хенк почувствовал себя взрослым и гордым.
– Конечно, Бен.
– Отлично! И хватит об этом. Ты получил список книг на лето?
– Угу, он очень длинный.
– Вот что значит частная школа! Я рад, что настоял на ней. После этой школы и с твоими способностями ты сумеешь поступить в любой университет в Новой Англии. Все еще хочет стать доктором?
– Или заниматься физикой, может быть, разработкой электрических приборов.
– Молодец! По стопам своего деда! Но мы почти приехали.
Они были в районе богатых поместий. Широкая заасфальтированная дорога вилась между каменными стенами. Длинные подъездные аллеи, посыпанные гравием, вели к прекрасным домам, стоящим либо на небольших холмах, либо на лужайках. На солнце паслись лошади и коровы.
Бен присвистнул:
– Хорошо, а?
Асфальтированная дорога пересекала шоссе. В отдалении на отличном газоне среди великолепных клумб стоял длинный невысокий дом с верандами и полосатыми тентами. Небольшой указатель на краю лужайки гласил: «Рейнбоу-Инн». Больше ничто не указывало, что это не частное загородное владение.
На этот раз они вышли из машины и вошли в здание.
– Холодный кока-кола успокоит твой живот, – сказал Бен.
– С моим животом все в порядке.
В большом холле было темновато после яркого солнца, и несколько мгновений глаза привыкали к полумраку. Потом стали видны паркет, зеркала, лестница орехового дерева, ведущая в казино на втором этаже, столовые залы по обе стороны от холла с широко распахнутыми двойными дверями, где были видны букеты цветов на столах, картины и стулья с бархатными спинками.
Мужчина в смокинге спешил им навстречу откуда-то из глубины дома. Никого больше не было видно.
– Мистер Маркус! Добрый день! Рад вас видеть! Давненько вы у нас не были! Юный джентльмен, простите, я не помню ваше имя.
– Это Хенк, Андре. Как дела?
Андре поцеловал кончики пальцев. Истинный француз. Это вам не Тони в рубашке с короткими рукавами.
– Отлично, мистер Маркус, такого удачного месяца у нас еще не было. На прошлой неделе у нас в казино три раза был губернатор штата, из трех разных штатов, я имею в виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47