Его рукопожатие, как и следовало ожидать, было энергичным.
Девушке на вид было лет восемнадцать, и она нисколько не походила на отца. Стройная фигура, коротко подстриженные темно-русые волосы, темные испуганные глаза на овальном личике. Глядя на нее, Эрик Ягер вспомнил о своей дочери. В подобных обстоятельствах вид у его Мике был бы точь-в-точь такой же.
Рику она сказала: «Привет», он в ответ пробормотал: «Привет, Труда», и лицо его стало еще бледнее, чем две минуты назад. Смутился или влюблен, проницательно подумал Эрик Ягер и спросил как бы между прочим:
– Вы знакомы?
– Да, менеер. Мы учимся в шестом классе гимназии. Рик в классе «бета», а я – в классе «альфа», – ответила Труда.
По всему было видно, что девушка смущена гораздо меньше и уж ни в коем случае не влюблена. Ягер мысленно спросил себя, не связана ли Рикова любовь к красотам природы с тем, что у самого Заячьего пруда живет Труда.
Рик меж тем комкал в кармане письмецо. Что, если его заберут в полицию и там обыщут? Как знать, что с тобой сделают фараоны, раз ты обнаружил убитого. Окажешься, чего доброго, подозреваемым номер один.
А если к тому же у него найдут эту проклятую записку, да еще подложную, – тогда вовсе пропал. И Херман тоже влипнет. Впрочем, до этого он не допустит. Они никогда не заставят его признаться, кто автор этой бумажки, даже под угрозой допроса третьей степени. И вообще, он найдет возможность уничтожить записку. В крайнем случае разжует и проглотит.
– Ну, теперь можете спокойно идти домой. Вам, наверное, еще надо позаниматься, – дружелюбно сказал ему Эрик Ягер. – Оставьте бригадиру Тиммеру свое имя и адрес. На случай, если возникнут еще вопросы.
На лице Рика читалось облегчение, оно словно было написано огромными буквами, как газетный заголовок после благополучного завершения правительственного кризиса.
– Хорошо, менеер. До свиданья, менеер.
Взглянув на Труду, он еще раз пробормотал «до свиданья» и поспешил вместе с Тиммером уйти отсюда, где, как говорится, у него земля горела под ногами.
Эрик Ягер задумчиво смотрел ему вслед.
Терпение господина Хохфлигера во время этой короткой интермедии явно подверглось тяжелому испытанию. А может, у него сдали нервы – ведь он находился так близко от места убийства.
– Может, мы с вами наконец поговорим? – сказал он. – Моя теща дома одна и, конечно, очень волнуется из-за всей этой… – Он жестом указал в сторону опушки леса.
Подъехала санитарная машина.
– Вы говорите, что узнали мотоцикл. Чей же он в таком случае?
– У парня, который ухаживает за нашим садом, точно такая же машина. Марки «Харли Дэвидсон». Слишком дорогая штука для помощника садовника, как мне кажется. Только в наше время это ни о чем не говорит.
По сути все равно, но тон, каким были сказаны эти слова, недвусмысленно выражал его отношение к классу, к которому он себя явно не причислял.
– Как его зовут?
– Крис, кажется. Крис Бергман, если не ошибаюсь. Наймом обслуживающего персонала и выплатой жалованья ведает моя теща.
Эрик Ягер видел, что санитары смотрят в его сторону: ждут сигнала увезти труп.
– Вы можете опознать труп? – спросил Эрик Ягер. – Так будет проще всего.
Он поглядел на Труду. Ее темные глаза были полны тревоги.
– Если вы не против, мне бы хотелось, чтобы вы тоже взглянули.
Он взял ее под руку и повел к опушке. Хохфлигер пробормотал что-то весьма похожее на проклятие и последовал за ними.
Для опознания много времени не понадобилось.
Труда бросила беглый взгляд на потерпевшего и тут же отступила назад. Ее отец вглядывался несколько дольше, потом с трудом выпрямился – даже странно для такого дюжего мужчины. Неужели то, что его предположения подтвердились, потрясло его сильнее, чем он сам ожидал? Так или иначе, ему было явно не по себе.
Хохфлигер откашлялся.
– Это действительно Крис Бергман, наш садовник, – прохрипел он. – Гм… это, конечно, очень печально. С ним произошел несчастный случай? Ходят всякие слухи… – Он кивнул на стоявших вдали людей.
Его апломб явно дал трещину, и Эрик Ягер отметил это не без удовлетворения.
Труда выглядела куда спокойнее отца.
– Мне кажется, нам лучше поговорить у вас дома, – предложил Ягер. – Придется, к сожалению, задать несколько вопросов и вашей теще – ведь она знала покойного лучше, чем вы.
Про себя он обдумывал, как бы ему избежать разговоров с прессой, представителей которой полиция пока не допускала к месту происшествия.
Но избежать встречи не удалось. Его буквально осадили на пути к вилле. Замигали вспышки, защелкали фотоаппараты.
Он обратил внимание, что Алекс Хохфлигер старался отвернуться и держаться поодаль. В самом деле, не очень-то приятно появиться в газете рядом с шефом отдела по расследованию убийств, если по соседству с твоим домом произошло убийство.
Эрик Ягер вдруг вспомнил, что Алекс Хохфлигер владелец большого продовольственного магазина.
– Труп опознали?
– Его действительно убили?
– Оружие нашли?
– Есть ли у следствия предположения относительно мотивов убийства?
– Можно ли в ближайшее время ожидать ареста преступника?
– Господа, вы предвосхищаете события. Завтра мы, возможно, сумеем сказать вам что-нибудь более конкретное.
Задняя калитка виллы Хохфлигера захлопнулась за ними, и газетчики, по счастью, остались на улице.
Пройдя по темной аллее между густыми кустарниками и старыми каштанами, они оказались у террасы и через открытую дверь вошли в просторную библиотеку.
Под зеленым абажуром светил торшер, другая лампа бросала свет на письменный стол из палисандрового дерева, заваленный папками и письмами. Похоже, события, происшедшие рядом с виллой, помешали Алексу Хохфлигеру работать.
Три стены комнаты были почти сплошь уставлены книжными шкафами, полными книг в роскошных переплетах. У Эрика Ягера почему-то вертелся на языке вопрос, ехидный и никак не относящийся к делу: уж не покупает ли Алекс Хохфлигер свои книги на метры? Ведь на библиофила он что-то не похож.
– Все это я унаследовал от отца. Он был, что называется, книжным червем и интересовался всеми отраслями знаний, – пояснил Алекс Хохфлигер, видимо угадав тайную мысль инспектора.
Эрику Ягеру стало как-то неловко. Не перегибает ли он палку, наперед не доверяя всем и каждому или по меньшей мере думая о людях хуже, чем они того заслуживают. В конце концов ведь приходишь к выводу, что сам-то ты ничуть не лучше тех, с кем тебе доводится иметь дело.
На стене справа висел средневековый щит в окружении коллекции старинного оружия. Устаревший, но все еще вполне пригодный для употребления арсенал. В комнате были и разные другие антикварные предметы, а также висели хорошие картины, насколько позволяло свободное пространство между книжными шкафами.
– У меня есть охранная сигнализация, – продолжал Алекс Хохфлигер. – По теперешним временам иметь дома ценности – удовольствие небольшое, смею вас уверить.
И Эрик Ягер, не имевший никаких особых ценностей, вполне с ним согласился.
Алекс Хохфлигер предложил ему сесть в одно из кожаных кресел, окружавших мраморный стол. Сам он подошел к бару, нажал несколько кнопок, и в библиотеке стало очень светло.
– Хотите выпить?
– В данном случае нет, – сказал Ягер, который вообще-то не прочь был выпить.
Хохфлигер налил себе коньяку и подал Труде, усевшейся на табурет возле бара, стакан прохладительного напитка. Сам он так и остался стоять около бара со стаканом в руке, так что Ягер был вынужден задавать вопросы, глядя на него снизу вверх.
Не выбрал ли себе хозяин виллы нарочно выгодную позицию для беседы, такую же, как в тех случаях, когда разговаривал со своими служащими или вел переговоры с конкурентами? – спрашивал себя Ягер.
Взгляд его остановился на портрете красивой темноволосой женщины, лицо которой показалось ему чем-то знакомым.
– Это моя мама, – сказала Труда. – Она гостит у своих братьев в Канаде. На будущей неделе вернется.
– Моя жена поддерживает тесные семейные связи, – заявил Хохфлигер нейтральным тоном, и было непонятно, как он к этому относится. – Труда – ее дочь от первого брака. Трудин отец умер.
Теперь Эрик Ягер понял, почему между Хохфлигером и Трудой не было ни малейшего сходства.
Дверь открылась, и вошла довольно высокая бодрая старая дама с тщательно уложенными седыми волосами. Лицо у нее было морщинистое, она прихрамывала, но двигалась быстро и энергично.
Сколько же ей лет? – подумал Ягер. Семьдесят? Восемьдесят? Или еще больше? Трудно сказать. Шею ее обвивала нитка жемчуга, судя по окружающей роскошной обстановке натурального.
Ягер поспешно выбрался из глубин своего кресла с твердым намерением больше не садиться.
– Моя теща, – представил Алекс Хохфлигер. Он сказал это с оттенком гордости, чем произвел на Ягера приятное впечатление.
Она протянула ему худощавую ухоженную руку. Красавицей она, безусловно, никогда не была – фигура несколько угловатая, рот слишком большой и подбородок чересчур твердый. Но в ней чувствовалось то, чего не выразишь словами, хотя в жизни это имеет решающее значение: личность.
Старая дама подошла к изящному стулу с довольно высокой спинкой, который, наверное, специально для нее стоял возле бара, и сделала Алексу знак рукой.
– Дай мне, пожалуйста, стакан минеральной воды.
Потом она непринужденно обернулась к Эрику Ягеру, и тот сразу понял: надо быть начеку, чтобы другая сторона не перехватила инициативу.
И еще он понял, что Хохфлигер, сказав у Заячьего пруда, что его теща, оставшаяся дома одна, очень нервничает, мягко выражаясь, преувеличил.
– Догадываюсь, что произошло несчастье. В чем же все-таки дело? – спросила она тоном, не допускающим уклончивого ответа.
– Главный инспектор Ягер хотел бы задать несколько вопросов относительно Криса Бергмана, – ответил ей зять, – а вы, мама, знаете его лучше, чем кто бы то ни было.
Она взглянула на него с досадой.
– Я бы попросила господ не обращаться со мной как с маленьким ребенком. Прежде чем отвечать на вопросы, я, мне кажется, имею право знать, что произошло.
– Боюсь, известие вас взволнует, мама, – успокаивающе сказал Алекс.
– Я в своей жизни пережила достаточно, чтобы не впадать сразу же в панику, – отрезала она. – Юноша попал в аварию на своем ужасном мотоцикле?
Эрик Ягер поспешил вмешаться и взять инициативу в свои руки.
– Видите ли, мефрау, мы пока точно не знаем, что произошло.
Она испытующе посмотрела не него.
– Но дело, очевидно, достаточно ясное, коль скоро шеф отдела по расследованию убийств пришел сюда задавать вопросы. Я вас хорошо знаю. Последние годы ваша фотография не раз появлялась в газетах.
Она задела его больное место. Эрик Ягер вспомнил омерзительные газетные снимки, на которых он тупо таращил глаза в объектив фотоаппарата, топчась на месте преступления. Да, вряд ли стоит расценивать слова старой дамы как комплимент.
– Как я уже сказал, пока далеко не ясно, что именно произошло. Возможно, несчастный случай, но только не из-за мотоцикла. Криса убили наповал выстрелом в грудь, потому я сюда и приехал.
Она медленно покачала головой, по всему было видно, что она действительно расстроилась.
– Но почему же, ради бога – почему?
– Не могли бы вы мне рассказать об этом юноше, в частности о его характере?
Он опять повернулся к Хохфлигеру. Тот пожал плечами и налил себе еще. Ягер где-то читал недавно, что хороший коньяк надо пить в умеренных дозах и, разумеется, не в таком темпе, как это делал Алекс Хохфлигер. Может, он по привычке, подумал Ягер.
– Я уже говорил вам, что почти не знал его. Крис помогал нашему садовнику. Вот он-то, верно, сможет сообщить что-нибудь существенное. Мы практически не знаем о нем ничего, даже как он справлялся со своей работой.
– Говори только от своего имени, Алекс, – возразила ему старая дама. – Я лично была с Крисом в некотором контакте, правда в основном по поводу сада. – Она посмотрела Эрику Ягеру прямо в лицо. – Рул слишком стар, чтобы выполнять тяжелую работу один, без помощника. Кроме того, он наш шофер. Зять сам водит машину, но моя дочь и я не умеем. Рул возит нас в «фиате». Шоферские обязанности и работа в нашем большом саду – очень много для одного человека, поэтому мы наняли ему помощника.
– Когда это было?
– В прошлом году, в октябре. Надо было подготовить сад к зиме. С тех пор я не раз толковала с Крисом о розах и других цветах и растениях. Ну и, конечно, о погоде.
– Вам он был симпатичен?
– Вполне. Насколько я могла судить по тем общего характера разговорам, какие мы с ним вели. Но что касается его личной жизни – мне известно только, что его воспитали бабушка с дедушкой, которые умерли один за другим. И я, право же, не знаю, что скрывалось за его внешней привлекательностью.
– Что вы хотите этим сказать?
– Именно то, что говорю. Когда люди разговаривают о вещах, которые интересуют их обоих, они в известной степени проникаются взаимной симпатией. Но больше им друг о друге ничего не известно. Я, например, убеждена, что Крис видел во мне покладистую старуху, но он даже понятия не имел, что я могу быть весьма придирчивой, если поступают не по-моему. С другой стороны, и у Криса мог быть не столь уж милый характер, только я-то об этом не знаю. Вполне возможно, что пулей он обязан как раз одному из свойств своего характера. Мне кажется, вы рассуждаете так же. Правда, убийство могло быть и абсолютно бессмысленным, но это маловероятно, а?
Эрик Ягер улыбнулся. Она, без сомнения, права в своих высказываниях о Крисе и о возможном мотиве убийства, но сейчас его больше интересовало, какие не столь уж прекрасные свойства натуры могли скрываться за представительной, элегантной внешностью старой дамы. Вполне возможно, что она тонко и дипломатично пытается заставить его плясать под свою дудку.
Опять эта склонность никому не верить, которая с годами стала его второй натурой.
Алекс Хохфлигер усмехнулся и залпом осушил свой стакан. Эрик Ягер пришел к выводу, что такая манера хлестать коньяк резанула бы по сердцу истинного ценителя коньячных изделий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19