К счастью, он мяукнул опять – значит, никуда не убежал.
Спустив ножки с постели, она сунула их в новые красные домашние туфельки и пошла навстречу своей смерти, наступившей через какие-нибудь три-четыре минуты.
На лестничной площадке горел свет, она стремительно сбежала вниз по ступенькам, забыв обо всем на свете, кроме желания впустить в дом кошку. В ту минуту она не думала о том, что папа и мама запретили ей открывать дверь кому бы то ни было. Но ведь это был не кто-нибудь, а киска!
Девочка открыла входную дверь – глядь, а кошка сидит на ступеньке. Полосатенькая и до чего же тощая. Она нагнулась, чтобы ее взять. Но котенок скитался уже много дней и одичал. Или испугался, когда дверь неожиданно отворилась.
Животное кинулось в кусты, где позднее нашли отпечаток туфельки Тресье.
Она уже было схватила его, однако котенок со страху, а может быть, и резвясь бросился прочь, забавно подпрыгивая, кидаясь из стороны в сторону. Перебежал садовую дорожку, выскочил на улицу.
Тресье побежала за ним с твердым намерением поймать. И тоже выскочила за ограду. Не поглядев ни вправо, ни влево, она не заметила быстро приближавшиеся фары автомобиля. Скорее всего, машина была уже так близко, что водитель не мог вовремя затормозить. Кому придет в голову, что среди ночи из калитки вдруг выбежит ребенок!
Между тем со стороны Ниувкоопа приближался Крис Бергман. Пешком – его старый мотоцикл опять вышел из строя, и он оставил его у матери Волфскопа. Можно было, конечно, поехать автобусом, но пришлось бы ждать чуть не целый час, а за это время он уже прошел бы часть пути. Вдобавок сосед старой женщины предложил подбросить его до Ниувкоопа, а оттуда до города – рукой подать. А пешие прогулки – всегда на пользу. Таков, очевидно, был ход его рассуждений.
Однако, по мере того как уставали ноги, в нем опять вскипела злость на старую рухлядь, которая теперь превратилась для него в тяжелую обузу. Купить новый мотоцикл, и как можно скорее. А лучше автомобиль. Его водительские права годились на то и на другое. Только бы не начался дождь. Месяц и звезды то и дело скрываются за тучами. Может, попробовать остановить попутную машину! Мимо него несколько раз со свистом проносились автомобили, но бездушные водители не удостаивали его вниманием. Потом всякое движение вообще прекратилось.
Если мчишься ночью на мотоцикле, плевать тебе на то, что дорога длинная, темная и безлюдная. И чертовски однообразная. Теперь же он с трудом сдерживал раздражение.
И вдруг с громким криком отпрянул в сторону.
Вот идиот проклятый! От страха сердце его готово было выпрыгнуть из груди, когда вне себя от ярости он проводил взглядом удалявшиеся задние огни машины, которая чуть было не наехала на него. Этот мерзавец, как злой дух, вихрем умчался прочь.
Крис выругался, чтобы облегчить душу, и пошел дальше. Он смотрел вперед, туда, куда умчалась машина, и на миг ему показалось, будто он опять видит свет. Неужели этот тип остановился, чтобы его подобрать? Нет уж, пусть хоть треснет, он к нему в машину не сядет. Он уже почти добрался до Кастеллума и прекрасно пройдет остаток пути пешком. По крайней мере ничем не будет обязан такому бандиту.
Крис присел на дорожный столбик и неторопливо свернул цигарку. Закурил и с наслаждением втянул в себя табачный дым. Зря я это делаю, подумал он, в кои-то веки можно подышать свежим воздухом, так незачем отравлять легкие дымом.
А вообще-то ночью за городом чудесно. Тишина, только ветер шелестит в макушках деревьев.
На лужайке через дорогу стояли лошади, голов шесть примерно, и с любопытством смотрели в его сторону. Он слышал фырканье, а иногда стук копыт о землю. В тех вон зарослях, что позади, копошится еж. Только бы глупый зверек не вышел на шоссе. Ежи иногда выходят – ночью асфальт сохраняет тепло. А то ведь этакий псих мигом его раздавит. Оленей да фазанов и тех давят. Впрочем, не здесь. Олени здесь не водятся.
Обрывки бессвязных мыслей проносились в его голове. Докурив цигарку, он затоптал окурок и двинулся дальше.
Фу ты черт! Машина впрямь стоит на месте. И вовсе не потому, что ждет его. Может, владелец автомобиля живет поблизости? Ведь здесь начинается Кастеллум – первые дома, разбросанные вдоль дороги.
Да нет. Он возится с машиной. Поднял крышку багажника и копается внутри.
Наверное, машина барахлит, совсем как у него. Вид чужого несчастья поднял настроение Криса. «Поспешишь – людей насмешишь», – всегда говорила его бабушка, что применимо и к богатым вонючкам с шикарными машинами. Охваченный любопытством, он ускорил шаг.
Он был метрах в двадцати от машины, когда этот прохвост захлопнул багажник, сел за руль и был таков. Еще бы, таким везет. Проходимцам всегда везет. Не то что беднякам вроде него, Криса. И этакий фрукт никогда не снизойдет до того, чтобы прихватить с собой бедняка. Даже думать нечего. Так он и поверил, что этот тип не заметил его.
Крис опять со злостью проводил взглядом красные огоньки, которые быстро пропали из виду.
Он вновь был один в ночной темноте. Справа, там, где стоял автомобиль, в садике между кустами проскользнула кошка.
И все. Хотя нет. Все только начиналось.
Черное небо прорезала длинная, изящно изогнутая молния, и сразу же оглушительно грянул гром. Потом хлынул дождь. Если этот потоп можно назвать дождем. Через минуту Крис промок до костей, вода ручьями лилась с него на асфальт. Он шел, ничего не видя, прячась, насколько возможно, под кустами сирени.
…Эрик Ягер выпрямился и удивленно посмотрел на разбросанные по столу бумаги. Он так увлекся, восстанавливая события вечера тридцать первого июля, что совсем забыл, где находится. Часы показывали без четверти двенадцать.
Если все действительно произошло примерно так, то в его реконструкции не хватает одного – ответа на вопрос, узнал ли Крис водителя машины.
Интересно, что он невольно рассуждал так же, как Волфскоп, и в конечном счете пришел к тому же выводу. И, пожалуй, вывод был довольно логичный. Но все же у них не было пока даже намека на доказательство.
Разве что счет из «Терминуса». Возможно, его обронил владелец автомобиля, когда копался в багажнике. А Крис подобрал бумажку и спрятал в карман. Счет, оплаченный кем-то, кто провел приятный вечерок и, пьяный вдрызг, поехал домой. И сбил ребенка, а потом в панике спрятал трупик, так как хорошо знал, что вел машину в нетрезвом состоянии и за это ответит.
Все сходится, но доказательств нет.
Эрик Ягер раздраженно отпихнул бумаги. Порой бывало, что благодаря случайному стечению обстоятельств в какой-то определенный момент следствие благополучно завершалось. Чудом, так сказать. Но можно ли на это рассчитывать?
Зазвонил телефон, и он с надеждой схватил трубку. Звонил Де Грип, и через минуту Ягер понял, что уповать на чудо не приходится.
– Я только что из «Терминуса». Советую про этот счет забыть. Вечером тридцать первого июля у них в одном зале был банкет фешенебельного клуба собаководов, а в двух других залах – свадьба. В тот вечер было настоящее столпотворение и пришлось дополнительно нанять официантов. Счет был выписан нештатным кельнером, он не знал никого из клиентов, которых обслуживал, сам-то из Арнема и работал здесь впервые. Другие официанты тоже не помнят, кто там был. Так что не обессудь.
– Может, все-таки вспомнят, если назвать имена определенных лиц? – сказал Эрик Ягер.
Но Де Грип не поддержал эту идею.
– Начать с того, что прошло больше месяца и тогда у них был настоящий бедлам. А кого ты имеешь в виду?
– Да ладно, – ответил Ягер. – Я еще должен подумать. Во всяком случае, спасибо.
Де Грип хмыкнул и повесил трубку.
Эрик Ягер надел пиджак и пошел к двери. Но на пороге остановился – опять зазвонил телефон. Он помедлил, однако вернулся и поднял трубку.
На сей раз это был Херстал.
– Извини, что я так поздно. Tea сказала, что ты на работе. Ты что, не собираешься пока домой?
– Почему, как раз собираюсь.
– Я вот все думаю о Ролфе де Мёйсе и о том, что он мне кого-то напоминает. Ты слушаешь?
– Да, продолжай.
– Помнишь, как пекарь с Хоофдстраат описывал наружность того парня, который его избил?
– Помню, только приблизительно. – Но и это было сказано неискренне. Ягер не помнил ничего.
– Высокий, худой, прыткий, – подсказывал Херстал.
– Да-да, верно, вспоминаю.
– Это вполне мог быть Ролф де Мёйс, – продолжал Херстал, несколько озадаченный вялым тоном коллеги. – Пекаря стукнули по голове, – уныло добавил он. – А теперь представь себе, что этот Ролф де Мёйс – третий в триумвирате, который напал на Мулдера в Бунгало-Парке. Мы уже знаем, что к этому делу причастны Волфскоп и Крис Бергман. Но Волфскоп сидел в тюрьме, когда Криса убили, а Ролф де Мёйс разгуливал на свободе, причем никакого алиби у него нет – сидел якобы один у телевизора. Все это бросает на смерть Бергмана совсем иной свет. Как ты считаешь?
Ягер вздохнул.
– Возможно, ты прав, по крайней мере отчасти.
Он еще с минуту постоял с трубкой в руке, рассеянно слушая, как промчавшийся через парк автомобиль резко затормозил у входа. Кто-то открыл, потом захлопнул дверцы. Раздались возбужденные голоса, брань и резкие команды. Очевидно, арестовали каких-то пьяных горлопанов. А может, парочку сопляков, у которых сорвалась кража со взломом.
Все эти звуки он воспринял механически, между тем как его мысли вернулись к лесной опушке у Заячьего пруда: именно там убили молодого парня, который тридцать первого июля шел по шоссе, где переехали ребенка. После официального заключения врача они знали это доподлинно. Восстанавливая вероятные события, они наконец нашли точку опоры, путеводную нить, а ведь до сих пор руководствовались только предположениями и догадками. И разве эта путеводная нить не ведет прямиком к убийству у пруда? И разве убийство Криса Бергмана в какой-то мере не дело Де Грипа, который в свой свободный день первым столкнулся с ним?
Он опять бросил взгляд на часы. Пять минут первого.
«В случае чего звоните мне в любое время, – сказал Ягеру комиссар Хаверман. – Если уж вам хочется самому вести дело и отложить свой отпуск. У нас в штате хватает людей, которым платят за расследование уголовных преступлений».
Но зачем звонить Хаверману? У него и помимо убийства Бергмана забот достаточно.
Эрик Ягер снял трубку и набрал номер Де Грипа.
Эрику Ягеру снилось, что зазвонил будильник, а ведь утро-то воскресное, этой чертовой штуковине звонить не положено. В конце концов имеет человек право хоть раз в жизни вволю поспать!
Таковы были его первые четкие, но отнюдь не восторженные мысли. Со злостью он высунул правую руку из-под одеяла и хлопнул по тому месту, где должна находиться кнопка, на которую надо нажать, чтобы избавиться от назойливого трезвона.
Отчасти ему это удалось – теперь будильник звонил с перерывами. Скорее похоже на телефон. Да, телефон!
Теперь он вспомнил, что у него отпуск, и вот уже два дня, как они с Tea живут в Гриндельвальде, и что телефон не имеет права звонить, так же как и будильник. Да еще в такую рань, когда на улице совсем темно. А вдобавок холодно.
Tea включила свет над своей постелью.
– Да возьми же трубку, – тревожно сказала она. Tea всегда волновалась, когда в разгар отпуска кто-нибудь звонил, – мало ли что могло случиться с детьми.
Ягер взял трубку. Звонил администратор. Он и представления не имел, что этот человек так рано уже на своем посту. Тоже работенка – все время с людьми, да еще улыбаться и быть обходительным, подумал он с раздражением, потому что сам не имел ни малейшего желания кому бы то ни было улыбаться.
Если вас будят спозаранку, любая мелочь вырастает до чудовищных размеров. К примеру, телефонный звонок, когда нужно сломя голову вскакивать с постели.
У них в номере был только внутренний телефон, и уже это было достижение, ведь они жили в допотопном отельчике, где он еще ребенком останавливался с родителями. С тех пор здесь почти ничего не изменилось, потому-то он и решил в нем поселиться.
Проклиная собственную сентиментальность, он схватил в охапку свою одежду.
– Да надень ты халат, – прошипела Tea, – все равно ни одна живая душа тебя не увидит.
Он послушался дельного совета и уже через две минуты взял через барьер трубку из рук улыбающегося швейцарца.
Звонил Де Грип, и Ягеру показалось, что он тоже улыбается, вернее, ухмыляется, что больше соответствовало его характеру.
– Я тебя вытащил из постели?
– А ты как думаешь? – пробурчал Эрик Ягер.
– Мы тут всю ночь работали, – сообщил Де Грип тоном, который подчеркивал разницу между работягами и отпускниками. – Дело закончено. Херстал и Схаутен уже дома.
– Ну и… – Эрик Ягер уже совсем очухался. Голос его звучал напряженно.
– Хочешь послушать? За государственный счет, конечно! – Де Грипу явно хотелось как можно полнее использовать эту возможность самоудовлетворения.
– Валяй, – сказал Ягер, – но учти, что здесь дьявольски холодно.
– А здесь нет, – заявил Де Грип. – Для этого времени года даже тепло. Так вот, Херстал оказался прав. Парень, что стукнул по голове пекаря на Хоофдстраат, действительно Ролф де Мёйс. Пекарь, не колеблясь, опознал его на очной ставке. И он же был третьим при нападении в Бунгало-Парке. Но нам понадобилось битых семь с половиной часов, чтобы заставить его расколоться. Мы уже собирались отложить допрос на сегодняшнюю ночь и увести его, но тут он скис и во всем признался.
Де Грип сделал паузу, чтобы усилить эффект своего рассказа.
– Дальше?
– Он признался, что убил Криса Бергмана. Хорошо, что ты мне намекнул, так что я знал, о чем его спрашивать, когда он стал вспоминать разные вещи. – Де Грип хихикнул, и Эрик Ягер легко себе представил, как все происходило.
– Обыкновенное убийство на почве ревности. Эта девица из бара – Корри – считала, что Крис стоящий парень. Херстал с самого начала был прав.
Де Грип всегда был честен, хоть нередко ссорился со своим коллегой.
– Ну а как остальное? – спросил Эрик Ягер. Де Грип, видимо колебался. Потому, может быть, что ему было неприятно вспоминать об этих событиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19