И если даже они ошибались, считая мотивом для убийства Криса то, что он влип в какую-то грязную аферу, оставался другой возможный повод – ревность, ведь Ролф де Мёйс явно ревновал Корри к Крису, с которым она дружила. На такие вещи у Херстала был отличный нюх. Но не слишком ли гладко все идет?
Долгие годы работы приучили Ягера подходить к таким случаям, когда мотивировок было, что называется, хоть отбавляй, с известной долей предубеждения. Частенько дело оказывалось гораздо проще, чем представлялось поначалу, но столь же часто возникало множество непредвиденных осложнений.
И в тот же день он получил подтверждение, что его скептицизм был вполне обоснован.
Очная ставка ни к чему ни привела. Оба яхтсмена не смогли опознать ни в одном из показанных им восьми мужчин того, кто разговаривал с Крисом Бергманом незадолго до его смерти. Что же касается Ролфа де Мёйса, который с безразличным видом стоял среди этих восьмерых, то о нем вообще речи не было.
– Они стояли слишком далеко.
– Мы не очень приглядывались.
– Просто были мертвецки пьяны, – заключил Де Грип. – Забудь об этом.
Но Херстал не забыл. Он никак не мог отделаться от ощущения, что где-то видел Ролфа де Мёйса.
В шесть часов вечера, когда Эрик Ягер приехал домой, его младший сын Марк сидел за накрытым столом. Из кухни доносились дивные запахи, потом он услыхал, как Tea жалобно вскрикнула: наверное, проглотила что-то вкусное, но обжигающее. Tea любила снимать пробу прямо с горячей сковородки.
– Я выгнала Марка из кухни. Крутился возле меня и поминутно заглядывал в духовку. Я ведь колдовать не умею, хоть вам этого и хочется. – Она на миг подставила ему разгоряченную, румяную щеку. – Неужели ты? Прямо не верится.
– Что у нас сегодня на обед? – спросил он, так как был зверски голоден.
– Получите по тарелке трески с картофельным пюре и божественной подливкой. Довольны? А теперь не мешайте.
Он понял намек и тут же ретировался.
В комнате он сел против Марка, и оба весело посмотрели друг на друга.
– У меня в животе урчит от голода. У тебя тоже?
– Спрашиваешь!
Однако мысли Марка были, похоже, заняты не едой. Он отложил в сторону вилку и нож, испытующе взглянул на отца.
– Не знаю, можно ли спрашивать, но мне очень хочется знать, что нового в деле с убийством мотоциклиста?
Tea и дети не имели привычки расспрашивать его о ходе следствия. Наверно, чувствовали, что это неуместно, хоть и сгорали от любопытства. К тому же они прекрасно понимали, что он не любит, когда за обедом заводят разговор о его делах. Обстоятельства убийства и место преступления обычно столь малопривлекательны, что разговор об этом мог по меньшей мере отбить аппетит.
Но в данном случае было понятно, отчего Марк не сумел подавить свое любопытство.
– Рик учится со мной с одном классе, – уточнил он. – Это он нашел вчера вечером убитого парня, вот почему…
Эрик Ягер улыбнулся.
– Ты с ним ладишь?
– Он парень что надо. Фантазер немного, но зато по всем предметам у него всегда можно… – Марк осекся.
– Так что у него можно?
– Ну, всегда можно одолжить конспект, а ежели что, так и списать перевод.
Вошла Tea с дымящимся блюдом.
– Остальное принесите из кухни сами. Все готово, стоит на буфете. А я пока передохну немного.
Не прошло и минуты, как подливка и пюре, покрытое великолепной коричневой корочкой, появились на столе.
Марк, забыв обо всем, набросился на еду. Он, видимо, не обиделся, что на его вопрос отец ответил вопросом.
Эрик Ягер между тем думал о сыне. Когда Марк был маленьким, он с ним мало общался и поэтому нередко чувствовал себя виноватым перед мальчиком. Годами он встречал младшего сына, только когда тот шел на спортплощадку или в школу или же, наоборот, когда мальчик возвращался домой, а он собирался в свое управление. Пути их, так сказать, всегда расходились. Он нередко корил себя: мол, того и гляди, превратишься в этакого службиста, у которого нет времени для семьи.
Отметки у Марка средние, что называется на троечку, но с тех пор, как он едва-едва переполз в пятый «бета», произошли большие изменения. Он стал прилежно учиться и теперь, когда перешел в шестой класс, как будто бы решил сделать все от него зависящее, чтобы сдать выпускные экзамены.
А в последнее время Марк начал расспрашивать его о работе. Не о конкретных случаях, а о работе в целом, словно хотел сделать отцу приятное, проявляя интерес к тому делу, каким Эрик Ягер зарабатывал на жизнь.
Или тут нечто большее?
– Не собирается ли Марк поступить на службу в полицию? – как-то спросила его Tea. Значит, она тоже заметила. Особого восторга он в ее голосе не услышал. Видимо, она подумала о своих вечных тревогах за мужа.
Те времена, когда работа в полиции была не более рискованной, чем любая другая, давным-давно миновали.
Организованный бандитизм и террор стали нынче обычным явлением, тогда как полицейские кадры и их техническая оснащенность были далеко не На высоте. К примеру, они все еще обходились сильно устаревшими пистолетами, а террористы или члены организованных преступных банд располагали новейшим оружием и вдобавок не были связаны по рукам и ногам инструкциями насчет того, в каких случаях дозволено его применять. Они пускали в ход свое скорострельное современное оружие, пока полицейские еще раздумывали, можно ли им стрелять, пока вытаскивали пистолеты из кармана или из кобуры.
Правда, наконец-то – хоть и слишком поздно – начали обучать полицейских стрельбе с короткой дистанции, да вот беда: пистолеты здесь не годятся, нужны револьверы. К тому же, если полицейский в перестрелке убивал преступника, поднимался огромный шум – такое впечатление, будто преступник заслуживает большего снисхождения, чем полицейский, который обязан поддерживать порядок.
– Может, попробуешь отговорить его? – сказал Эрик Ягер.
Tea медленно покачала головой.
– Я не уверена, что родители вправе отговаривать детей от выбора какой-то профессии, если даже предположить, что они могут помочь им осуществить их планы. Но объяснить детям, что их ожидает, мне кажется, просто необходимо.
Этот разговор произошел незадолго до рождества, когда его выписали из больницы и семья еще не оправилась от панического страха за его жизнь. После они об этом не заводили разговора, хотя Марк иногда кое о чем спрашивал. Но о своих собственных планах не заикался.
Tea, наверное, слышала, о чем они говорили, и, после того как они молча поели, тоже стала задавать вопросы. Ей, видимо, как и Марку, любопытно было узнать подробности, и она, конечно, была согласна с сыном, что в данном случае Ягер мог бы что-нибудь рассказать.
– Рик, наверное, чувствовал себя сегодня героем дня? – с невинным видом обратилась она к Марку.
– Ты этого мальчика знаешь? – спросил Эрик Ягер.
– Разумеется.
Еще бы ей не знать. Немало ребят приходило к ним домой, а он их никогда и в глаза не видел.
– Он еще легко отделался, – ответил Марк на вопрос матери. – Никак опомниться не может. Но для него это полезно. – Он взглянул на отца. – Все утро приставал ко мне: мол, не рассказывал ли ты об этом случае. Но я ему прямо сказал, что ты этого никогда не делаешь и, даже если б и рассказал, я все равно передавать не буду.
Tea засмеялась.
– Пока и рассказывать-то нечего, – ответил Эрик Ягер на явный намек сына. – Мы кое-что узнали о жертве, а о преступнике ровным счетом ничего. Советую твоему другу читать газеты. Сегодня была пресс-конференция.
Марк скорчил гримасу.
– «Насчет мотивов преступления и личности убийцы полиция пребывает во мраке неизвестности». Такова, кажется, обычная терминология? – сказал он с полным ртом.
– И на сегодняшний день это горькая правда, – отозвался отец. – У нас нет даже соломинки, за которую можно было бы уцепиться… Да, а эта гимназистка, что живет на вилле возле Заячьего пруда, – ее, кажется, зовут Руда, – она как будто хорошая девочка, верно?
Марк засмеялся.
– Это что, допрос? Или просто так интересуешься?
– Все может иметь значение.
– Я уверен, ты говоришь это всем, кого допрашиваешь. Но, насколько я могу судить, с ней все в порядке.
– Рик в нее влюблен? – спросил Эрик Ягер не столько ради дела, сколько из любопытства, чтобы проверить свое первое впечатление.
– Кто его знает. Бабник он.
– Боже мой, что за лексикон! – сказала Tea. – Неужели у ваших девушек в чести бабники?!
– Труда не из таких, – уверил ее Марк. – Она очень серьезная. Много работает. По-моему, собирается на медицинский.
– Что она говорила насчет убийства их садовника? – спросил Эрик Ягер.
Марк был поражен.
– Разве этот парень был их садовником? Об этом она даже словом не обмолвилась. Она вообще держится в стороне от этого дела. Кто-то ее спросил, не слыхала ли она выстрела. «С ума ты, что ли, сошел?» – сказала она. Хотя все это практически произошло у порога ее дома.
– Положим, это несколько преувеличено. Меня бы скорее удивило, если бы она слышала выстрел.
– Вот и она так говорит. «Ничего не заметила», и точка.
До конца обеда Tea и Марк разговаривали только друг с другом.
А Эрик Ягер задумался над тем, почему Труда не рассказала в гимназии, что убитый служил у них помощником садовника. Разве ей не было интересно поделиться такой новостью с одноклассниками?
7
Дождавшись восьми часов, Эрик Ягер поехал на виллу Хохфлигера, чтобы поговорить с Рулом, стариком садовником. Он мог бы послать Херстала, или Схаутена, или Де Грипа, но ему хотелось лично познакомиться со всеми обитателями большого дома на Эуропасингел.
Сперва он проехал мимо виллы и оставил машину на пригорке возле Заячьего пруда. Ягер собирался еще раз спокойно осмотреть место преступления примерно в тот час, когда оно произошло. Возможно, окружающая обстановка наведет его на какие-нибудь мысли.
Как он и предполагал, в этот вечерний час здесь не было ни любопытных, ни праздношатающихся. Только этим все и исчерпывалось. Дождь, правда, прекратился, но сильный ветер еще гнал к востоку тяжелые тучи. На западе синела уже широкая полоса, которую прорезали последние солнечные лучи, скользившие по краю тучи и отбрасывавшие какой-то нереальный отсвет на пруд и лес. К тому же было очень промозгло.
Сегодня здесь все было не так, как в тот вечер, когда застрелили Криса Бергмана из его же собственного новенького пистолета.
Ягер опять спросил себя, сколько людей знали, что у Криса есть оружие.
Место убийства ничего Эрику Ягеру не говорило. И искать что-либо, не замеченное сотрудниками технической бригады, совершенно излишне – он мог бы поручиться, что они ничего не упустили. А беспокойно раскачивающиеся верхушки деревьев явно не собирались выдавать тайну драмы, главными свидетелями которой они были.
И все-таки Ягер задержался у Заячьего пруда до сумерек.
Примерно без четверти девять он вышел на дорожку, ведущую к вилле Алекса Хохфлигера, и тут его чуть не сбил темно-синий «вольво», который на большой скорости вылетел из-за поворота. Едва не зацепив железные створки распахнутых ворот, машина промчалась еще метров пятнадцать и остановилась перед гаражами.
Алекс Хохфлигер вышел из автомобиля и направился к крыльцу. Услышав за спиной «добрый вечер» Эрика Ягера, он испуганно вздрогнул, но тем не менее Ягер усомнился, что Хохфлигер его не заметил: начинало темнеть, но несколько секунд он стоял в ярком свете фар.
Он что же, лихач? – спросил себя Ягер и тотчас сообразил: Алекс Хохфлигер выпил, и больше, чем следовало. От него несло перегаром, взгляд был мутным, но держался он с апломбом и даже протянул инспектору руку.
– Ну, как дела со следствием? Хотя я, видимо, не вправе спрашивать об этом. – Не дожидаясь ответа, он задал следующий вопрос: – Вы, наверное, приехали поговорить с Рулом? Он, должно быть, еще в саду. Думаю, вы предпочтете побеседовать с ним в привычной для него обстановке.
Да, в известной проницательности Хохфлигеру не откажешь, но ясно и еще одно: он вовсе не горит желанием второй раз принимать у себя в доме полицию.
Ягер зашагал за Хохфлигером мимо гаражей, потом вдоль высокой ограды теннисного корта, освещенного садовыми фонарями. Потом они прошли еще метров десять по узкой дорожке, обсаженной хвойными и разными другими деревьями, и очутились перед строением из сосновых бревен с сосновой же крышей – этакий деревенский сруб. Дверь была раскрыта, и оттуда вырывался широкой сноп света.
Пожилой мужчина, который, стоя у верстака, смазывал маслом садовые ножницы, взглянул на Эрика Ягера проницательными голубыми глазами. Он немного сутулился, как большинство людей, всю жизнь занимавшихся тяжелым физическим трудом, но в остальном никак не производил впечатления дряхлого старика. Движения у него были быстрыми, а пожатие мускулистой руки – твердым.
Он указал Эрику на один из плетеных садовых стульев, окружавших круглый стол, и вернулся к своим ножницам. Но Эрик Ягер тоже предпочел постоять.
Помещение было больше чем наполовину завалено всевозможным садовым инвентарем. У одной стены рядом с мешками земли или навоза стояла тачка. Пахло влажным грунтом и свежестью. Эрику Ягеру показалось здесь куда уютней, чем в роскошной библиотеке Алекса Хохфлигера.
Он стал у короткой стороны верстака, чтобы, разговаривая с Рулом, смотреть ему прямо в лицо.
– Нынешняя молодежь наплевательски относится к инструментам, – проворчал Рул. – Где работали, там и бросили, или, того хуже, – швырк в угол, и дело с концом. Никак не мог я приучить Криса беречь инструмент. – О Крисе он сказал с грустью. – Н-да, теперь уж не доведется его учить… Все это очень печально, менеер. А вам приходится ломать голову…
– Над чем? – дружески спросил его Ягер. Старик пристально посмотрел на него.
– Сами знаете, о чем я. Или вы уже раскрыли это преступление?
– Что собой представлял Крис Бергман? – Эрику Ягеру казалось, что Рул не прочь побеседовать.
Рул взял масленку, выдавил несколько капель масла на тщательно вычищенные ножницы и снова принялся их чистить.
Эрику Ягеру, который тоже оставлял где попало свои садовые инструменты или запихивал их куда-нибудь в угол, нетрудно было себе представить, что такая привычка Криса не способствовала хорошим отношениям со старым садовником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19