– Новейший «вальтер». Господи боже мой! Я перелистал «Deutsches Waffenjournal». Тысяча шестьсот восемьдесят марок. Ничего себе.
– Да, вкус у него был дорогой, – подтвердил Херстал.
Разговор происходил в понедельник утром в половине девятого. Ночь была ненастной, но сейчас выглянуло солнце, и от сильных испарений стало очень душно. В комнате царило уныние, каким обыкновенно начинается новая рабочая неделя.
– Слыхали, в кулуарах говорят, будто в ближайшее время мы распростимся с этим допотопным бельгийским барахлом.
Де Грип выдвинул верхний ящик стола: нет ли там чего сладкого. С тех пор как бросил курить, он всегда держал под рукой что-нибудь вроде шоколадки. Достав из ящика полплитки, он тут же сунул ее в рот.
– Смотря что ты понимаешь под «ближайшим временем», – ответил, жуя шоколад, Де Грип. – По-моему, лет пять еще пройдет. Я где-то читал, что в первую очередь возьмут на вооружение две системы револьверов и три системы пистолетов новейшего типа. Возьмут на вооружение и опробуют. И только после этого примут окончательное решение. Кстати, не забудь, сколько времени понадобится заводу, получившему заказ на тридцать тысяч единиц индивидуального стрелкового оружия, чтобы выпустить такую большую партию.
– И влетит это в кругленькую сумму, – подвел итог Херстал.
– Марок по семьсот штучка, да только нам не придется ими пользоваться, – продолжал Де Грип.
Вошел Схаутен в сопровождении молодого полицейского.
– Это полицейский Блом. Он хочет о чем-то доложить.
– Заходите, – сказал Эрик Ягер, который вошел вместе с ними и тотчас направился в свой кабинет.
Херстал и Де Грип последовали за ними, хотя их и не приглашали.
– Ну, рассказывай, – сказал Эрик Ягер, придвигая к себе телефон, чтобы позвонить Донкерсу. Сенсаций от молодого Блома никто не ожидал.
– Это связано с убийством у Заячьего пруда, менеер, – сказал молодой полицейский; он сильно покраснел, видимо толком не зная, как надлежит доводить до сведения высокого начальства важные новости.
Ягер положил телефонную трубку на место и испытующе взглянул на Блома.
– Ну и что?
– У меня было несколько свободных дней, и я уехал из города. А потому узнал об этом деле только сегодня утром, – сказал в свое оправдание полицейский.
– Валяй дальше, – сказал Де Грип.
– Вечером двадцать шестого августа я и Де Ланге ехали в патрульной машине по Канаристраат в направлении Лейстервег. Когда мы свернули за угол, то заметили, что кто-то припарковал машину, но не выключил в ней свет. Человек этот вошел в жилой дом. Время было позднее, и мы подумали, что он не выключил свет по забывчивости. Де Ланге остановил машину, и я вошел в подъезд предупредить этого человека.
– И что же?
– Он хотел войти в лифт, но, когда я открыл парадную дверь, обернулся. Это был Крис Бергман. Я его узнал, увидев нынче утром в газете фотографию.
– Вы доложили об этом происшествии, когда сдавали дежурство?
– Так точно, менеер. Вообще-то это пустяк, я хочу сказать – если кто-нибудь не выключает в машине свет, но я всегда докладываю обо всем, что произошло, когда сдаю дежурство. На всякий случай, – добавил он не очень уверенно.
– Молодчина, – успокоил его Эрик Ягер. – А что это была за машина?
– Темно-синяя «симка». Номер я записал. – Он достал из кармана записную книжку, полистал ее и назвал номер.
– Двадцать шестого августа… Не в тот ли вечер произошло нападение в Бунгало-Парке? – спросил Херстал.
– Да. И толстяк, на которого напали, уверяет, что его везли в «симке». По звуку мотора определил, – сказал Де Грип.
– В котором часу вы встретили Криса Бергмана?
– В одиннадцать пятьдесят восемь, менеер.
– Может, машина и впрямь та самая. Толстяк Мулдер простился со своей милашкой ровно в половине двенадцатого, а секунд через тридцать подвергся нападению. По ее словам, она ничего не заметила. Все произошло с дьявольской быстротой и в абсолютном молчании. Его пихнули в «симку» и отвезли к водохранилищу. Там его связали, очистили карманы и молниеносно умчались. Водитель машины вполне мог доехать до того дома за полчаса, – с энтузиазмом вычислил Де Грип. – Мулдер сказал, что их было трое. Один уехал в машине Мулдера, а еще двое увезли его на водохранилище. – Скажи, а как этот парень реагировал на твои слова? – обратился он к полицейскому.
– То-то и оно. Меня удивила его реакция. Я вошел в дом, как раз когда открылась дверца лифта, и мне показалось, что он хотел было юркнуть в кабину и улизнуть из подъезда. Но потом одумался. Я сказал ему про свет, он поблагодарил и вернулся на стоянку. По-моему, он сильно нервничал. Никто, конечно, не приходит в восторг, когда у него перед носом вырастает полицейский, – с легкой грустью добавил Блом. В таких делах у него, видимо, уже был кое-какой опыт. – Но этот парень струсил как заяц.
Ягер задумчиво посмотрел на него.
– Ваша наблюдательность выше всяких похвал. Все это может оказаться очень важным. Вы, разумеется, видели только фотографии убитого.
Блом побледнел.
– Так точно, менеер. Ягер улыбнулся.
– Привыкайте. Ко всему привыкаешь. Пока не приходилось видеть покойников?
– Точно обыкновенных… Я хочу сказать…
– Понимаю вас, очень хорошо понимаю, – успокоил его Ягер. – Но мертвые все одинаковы.
Это было далеко не так. За годы службы Эрику Ягеру довелось видеть самые отвратительные трупы. Но и к этому постепенно привыкаешь. Правда, сейчас явно не время просвещать молодого полицейского. Он внимательно посмотрел на юношу. Такое впечатление, что полицейские становятся все моложе. Только-только пройдут подготовку – некоторым к тому времени и двадцати нету, – и сразу же все ждут от них решительных действий – и при расследовании опасных преступлений, и в случаях тяжелых аварий. А ведь такие дела из-за недостатка профессионального да и жизненного опыта вообще тяжелым грузом давят на психику этих молодых ребят. К тому же у них нет естественных преимуществ более зрелого возраста перед преступниками из числа молодежи, а таких в последние годы становится больше и больше. В крупных городах все это уже стало серьезной проблемой. Именно поэтому в Амстердаме решили продлить на полгода обучение молодых полицейских и, объединив их в небольшие группы, рассредоточить по пяти районным отделениям, где они наберутся необходимого практического опыта.
Эрик Ягер обернулся к Де Грипу, который рвался скорее поделиться новостями.
– Узнай, кто владелец «симки».
– Я и так знаю, – сказал де Грип. – Владелец «симки» – тот молодчик, который арестован в воскресенье вечером и обвиняется в нападении на оптический магазин, Геррит Волфскоп. У него на Лейстервег холостяцкая квартира и темно-синяя «симка». Все ясно как апельсин. Пока что он держал язык за зубами, но теперь, наверное, заговорит, когда узнает, что его сообщника убили. Вполне возможно, что Крис Бергман причастен и к нападению на Хоофдстраат.
Херстал вынул изо рта трубку.
– Во всяком случае, если все обстоит так, как ты предполагаешь, мы имеем правдоподобное объяснение тому, каким образом Крис Бергман заполучил большие деньги. Дело начинает проясняться.
Херстал редко пускался в оптимистические прогнозы, и Де Грип смотрел на него с удивлением.
– Жаль только, что у самого Волфскопа – вернейшее алиби из всех возможных. В день убийства он сидел в тюрьме, – завершил Херстал свою радостную речь умышленно припасенным коварным выпадом.
– Ну, пойду-ка я еще разок с ним побеседую, – энергично заявил Де Грип. – Может, у него есть какая-нибудь идея насчет убийства. – И он бросился к двери.
– Погоди, – сказал Эрик Ягер.
– Ну что еще?
– Полегче на поворотах. Ладно? Де Грип ухмыльнулся и ушел.
Разговор с Волфскопом поначалу был так же бесплоден, как и несколько дней назад.
Де Грип и он сидели друг против друга в комнате для допросов. Чуть поодаль устроился полицейский с магнитофоном.
Волфскоп вытянул ноги и сидел как бы полулежа. Поза была весьма живописная. Он лениво потянулся к столу за пачкой сигарет.
Де Грип быстро отодвинул сигареты подальше. Волфскоп равнодушно пожал плечами и уставился вверх, на вентилятор.
– Сначала поболтаем, – добродушно предложил Де Грип.
Волфскоп бросил на него уничтожающий взгляд.
– Если этим красивым словом ты именуешь допрос третьей степени, имей в виду, я буду держать язык за зубами.
Говорил он грубым тоном, но произношение выдавало образованного человека. Де Грип задумчиво посмотрел на него, несколько удивленный таким противоречием.
Молчание, очевидно, все-таки действовало Волфскопу на нервы.
– Я сказал все, что знаю. У оптика на Хоофдстраат я был один. Сколько ж можно повторять.
– Врешь, – твердо и спокойно возразил Де Грип. – И я могу тебя понять. Ты ведь ни на волос не доверяешь своему дружку, тому, который смылся, и рассуждаешь так: если ты его продашь, он наверняка не станет запираться и разболтает про разные другие грязные делишки, какие вы обделывали вместе.
Волфскоп безучастно смотрел на него, словно рассуждения Де Грипа были чистейшим бредом и вообще его не касались.
Де Грип склонился над столом и заглянул арестованному в лицо.
– Но я собираюсь сообщить тебе одну новость и держу пари, что теперь ты будешь отвечать, и притом с удовольствием.
Волфскоп скосил глаза на сигареты, и Де Грип подвинул ему пачку. Полицейский поднес огоньку. Волфскоп жадно затянулся и сказал:
– Я не любопытен.
Но интонация опровергала его заявление, и от Де Грипа это не ускользнуло.
Он встал, оперся обеими руками на стол и нагнулся к допрашиваемому.
– У меня даже две новости. Первая: осматривая твою «симку», мы нашли несколько отличных отпечатков пальцев, и принадлежат они не тебе.
Волфскоп пожал плечами.
– Подумаешь! Я иногда ее одалживаю.
– И мы узнали, чьи это отпечатки, – невозмутимо продолжал Де Грип.
Волфскоп быстро посмотрел на него и отвел взгляд в сторону.
– Врешь, – спокойно сказал он.
Де Грип и в самом деле лгал. В машине Волфскопа были найдены только его собственные отпечатки пальцев. Крис был в перчатках, когда вел автомобиль к дому на Лейстервег. В противном случае связь Волфскопа с Крисом Бергманом была бы обнаружена сразу же после смерти Криса. Донесение полицейского Блома неоспоримо подтверждало эту версию.
– Это отпечатки пальцев некоего Криса Бергмана, – упорно продолжал де Грип.
Волфскоп погасил свою сигарету. Тут же схватил другую. Он заметно смешался.
– Итак? – дружелюбно спросил Де Грип и снова сел.
– А еще что? – насмешливо бросил Волфскоп. – Этого парня я знаю. Что из того, если я иногда даю ему свою машину?
Де Грип с силой грохнул кулаком по столу, даже пепельница подпрыгнула.
– А то, что, помимо нападения на оптический магазин, ты участвовал еще и в ограблении господина Мулдера в Бунгало-Парке. В пятницу двадцать шестого августа, чтобы быть точным.
Волфскоп выпрямился.
– Гнусная ложь. Что, этот идиот наболтал?.. Де Грип поднял руку.
– Этому идиоту болтать было незачем. Факты неопровержимо доказывают, что ты причастен к нападению на Мулдера.
– Потому что отпечатки пальцев этого парня найдены в моей машине? Да пошел ты!..
– Нет, не потому, – спокойно сказал Де Грип. – Просто господин Мулдер выронил у вас в машине письмо. И мы его обнаружили между сиденьями. Тоже случайность, а?
И это была заведомая ложь, но на сей раз Волфскоп попался в ловушку.
– Быть не может! – задохнулся он. – Я же буквально вылизал всю машину!
– А зачем? Я, например, никогда свою не вылизываю, разве что изредка пылесосом чищу, – непринужденно сказал Де Грип.
Волфскоп выругался. Он не был профессиональным преступником, хотя и воображал себя таковым. Матерый преступник ни за что не клюнет на первую же удочку, заброшенную следователем. Его на мякине не проведешь. В сущности, Волфскоп был всего-навсего горластый наглец. Да и это с него сейчас слетело. Он уставился на Де Грипа.
– Но вообще я собирался поговорить с тобой совсем о другом, – кротко продолжал Де Грип. – Про то мы потолкуем после. А теперь очередь второй новости. И она, надеюсь, развяжет тебе язык! – неожиданно рявкнул он.
Волфскоп словно бы сжался. Он не знал, что и думать.
– На пушку берете, – пробормотал он.
– Я пришел сказать тебе, что Крис Бергман, твой юный подручный, приказал долго жить.
Наступила тишина. Волфскоп смотрел на инспектора, будто не понимая, о чем речь.
– Он мертв, – уточнил Де Грип.
– Мертв? – недоверчиво повторил Волфскоп. – Как же так? Он ведь не болел. Несчастный случай?..
Известие постепенно проникало в его сознание. Но вызвало оно не столько ужас, сколько чувство облегчения. Мертвые сообщники не болтают – вот что, видимо, было для него главное.
– Я тут, во всяком случае, ни при чем, – заявил он, – и не понимаю, зачем вы проедаете мне плешь насчет…
– Есть множество вещей, которые мы понимаем так же плохо, – доверительно сказал Де Грип. – Об этом-то я и хотел поговорить. Ты знаешь, как погиб твой дружок?
– Откуда мне знать, черт побери! – рявкнул Волфскоп.
– Его застрелили в понедельник вечером у Заячьего пруда.
Волфскоп искренне изумился и с неподдельным облегчением перевел дух.
– Когда я уже был здесь, – заметил он.
– Безусловно. В таких обстоятельствах, как нынешние, ты для себя лучшего места и пожелать не мог, – согласился Де Грип. – Но все-таки фактически ты связан с этим преступлением.
На этот раз Волфскоп не уступил. Он посмотрел Де Грипу прямо в глаза и перестал его тыкать.
– Вы же прекрасно понимаете, что я тут ни при чем. Я ни в коем случае не могу быть фактически причастным ни к этому преступлению, ни к чем другому, потому что не имею к этому никакого касательства. Меня никогда не привлекали за убийства, я и в мыслях не имел убивать кого-нибудь и не меньше вашего хотел бы знать, кто пришил Криса…
– Вот об этом мы с тобой и поговорим, – сказал Де Грип. – Хочешь кофе?
Волфскоп кивнул.
– И чего-нибудь перекусить…
Полицейский встал, чтобы выполнить распоряжение.
Де Грип выключил магнитофон. Волфскоп что-то обдумывал. Когда принесли кофе, он стал молча пить, закусывая марципановой булкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19