Однако есть один существенный момент. Ми-
ниатюрность величественна, но хуже заметна. И
потомудздревле поняли, что чем меньше препод-
носимое, тем больше должно быть то, что это пре-
подносимое отличительно выделяет - богатая оп-
рава, массивный перстень, тяжелая рама и т.д.
К афоризму это тоже бы надо отнести. На фоне
предваряющего впечатления восприятие мысли
происходит полнее, глубже, масштабнее.
Притча как раз и являет тот способ, когда ком-
плексно воплощены все законы управления чело-
веческим интересом: есть интрига сюжета и есть
усилители эффекта. Воздействие получается яр-
ким, сочным, быстрее запоминающимся.
Раз Генеральный Секретарь спросил пророка,
Возможно ль развитой социализм
В стране отдельно взятой раньше срока
Построить, опираясь на марксизм?
"Хоть опирайся, хоть облокотись, -
Пророк ответил, - всё покажетжизнь".
И далее сказал: "Послушай, дорогой,
Возможно, только лучше жить в другой..."
(В. И. Курбатов)
Зачем человеку две руки? - Чтобы одной брать, а другой -
давать.
Эпизод из жизни знаменитого физика-ядерщика И. В. Кур-
чатова.
Однажды к нему на прием зашла группа молодых инжене-
ров с каким-то очередным новым проектом, очень смахиваю-
щим на прожект. Курчатов, вообще бережно относившийся к
людям, выслушал их, помолчал, а потом неожиданно сказал:
"А хотите историю?.." И лицо его сделалось лукавым-лукавым.
"Сидит на базаре грузин, торгует орехами. И так красиво он это
делает: берет в ладонь, поднимает руку вверх и с этой высоты
сыплет орехи вниз, в свой мешок. Причем любопытное дело -
он продает орехи за ту же цену, что купил у кого-то. Его испра-
шивают: "Как понимать твою коммерцию?" А грузин, веселый,
довольный, отвечает: "Люблю шорох орехов!"
Ничего больше Игорь Васильевич не сказал. Но молодежь
всё поняла и тихонечко так, даже не скрипнув дверью, вышла...
Однажды советский воробей прилетел в Западную Европу и
в ответ на жалобы своих собратьев из других стран, что эколо-
гия их-де замучила и есть нечего, похвастался, что у него дома
всё в порядке: клюй из любых закромов... И на вопрос о том, так
чего же он тогда прилетел, ответил: Так почирикать хочется!"
Одна женщина была такой злой, что за всю жизнь соверши-
ла лишь один-единственный добрый поступок - подала луко-
вицу нищему. Потом она попала в ад. Корчась в муках, она
увидела, как с неба свешивается луковица, которую держал
ангел. Она ухватилась за эту луковицу, и ангел начал подни-
мать ее. Другие несчастные увидели это и тоже ухватились.
Женщина возмутилась и закричала: Убирайтесь, это моя луко-
вица!" И как только она произнесла эти слова - "моя лукови-
ца", - стебель обпомился и она упала обратно в огонь.
(Эдвард Форстер, 1879-1970)
<) Любовь, стреляя в старость,
К безумию влечет.
А смерть, являя ярость,
Юнцов к себе берет.
Высказывания, помеченные знаком "f)" (Q- ОЛ принадлежат автору
данной книги.
/Мы часто слышим такую мысль: смерть уносит множество
молодых, а любовь, напротив, завладевает стариками. Моло-
дые умирают, а старики предаются любви, - чтобы уж всё шло
в мире наоборот. Тонкое объяснение этого распространенного
мнения дал испанский писатель АндреаАльчиати (1492-1550).
Он придумал такую сцену:
Любовь и Смерть встретились на постоялом дворе, вместе
отужинали и повесили свое оружие на один крюк. Встали обе
до зари, ибо жизнь у обеих хлопотная; так как было еще тем-
но - ведь большая часть жизни человеческой проходит в по-
темках и во мраке неведения, - то они перепутали оружие:
Смерть взяла лук Любви, а Любовь - лук Смерти; с тех пор
они и делают все наоборот, - Смерть стреляет в молодых, а
Любовь поражает стариков./
Стрижено-нет, брито, (из фольклора)
/Известен старинный народный анекдот: <Мужик обрил бо-
роду и говорит: "Смотри, жена, как я чисто выбрился". - "Да
разве это брито? Это так только - стрижено!" - "Врешь, кана-
лья! Говори: брито". - "Нет, стрижено!" - "Я тебя изобью; гово-
ри: брито; не то утоплю!" - "Что хочешь делай, а стрижено!"
Повел ее топить: "Говори: брито!" - "Нет, стрижено!" Ввел ее в
глубину по самую шею и толкает в голову - скажи да скажи:
брито! Жена и говорить не может, подняла руку из воды и дву-
мя пальцами показывает, что стрижено>./
Нежная Правда в красивых одеждах ходила,
Принарядившись для сирых, блаженных, калек, -
Грубая Ложь эту Правду к себе заманила:
Мол, оставайся-ка ты у меня на ночлег.
И легковерная Правда спокойно уснула,
Слюни пустила и разулыбалась во сне, -
Грубая Ложь на себя одеяло стянула,
В Правду впилась - и осталась довольна вполне.
И поднялась, и скроила ей рожу бульдожью:
Баба как баба, и что ее ради радеть?! -
Разницы нет никакой между Правдой и Ложью, -
Если, конечно, и ту, и другую раздеть.
Выплела ловко из кос золотистые ленты
И прихватила одежды, примерив на глаз;
Деньги взяла, и часы, и еще документы, -
Сплюнула, грязно ругнулась - и вон подалась.
Только к утру обнаружила Правда пропажу
И подивилась, себя оглядев делово:
Кто-то уже, раздобыв где-то черную сажу,
Вымазал чистую Правду, а так - ничего.
Правда смеялась, когда в нее камни бросали:
"Ложь это всё, и на Лжи одеянье мое..."
Двое блаженных калек протокол составляли
И обзывали дурными словами ее.
Стервой ругали ее, и похуже, чем стервой,
Мазали глиной, спустили дворового пса...
"Духу чтоб не было, - на километр сто первый
Выселить, выслать за двадцать четыре часа!"
Тот протокол заключился обидной тирадой
(Кстати, навесили Правде чужие дела):
Дескать, какая-то мразь называется Правдой,
Ну а сама - пропилась, проспалась догола.
Чистая Правда божилась, клялась и рыдала,
Долго скиталась, болела, нуждалась в деньгах, -
Грязная Ложь чистокровную лошадь украла -
И ускакала на длинных и тонких ногах.
Некий чудак и поныне за Правду воюет, -
Правда, в речах его правды - на ломаный грош:
"Чистая Правда со временем восторжествует, -
Если проделает то же, что явная Ложь!"
Часто, разлив по сту семьдесят граммов на брата,
Даже не знаешь, куда на ночлег попадешь.
Могут раздеть, -это чистая правда, ребята, -
Глядь-а штаны твои носит коварная Ложь.
Глядь - на часы твои смотрит коварная Ложь.
Глядь - а конем твоим правит коварная Ложь.
(6. С. Высоцкий.
Притча о Правде и Лжи.
1977 г.)
Владимир Семенович Высоцкий
Формулы
"погружения
в раздумье
iflfe Мы живем, действуем, мыслим. Хорошо, ког-
да эти наши проявления сбалансированы. Но
такое, если и возможно, то лишь в идеале. И суть
здесь не в том, что что-то препятствует гармо-
нии в этом наборе. Скорее, мы сами всё время
пребываем в состоянии предпочтения то одному
направлению из трех упомянутых, то другому.
Желающим уподобительной наглядности ска-
занному можно предложить "погодную" анало-
гию. Куда уж лучше, если бы в течение дня
иметь славный сплав - немножко солнышка,
немножко туч, немножко дождика; и так все 365
раз за год! Но мы ведь понимаем неизбежную не-
возможность такого результата и заранее видим,
что препятствует входу в эту идиллию. Да-да,
оно самое... междуделом упомянутое "если бы".
Мыслить нам свойственно. Казалось бы, это
общее место. Но вот ведь в чем штука: мысль
часто требует в качестве пищи для себя тоже
мысли. Не проблем, хотя и это есть, а именно
мысли. И как таковое, это ее желание должно
удовлетворяться по всем законам утоления го-
лода сытого человека. Как известно, чтобы его
накормить, просто продуктом - не обойдешь-
ся. Нужен уже изыск, блюдо-фантазия.
Вот этот-то, своеобразный "гурманный ресто-
ран" и являет собой любое высказывание, слеплен-
ное в мавере глубокомыслия набившего уже руку на
головоломках человека над некоторым, я бы сказал,
с чудинкой, объектом отдавшегося заворожитель-
ной казуистике и игривой изощренности разума.
Оденьте чучело в платье самого последнего фасона и сами
станьте рядом в простой одежде и посмотрите, кому покло-
нятся раньше - чучелу или вам. (Генри Торо)
Плакать - не всегда значит страдать. (<>. Жанлис)
Слишком сладкий плод ничего не говорит борцу. Поэтому
женщина говорит ему: горький вкус остается в самой слад-
кой женщине. {Фридрих Ницше)
Добрые умирают раньше., а те, сердца которых сухи, как
летняя пыль, сгорают медленно, до самого основания.
{Перси Шеллч, 1792-1822,
английский поэт)
Смешная штука жизнь: если ты отказываешься от всего,
кроме самого лучшего, то обычно добиваешься того, к чему
СТремИШЬСЯ. (СомерсетМоэм, 1874-1965,
английский писатель, эссеист)
Насколько похвально, когда государь неизменно благоче-
стив, живет цельно и бесхитростно, понятно каждому; тем не
менее видно из опыта в наши времена, что те государи, ко-
торые мало заботились о благочестии и умели хитростью за-
морочить людям мозги, победили в конце концов тех, кто по-
лагался на СВОЮ честность. (Никколо Макиавелли)
В качестве "формул погружения в раздумье"
могут выступать и законченные сюжетно и фак-
тно житейские истории, которые мы преподно-
сим другим в уже обработанной интеллектом
форме, выделяя, подчеркивая и укрупняя имен-
но те аспекты, стороны и моменты, которые
несут на себе цель влиять в направлении "пой-
мите же непонимаемое", чтобы будимое в дру-
гих людях желание знать превысило в них даже
знание желания.
Снятые с контроля, предоставленные самим себе
страсти - это бурный поток, который красив в
своем беге. И нас невольно манит это обегающее
ФОРМУЛЫ смыо
нас прибегающее убегание, чаруя не могущим быть
схваченным расставанием и смущая непрерывной
новизной, творимой неведомой и неиссякаемой си-
лой.
Послушаем Альбера Камю:
Это случилось во Франции, не важно, где именно. Однажды
на заре грузовик с вооруженными солдатами увозит из одной
известной мне тюрьмы одиннадцать французов на кладбище,
где вы должны расстрелять их. Из этих одиннадцати лишь пя-
теро или шестеро действительно что-то сделали для этого: ли-
стовки, несколько тайных встреч и - самое тяжкое - непови-
новение. Эти неподвижно сидят в глубине кузова; их гложет
страх, конечно, но, осмелюсь сказать, страх обычный, тот, что
всегда леденит человека перед лицом неизвестности, -страх,
который соседствует с мужеством. Остальные не совершили
ровно ничего. И сознание того, что они умрут по ошибке, падут
жертвой чьего-то безразличия, делает для них этот миг еще
более мучительным. Среди них находится шестнадцатилетний
мальчик. Вам знакомы лица наших подростков, и я не стану
описывать вам его. Мальчика терзает ужас, он мается им, по-
забыв стыд. Оставьте свою презрительную улыбку: у него зуб
на зуб не попадает от страха. Но вы посадили рядом с ним
немецкого духовника, чья задача - облегчить этим людям бли-
зящийся конец. Могу сказать с полным правом: людям, кото-
рых сейчас станут убивать, разговоры о будущей жизни совер-
шенно безразличны. Слишком уж трудно поверить, что общая
могила - не конец всему, и пленники в грузовике упорно мол-
чат. Поэтому исповедник занялся мальчиком, забившимся, как
зверек, в угол машины. Этот поймет его легче, чем взрослые.
Мальчик отвечает, он цепляется за этот утешающий голос, на-
дежда забрезжила ему. В самом немом из всех ужасов бывает
иногда достаточно, чтобы кто-нибудь подал голос: а вдруг всё
уладится?! "Я ничего не сделал", - говорит мальчик. "Да-да, -
Альбер Кам ю- французский писатель (1913-1960).
отвечает священник, -но не об этом речь. Ты должен приго-
товиться достойно принять смерть". - "Да не может же так быть,
чтобы они не поняли!" -"Я твой друг, и я, конечно, тебя пони-
маю. Но теперь слишком поздно. Я не оставлю тебя до конца,
и наш добрый Господь также. Ты увидишь, это будет легко".
Мальчик отвернулся. Тогда священник заговаривает о Боге.
Веруешь ли ты в него? Да, он верует. Ну тогда ты должен знать,
что жизнь не имеет значения перед вечным покоем, который
тебя ожидает. Но мальчику внушает ужас именно этот вечный
покой. "Я твой друг", - повторяет исповедник.
Остальные по-прежнему молчат. Надо подумать и о них тоже.
Священник приближается к их немой кучке и на минуту отворачи-
вается от подростка. Грузовике мягким чавканьем катит по влаж-
ной от ночной росы дороге. Представьте себе этот серый пред-
рассветный час, запах немытых тел в кузове, невидимые пленни-
кам поля, которые угадываются лишь по звукам: звяканью упря-
жи, птичьему вскрику. Подросток приспоняется к брезентовому
чехлу, и тот слегка поддается, открыв щель между бортом грузо-
вика и брезентом. При желании в нее можно протмснуться и спрыг-
нуть с машины. Священник сидит спиной к нему, солдаты впере-
ди зорко вглядываются в дорогу, чтобы незаплутаться в предут-
реннем сумраке. Мальчик, не раздумывая, приподнимает брезент,
проскальзывает в щель, спрыгивает вниз. Еле слышный звук па-
дения, за ним - шорох поспешных шагов на шоссе, дальше ти-
шина. Беглец оказался в поле, где вспаханная земля приглушает
шум. Но хлопанье брезента и резкий, влажный, утренний холо-
док, ворвавшийся в кузов, заставляет обернуться и священника,
и приговоренных. С минуту священник оглядывает людей, кото-
рые в свою очередь молча смотрят на него. Один короткий миг, и
в течение его слуга божий должен решить, с кем он - с палача-
ми или с мучениками. Но он не раздумывает, он уже заколотил в
заднюю стенку кабины. "Achtung!" Тревога поднята. Два солдата
врываются в кузов и берут пленников на мушку. Двое других спры-
гивают наземь и бегут через поле. В нескольких шагах от грузо-
вика священник, застыв как изваяние, пытается разглядеть сквозь
туманное марево, что происходит. Люди в кузове молча прислу-
шиваются: шум преследования, сдавленные крики, выстрел, ти-
шина, потом приближающиеся голоса и, наконец, глухой топот.
Мальчик пойман. Пуля пролетела мимо, но он остановился сам,
внезапно обессилев, испугавшись этого ватного, непроницаемой
го тумана. Он не может идти сам, солдаты волокут его. Они не
били беглеца, ну разве что слегка. Главное ведь впереди. Маль-
чик не глядит ни на священника, ни на остальных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31