О том, чтобы удалиться от дел, не могло быть и речи.
Эленда Ханна Клауни считала себя счастливой по многим причинам. У нее было два надежных источника дохода и замечательная помощница — Элизабет-Энн, которая стала прекрасной женой, матерью и хозяйкой. Эленда всем сердцем любила Заккеса, во внучках души не чаяла и, конечно, баловала их, закрывая глаза на все их проказы.
Однако существовала еще Дженни — источник ее огорчений и разочарований. С возрастом характер ее стал еще более скверным. Она стала совсем мало работать в кафе и гостинице. Эленду это огорчало, а у Элизабет-Энн вызывало смешанное чувство. Конечно, работы у нее прибавлялось, но в то же время они меньше сталкивались.
История с разорванным Валентином стала последней злобной выходкой Дженни, и Элизабет-Энн была ей за это благодарна. Она решила, что Заккес оказался прав: Дженни нашла себе другое занятие, у нее появились новые интересы, но чем она занималась, Элизабет-Энн не знала. У нее и без того хватало забот, только бы ее оставили в покое. Самым важным были мечты о будущем. Элизабет-Энн и Заккес жили очень экономно и аккуратно копили деньги, откладывая большую часть на счет в банке.
— Когда-нибудь представится возможность, — считала Элизабет-Энн, — мы заведем свое дело, тогда нам и понадобятся эти деньги.
Жизнь вошла в спокойное, привычное русло.
Все кончилось в мае 1918 года.
Дженни ждала своего часа. Никто и не подозревал, насколько глубоко коренилось в ней недовольство жизнью и какую опасность это сулило. Ей не нравился Квебек, она считала его провинциальным болотом; ей ненавистны были люди, которых она знала и считала ничтожествами; она презирала работу в кафе и гостинице как недостойную себя. Себя Дженни ставила выше всех. Так же относилась она к молодым людям, с которыми встречалась. Они тоже ее не стоили, и нечего было тратить на них время. Ей уже исполнилось двадцать пять — реальная перспектива остаться старой девой. Дженни втайне мечтала о богатстве, роскоши, дорогих, красивых вещах, но больше всего она жаждала власти. В ее представлении власть была сложным понятием и могла осуществляться в разных формах, одной из них Дженни считала информацию. Она неустанно следила за всеми событиями, накапливая всевозможные слухи и сплетни. Подслушанной исповеди Заккеса не было цены. Сведения о его темном прошлом стали жемчужиной ее коллекции пикантной информации. Но Дженни не торопилась распылять свои сокровища. Власть следовало применять умело, выбирая момент, чтобы произвести наибольшие разрушения.
Власть. Одна только эта мысль возбуждала Дженни, подталкивала ее кровь. Но чтобы получить власть, ей следовало в первую очередь сменить фамилию. Ей нужен был муж, уже обладавший реальной властью. Тогда ее сведения плюс те, что она еще сможет собрать, помноженные на могущество мужа… Тогда ей не будет равных по влиянию среди женщин, которых она знала. Она будет властвовать безраздельно, оставаясь неуязвимой… Но осуществить эту мечту можно было только двумя путями — или расстаться с Квебеком и уехать в Даллас или другой большой город, или найти такого человека в Квебеке. Человека, который соответствовал бы ее запросам.
В этой части Техаса имелись лишь две подходящие кандидатуры: Текс Секстон и его брат Рой. Текс был не только старше, но и могущественнее.
Ей нужен был только Текс.
11
Было около восьми часов утра. Дженни нагрузила на свою лошадь все, что было ей необходимо для осуществления задуманного. Свой заказ из Браунсвилля она получила. Дженни ловко вскочила в седло.
— Мне кажется, тебе лучше взять коляску, — крикнула ей Эленда с веранды. — Ты уверена, что она тебе не нужна?
Дженни притворилась, что не слышит, натянула поводья и, пришпорив коня, умчалась, оставив за собой облако пыли.
— Не понимаю я ее… — Эленда обернулась к вышедшей на веранду Элизабет-Энн. — Дженни никогда не любила рисовать. Не знаю, что ей вздумалось заняться этим сейчас?
Не придя ни к какому заключению, они стояли и молча смотрели, пока Дженни не скрылась из виду.
Дженни выбрала для остановки такое место, чтобы ее было видно от ранчо Секстонов. Расположенный на небольшой возвышенности за искусственным водоемом, дом занимал господствующее положение среди пастбищ, обнесенных изгородью, — казалось, он стоял как часовой, наблюдая за всем, что происходило вокруг. Само здание нельзя было назвать шикарным. Первоначальное белое здание в стиле греческого Ренессанса постоянно достраивалось с обеих сторон, каждое новое крыло было короче предыдущего, в результате ранчо приобрело конфигурацию, вытянутую, словно труба.
Дженни осмотрелась. Ей требовался живописный уголок в непосредственной близости от дома. Она остановила свой выбор на весьма прозаическом пейзаже: в этом месте сходились изгороди, разделяющие четыре пастбища. Подобрав натуру, Дженни спешилась, привязала лошадь к изгороди и распаковала вещи. Встряхнула одеяло, установила этюдник и приколола к нему лист бумаги для акварелей. Задумчиво облизнув губы, сдвинув брови и сосредоточившись, Дженни попыталась сделать карандашный набросок. Спустя несколько минут она придирчивым взглядом окинула свою работу.
Если сюжет не представлял совершенно никакого интереса: четыре изгороди, мельницы вдалеке, а еще дальше — пасущиеся стада, то сам рисунок оказался еще хуже. Дженни недовольно поджала губы.
«Старайся сделать свое неумение не таким явным. И не спеши, будь терпеливой. Если твой рисунок попадется кому-либо на глаза, в особенности Тексу, он сразу почувствует подвох, ведь ты даже прямую линию не можешь провести. Если же твой обман раскроется, можешь распрощаться со своими мечтами и планами».
Она с раздражением сорвала бумагу, скомкала ее и начала все сначала, но на этот раз более старательно.
Дженни сознавала, что никакой она не художник, что несколько осложняло дело. Оставалось только надеяться, что ей простят отсутствие таланта. К тому же она знала, что момент удачный: Зак-кес уехал куда-то по делам.
И все же она понимала, что весь ее хитроумный план висит на волоске и на две трети зависит от случая.
Время тянулось невыносимо медленно. Дженни опротивело ее занятие: ей надоело рисовать и писать красками. Работа была кропотливой и утомительной, но она не сдавалась. Нельзя было допустить, чтобы монотонность работы помешала осуществлению разработанного ею блестящего плана.
«Я все ближе к цели, — повторяла она себе, — а это самое главное, остальное не имеет значения».
Но все же она не могла не думать о том, сколько часов, а может, дней и даже недель пройдет, пока Текс проявит к ней интерес.
Дженни не стоило так сильно переживать о сроках, поскольку Тексу сразу же доложили, что за домом на западном пастбище какая-то женщина что-то рисует. Он вышел на веранду и посмотрел в ту сторону, где трудилась Дженни, но устроилась она достаточно далеко, и Текс ничего не смог рассмотреть.
Он усмехнулся и покачал головой. С тех пор как умерла его жена Иоланда, от женщин не было отбоя. Одни не скрывали своих намерений, другие пытались устроить «случайные» встречи. Так или иначе, у них на уме было только одно — интриги, но еще ни одна не додумалась до того, чтобы прийти к его дому под предлогом занятий живописью.
— Оригинально, — пробормотал Текс, — очень своеобразно.
Он взглянул на небо. Было около половины четвертого. Через три часа солнце зайдет. Она не сможет рисовать в сумерках, интересно в таком случае, что предпримет дальше.
Текс послал за одним из работников.
— Иди и посмотри, что она собирается делать, — велел Текс. — Но не говори, что я здесь.
— Мне ее выпроводить? — спросил молодой ковбой.
— Зачем? — удивился Текс. — Здесь, у моего дома, женщина, я должен использовать эту возможность наилучшим образом.
Работник ушел, а Текс подумал: «Все женщины одинаковы, все глупые и всегда их видно насквозь. Все от меня чего-то ждут, но никому еще ничего не перепало, разве что шлюхам из Мексикана-Таун. По крайней мере они честны в своих намерениях. Может быть, эта воображает, что она другая? Если так, то ее ждет сюрприз».
Но сюрприз ждал его, он и предположить не мог, что ему противостоит человек с таким же, как у него самого, коварным и злым умом.
Время шло, а у Дженни так и не было уверенности, что сегодня ей удастся встретиться с Тексом Секстоном. Она начала сознавать, что план ее оказался весьма уязвимым и зависел от множества случайностей, устранить которые она была не властна. К примеру, ее мог прогнать любой работник Текса, Один к ней уже подходил, но она намекнула о полученном разрешении. Он что-то пробормотал в ответ, посмотрел на рисунок, на который она наносила краски, и, почесав озадаченно затылок, зашагал обратно к дому. У Дженни появилась надежда, что он приведет Текса Секстона.
В начале шестого Текс снова вышел на крыльцо и посмотрел вдаль. Женщина продолжала свое занятие.
Текс подозвал одного из работников.
— Пойди и передай женщине мое приглашение вместе пообедать, — сказал он. — И предупреди Кармен, чтобы поставила еще один прибор.
Работник кивнул. Спустя пятнадцать минут он постучал в кабинет Текса.
— Она отказалась, — доложил он, растягивая слова.
Текс встал и принялся задумчиво расхаживать по кабинету, заложив руки за спину.
В других случаях приглашение в дом действовало безотказно. Неужели она действительно отличалась от других женщин?
Было уже шесть часов, быстро сгущались сумерки. Снова появившись на пороге, Текс взглянул на небо и удовлетворенно кивнул. Смеркалось, края облаков порозовели, солнце садилось, и тени стали длиннее.
Он задумчиво смотрел в сторону Дженни. Сначала он хотел подождать до темноты и посмотреть, что она станет делать, но неожиданно для себя почувствовал необходимость в женском обществе. Отказ от приглашения пообедать мог означать или то, что она очень хорошо играла свою роль, или то, что он на самом деле ее не интересовал, в чем он сильно сомневался.
Удивительно, но ее присутствие странным образом волновало его. Две недели у него не было женщины. В этот день он намеревался послать в Мексикана-Таун за одной из проституток, но, узнав, что в его владениях появилась женщина, изменил свое решение.
Засунув руки в карманы, Текс зашагал через двор, обогнул пруд и направился туда, где продолжала упрямо рисовать Дженни. Она стояла, гордо выпрямившись, одна рука на бедре. Даже издали Текс разглядел, что она стройна, — этого не мог скрыть даже простой покрой ее костюма для верховой езды.
Дженни решила, что не станет играть роль кокетки, она знала, что многие выбрали эту тактику и не добились успеха. Нет, она будет держаться гордо и независимо, будет стоять к нему спиной и обернется только в последний момент. Вот тогда он увидит ее лицо и оценит.
Когда за спиной у нее раздались шаги, сердце ее екнуло. «Неужели он все-таки пришел, — подумала она, — или это опять кто-либо из рабочих?»
Дрожащими руками она взяла кисть, обмакнула ее в банку с водой, набрала немного красной краски и, подняв руку с кистью, готовилась сделать мазок, как вдруг…
— Вы вторглись в частные владения, — раздался за ее спиной низкий голос, прозвучавший с нарочитой медлительностью.
— О! — Дженни изобразила на лице удивление, словно не слышала его шагов, и одновременно провела кистью по влажной бумаге. На рисунке остался широкий красный, словно кровавый след. — О нет! — воскликнула она и, уперев руки в бока, мрачно оглядела рисунок. — Ну вот, посмотрите, из-за вас я все испортила.
— Рисунок не очень-то удался, — хмыкнул Текс.
Дженни резко оглянулась, стараясь не показывать, что знает, кто перед ней, и дерзко вскинула голову.
— А что вы понимаете в живописи?
— Я думаю, что вопросы следует задавать мне, — сказал Текс, удивленно подняв брови, ситуация его явно забавляла. Он окинул ее взглядом с головы до ног. Когда Текс шел через поле, ему пришла в голову мысль, что молодая женщина действительно приехала, чтобы писать этюды, хотя в это верилось мало, одежда ее, однако, подтверждала его мысль. Она была на редкость хороша и обольстительна: на лице горел румянец возмущения, темно-синие глаза, опушенные густыми длинными ресницами, казались загадочными на фоне красноватых закатных лучей, подчеркивающих ее привлекательность. Дженни была хорошо сложена. Ее клетчатая с высоким воротом блуза была расстегнута до груди, что могло показаться неприличным, если бы не кружевной носовой платок, которым она предусмотрительно ее прикрыла.
Взгляд Текса остановился на ее груди. Девушка казалась молоденькой и незащищенной, очень женственной и в то же время агрессивной. Сверкающие ее глаза не оставили его равнодушным. У других женщин в его присутствии глаза становились круглыми от страха и заискивающими. Они постоянно льстили ему, но эта девушка вела себя совсем иначе. И Текс неожиданно почувствовал, что его неудержимо влечет к ней, как ни к кому раньше.
Она отвернулась, заметив, однако, вспыхнувшие в его глазах огоньки, и, склонив голову набок, критически оглядела погибшее творение.
— Возможно, вы и правы, рисунок не очень удался. — Дженни сорвала свой неудавшийся этюд и смяла его. — Мне кажется, у меня совсем нет таланта.
— Тогда зачем вы продолжаете рисовать?
Она медленно обернулась к нему.
— А чем еще здесь можно заниматься?
— Можно найти много занятий… — он красноречиво посмотрел на нее.
— Ха, — рассмеялась Дженни. — Я совсем другое имела в виду, и если вам доставит это удовольствие, то приношу свои извинения, что вторглась в ваши владения. А теперь мне пора, уже темнеет. — Дженни стала быстро собирать вещи.
Неожиданно она почувствовала, как сильные пальцы словно тисками сжали ее запястья. Он повернул ее лицом и крепко прижал к себе.
— Пустите меня! — отчаянно вырывалась Дженни.
Текс засмеялся, сжал ее еще сильнее и поцеловал, она крепко закусила губы. Когда он отпустил ее, Дженни отступила на шаг, покачнулась и крикнула, вытирая рот:
— Животное! Грубое животное!
— А разве вы не этого хотели?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47