Оба дружно косили западное поле. Работали они умело, не делая лишних движений. Косы их сверкали на солнце серебром при каждом взмахе. В воздухе сильно пахло свежескошенной травой.
Грузная, округлая фигура Сью говорила о том, что ждать ей оставалось недолго. Все девять месяцев она работала от восхода до заката, но теперь почувствовала, что пришло время остановиться. Тыльной стороной ладони женщина отерла пот со лба.
— Летиция!
Девочка прекратила косить и заспешила через поле к матери. Была она крепкого сложения, с сильными руками. Продолговатое в веснушках лицо девочки обрамляли волосы цвета соломы. У нее были ровные, здоровые зубы, и ей уже исполнилось одиннадцать лет.
— Что, мама? — вопросительно посмотрела на мать Летиция.
— Мое время пришло, — просто ответила Сью. — Пойдем в дом, ты мне поможешь.
Когда обе женщины направились к их маленькому домику, Натаниэл даже не обернулся: нужно было скосить люцерну. Без нее лошади и корове придется зимой голодать. А перед тем как заложить люцерну на хранение, ее следовало хорошенько просушить. Натаниэл был фермером, как его отец и дед, а фермерам известны секреты, что передавались из поколения в поколение.
Прищурившись, Натаниэл посмотрел на небо. Оно было ясное, с голубовато-зеленым оттенком. Бесшумно парили птицы. Солнце припекало. Хорошо бы погода постояла с недельку-другую, а когда люцерна будет убрана, пусть пойдет дождь. Натаниэл откашлялся, сплюнул и продолжал косить. А тем временем его жена, которой помогала дочь, родила здоровенького мальчика. К вечеру, укачав ребенка, Сью приготовила ужин в большом котле. Натаниэл равнодушно взглянул на ребенка, сказал, что назвал его Заккесом, потом поел и сразу же отправился спать. На следующий день Сью уже разрывалась между домом и полем: бегала кормить ребенка и продолжала косить.
В ту осень Сью Эллен Хоув исполнилось двадцать пять лет. Она вышла замуж за Натаниэла в четырнадцать лет. В то время она была живой миловидной девочкой со светленьким личиком. Глядя на нее, можно было предположить, что она вырастет красавицей. Но этого не произошло. В свои двадцать пять она выглядела на сорок: кожа на лице потемнела и обветрилась, спина согнулась от тяжелой работы в поле. Руки огрубели и покрылись мозолями. Миловидность и ясное личико безвозвратно исчезли, им на смену пришли твердость духа и внутренняя сила. Она не умела ни читать, ни писать, но прекрасно сеяла и убирала урожай, чинила и шила одежду, солила свинину, разводила кур и консервировала овощи. Ее взгляд отличали решимость и упорство, сухие, потрескавшиеся губы всегда были сжаты. Она принимала жизнь такой, какой она была, и никогда не жаловалась. Сью не любила мужа, ей и в голову не приходило, что она должна его любить. Она была им вполне довольна. Натаниэл много работал, никогда ее не бил, пил мало, а говорил и того меньше, их физическая близость диктовалась, как у животных, естественной потребностью, не обремененной эмоциями.
Натаниэл был старше жены десятью годами, но по виду годился ей в отцы. Когда-то его семье принадлежала большая ферма и несколько рабов. Но в пламени войны исчезла семья, погибла ферма, а рабы получили свободу. Остался только Натаниэл, а с ним двадцать с небольшим акров земли, на которых ему, жене и дочери с большим трудом удавалось прокормиться. Рождение Заккеса означало лишний рот, но Натаниэл успокаивал себя тем, что к восьми годам мальчик сможет работать почти наравне со взрослыми.
Заккесу было шесть лет, когда он впервые осознал, как бедна его семья. Призрак голода неотступно преследовал их. Еды постоянно не хватало. Мальчик привык к тому, что в желудке постоянно посасывало. Он привык к этому, но не смирился. В один год урожай был особенно скудным, они не могли даже прокормиться. Тогда отец зарядил ружье картечью и отправился стрелять дроздов. Мясо у них было жесткое, но если обсасывать хрустящие хрупкие кости, то голод на некоторое время отступал.
В семь лет Зак получил свой первый подарок. Вот как это было. Родители взяли его с собой на деревенскую ярмарку. Там Зак увидел рослого негра, который продавал цыплят по десять центов за штуку. Мальчик заглянул в коробки, и один желтенький пушистый комочек сразу его очаровал. Казалось, и цыпленок как-то по-особому смотрел на него, словно просил взять с собой.
Мальчик показал отцу на цыпленка.
— Его тоже зовут Зак.
— Не его, а ее. Это курица, — коротко бросил отец.
— Можно ее купить? У меня будет своя курица.
— Посмотрим, — сказал отец неопределенно, недоумевая про себя, зачем вдруг ребенку понадобился цыпленок. Цыплята казались ему грязными и как-то не подходили на роль домашнего животного.
— Ну пожалуйста, пап, — просительно заглядывая отцу в глаза, тянул Зак.
— Ладно, Натаниэл, — улыбнулась Сью, — пусть у него будет цыпленок. Дурного в этом ничего нет. Да и всего-то десять центов.
— Думаю, хуже не будет, — нахмурился Натаниэл. — Он сунул руку в карман, достал заветную монетку и протянул ее мальчику.
— Держи, сын, иди, покупай своего цыпленка. Он твой, но ты будешь сам его кормить и ухаживать за ним.
— Обязательно, папа! — Зак бегом бросился к продавцу, сердце у него бешено колотилось. Задыхаясь от радости, он выпалил: — Я хочу купить цыпленка!
Деньги перешли из рук в руки. Наклонившись к коробке, Зак достал цыпленка, тот протестующе запищал, но мальчик слегка прижал его к себе, и птенец успокоился. Он был такой милый, мягкий и теплый, что мальчик не обращал внимания на то, что острый клювик слегка пощипывал его руку.
— Пети, — мягко сказал Зак, нежно прижимая курочку к щеке. — Так тебя теперь зовут, малышка.
Натаниэл нашел коробку, проделал в ней несколько отверстий и протянул сыну.
— Посади ее в коробку, чтобы не потерялась.
— Я буду держать ее в руках, — покачал головой Зак. — Она от меня не убежит, я ее не выпущу.
Натаниэл пожал плечами и отбросил коробку в сторону.
Смеркалось, когда Хоувы тронулись в обратный путь в запряженной мулом повозке. Зак крепко прижимал к себе птенца. Мальчик поглаживал цыпленка, что-то нежно приговаривая. Потом Зак громко зевнул. Глаза его непроизвольно закрылись, а по лицу расплылась блаженная улыбка.
Повозка тряслась и раскачивалась из стороны в сторону, но усталый Зак спал, ни на что не обращая внимания. Пальцы его постепенно разжались. Цыпленок воспользовался этим и запрыгал по груди мальчика, затем начал обследовать повозку. Он забрался на откидную доску и устроился там, глядя на убегавшую назад, залитую лунным светом дорогу.
Неожиданно повозку сильно тряхнуло: колеса попали в глубокую выбоину. Этот толчок не разбудил Зака, но цыпленка отбросил с его насеста в темноту ночи.
Прошло полчаса. Натаниэл распряг мула и отвел его в сарай. Сью поднялась в повозку и легонько потрясла спящего Зака.
— Просыпайся, сынок, — мягко сказала она, — мы уже дома.
Зак сел, протирая глаза, еще не совсем проснувшись. Он сонно огляделся и вдруг вспомнил:
— Пети! — крикнул мальчик и разом проснулся.
Он увидел, что цыпленка рядом не было. Зак перерыл всю повозку, заглядывал под одеяла, передвинул несколько ящиков, но Пети нигде не было. Расстроенный, он забился в угол, сжался в комок и все повторял:
— Пети пропала.
— Пойдем в дом, Зак, — позвала Сью Эллен. — Мы найдем ее завтра утром.
Зак решительно покачал головой и пристально посмотрел на мать.
— Нет, я должен найти ее сейчас. Это мой друг, мама. Она замерзла и проголодалась, ей страшно одной.
— Тебе давно пора спать. — Сью взяла сына за руки и притянула к себе. — Мы поищем ее завтра. — В ее голосе звучали властные нотки.
— Но она может пропасть, — заплакал мальчик.
— Не плачь, сынок, папе не нравится, когда мальчики плачут.
— А я не плачу, — упрямо тряхнул толовой Зак. По его щеке, сверкнув в свете луны, медленно проползла одинокая слеза.
— Сейчас бесполезно искать ее в темноте. Мы с тобой поищем ее завтра, после завтрака.
— Обещаешь, мама? — с надеждой спросил мальчик.
— Обещаю, сынок.
На следующий день Зак и Сью проделали тот же путь, что и накануне, несмотря на недовольство Натаниэла. Они доехали до самого поля, где проходила ярмарка, потом медленно поехали обратно, все время поглядывая по сторонам. Но цыпленка так и не удалось найти.
В тот же вечер Сью что-то шепнула на ухо мужу. С минуту он удивленно смотрел на нее, потом откашлялся и громко, чтобы Зак услышал, сказал:
— Ну, если вы не нашли цыпленка, попробую я. Мне должно повезти.
На следующее утро Натаниэл отправился на поиски. Зак ждал его дома, затаив дыхание. Отец вернулся только к вечеру. В руках он держал гофрированную коробку, в которой сидел желтый цыпленок.
— Ты нашел ее! — с восторгом закричал Заккес. — Ты нашел Пети, как и обещал!
Натаниэл и Сью переглянулись. Сью мягко улыбнулась и благодарно сжала руку мужа.
Прошли годы, а для Зака так и осталось загадкой: нашел ли отец Пети или купил другого цыпленка.
Голод тем временем взял верх.
С неделю Заккес свободное от работы время проводил со своим цыпленком. Прошло дней восемь, есть стало почти нечего. Зак подошел к матери и поинтересовался:
— Может, нам съесть Пети?
Сью печально взглянула на него.
— Нет, сынок, — медленно ответила она. — Пети еще очень маленькая.
Проходили месяцы, и мальчик все чаще с жадностью поглядывал на свою курочку. Пети стала большой и жирной. Зак представлял себе, какая она будет сочная и вкусная жареная, и не мог удержаться, чтобы не облизнуться.
Наконец Пети выросла и превратилась в солидную курицу. Сью посмотрела на нее оценивающим взглядом и кивнула Заку.
— Сегодня мы ее съедим на ужин, — объявила она.
В этот же день она поймала курицу и свернула ей шею. Но полуживая Пети вырвалась и, как другие куры, которых резали на ферме Хоувов, забилась под колючую изгородь. Заккес пополз за ней, вытащил и отнес отцу. Натаниэл отрубил Пети голову. Мальчика распирало от гордости: ведь это его курица пойдет на ужин, и семья будет сыта.
Сью Эллен зажарила Пети и подала к столу. Зак ел с жадностью, не испытывая при этом угрызений совести. Для него курица была средством утоления голода, и тут уже значения не имело: была она его любимицей или нет.
Заканчивался девятнадцатый век, и на пороге нового Натаниэл, как и другие отцы, строил планы на будущее, рассчитывая со временем передать ферму Заккесу. Но мальчику суждено было, преодолев рубеж нового столетия, расстаться с фермой. По складу характера он был мечтателем. Светловолосый и голубоглазый Заккес отличался природной любознательностью и быстрым, живым умом. Несмотря на то что еда в доме Хоувов содержала много крахмала, Зак оставался худощавым, как отец и мать. Изнуряющая работа на ферме не располагала к полноте.
Когда Заккесу исполнилось девять лет, в его жизни произошел крутой перелом.
Однажды их посетил преподобный отец Флэттс, глава церкви методистов их округа. На ферму редко кто заглядывал, поэтому вся семья, оставив работу, вышла на дорогу, когда Заккес закричал, что к их дому направляется запряженная лошадью коляска. Коляска подъехала ближе, и Натаниэл, узнав его преподобие, сразу помрачнел. Натаниэл питал врожденную неприязнь к политикам, священнослужителям — всем, кто не работал на земле, а потому он без особого дружелюбия наблюдал, как святой отец выбирался из коляски. Преподобный Флэттс был небольшого роста, с румяным лицом и огромным животом.
Священник вытер пот со лба и с трудом перевел дух.
— Здравствуйте, мистер Хоув, — поздоровался он.
Натаниэл искоса посмотрел на него, отвернулся и сплюнул. Затем обернулся и кивнул:
— Мое почтение, ваше преподобие.
— Какой хороший мальчик. — Священник сделал жест в сторону Зака.
Натаниэл молчал.
— По всему видно, мальчик смышленый. Пора ему идти в школу.
Натаниэл положил руки на плечи сыну и придвинул его к себе.
— Так вот зачем вы приехали! Хотите забрать у меня мальчика?
— Совсем нет, — наставительно заметил преподобный отец. — Мальчику нужно научиться читать и писать. — Неожиданно он перешел на более простой язык: — Времена-то ведь меняются.
— Мы — фермеры, — упрямо сказал Натаниэл. — Ученье нам ни к чему. Кроме того, он мне нужен на ферме.
— От него будет больше пользы, если он обучится грамоте, Натан. Помнишь, на прошлой неделе мы встретились в магазине в деревне?
— Ну так что? — подозрительно посмотрел на него Натаниэл.
— Тебя обсчитали, а все потому, что ты не знаешь арифметики.
— Обсчитали?! — взорвался Натаниэл, глаза его сверкнули. — Вы хотите сказать: надули?!
Святой отец не рассчитывал, что Натаниэл придет в такую ярость. Он отступил на шаг, судорожно глотнул и торопливо кивнул головой.
— Если не ошибаюсь, ты сделал три покупки, — сказал он, весь покрывшись потом, — бобы, мука и табак. За табак с тебя должны были получить девятнадцать центов и четверть пенса. Конечно, четверть пенса не бывает, но ты заплатил двадцать один цент вместо двадцати. То же самое с мукой и бобами, а так как ты не можешь расплачиваться наличными, то на сумму покупки начисляется один процент по неделям. Один процент в месяц. И здесь ты тоже переплачиваешь, потому что не можешь все сам сосчитать.
Натаниэл оттолкнул Заккеса и ринулся к святому отцу. Он схватил его за лацканы и почти приподнял над землей. Его преподобие стоял на цыпочках, а Натаниэл тряс его, приговаривая:
— Ах ты, грязная хитрая свинья, считаешься слугой Господа! У меня руки чешутся из тебя душу вытрясти. Почему в магазине ты не сказал, что меня обманывают?!
— Потому что тебе в будущем от этого было бы мало толку, — выпалил святой отец, краснея все больше и больше. — Ты все равно не умеешь считать и не знаешь грамоты. Вот если бы Заккес выучился, он бы тебе помогал, и тебя бы никто не смог обмануть.
Натаниэл отпустил святого отца.
Толстяк вздохнул полной грудью и разгладил пальцами отвороты.
— Если он научится читать, у него в будущем появится шанс. Сейчас, чтобы добиться успеха в жизни, надо учиться.
— Зак будет фермером, как и я, — запальчиво воскликнул Натаниэл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47