Ерунда. Никогда так нельзя. А как же по-другому? Все во мне. А я кто? Бездарность? Нет! Нет! И нет снова. А стихи? А душа? А «слышу его каждым мгновеньем»? Этого нет во мне? А что же тогда я? Имеет ли смысл дальше, с осознанием своей ничтожности? Неужели смирюсь с положением плетущейся в конце неудачницы? Неужели же действительно хуже, дурее других? А какого черта тогда поступала сюда? Выдержала все эти сложности.Умению внятно и даже хорошо излагать свои мысли можно научиться, «набить руку», то бишь, язык, а умению хорошего вкуса, чутья, таланту быть во всем незаурядностью можно?По меньшей мере, в глубине души я в себе уверена. Но как творческая личность. А как театровед? Понятия не имею. Но зачем-то я сюда поступала. Нужно все попробовать, а не получится, найду в себе силы уйти.
10.09. Познакомилась получше с Ю. Ал-й. Действительно, интересный она человек. Пересмотрела все спектакли театральной Москвы прошлого сезона, довела себя этим до отвращения к театру, и сейчас ей очень трудно. Вся она какая-то с надломом, болезная, что ли. Трудно это объяснить. Но когда с ней общаюсь, не покидает ощущение тревоги за ее судьбу. В ней есть что-то за рамками, словно над пропастью все время балансирует ее душа, не совсем здесь. Она мне нравится, в общем-то. Но и пугает. Я все-таки скажу это, хотя, может быть и грешно, я поняла, что в ней вызывает у меня настороженность, я думаю, она потенциальная самоубийца. Это страшно, конечно. Но что делать, если появилось такое ощущение. Она уже сейчас слишком многое в себя впустила, слишком сложная натура, и надломленность эта все увеличивается. Я буду рада, если ошибусь. Но я боюсь за нее, и это, наверное, будет держать меня на расстоянии. Вокруг нее существует какое-то тревожное поле, я почувствовала сегодня. Не злое, нет. Чего-то щемящего, мятущегося, нестабильного. Даже не так. Чего-то неестественного, сильного, может быть, творчески, но идущего именно против естества. Она просила принести ей мои стихи. А я почему-то боюсь. Странно, обычно не комплексую, тем более с людьми, которые нравятся. Посмотрим там.Она меня привлекает, но опять же, что-то меня удерживает на расстоянии. Пока не понимаю. Ее «сверхъестественность» необычного свойства. Она плохо кончит в любом случае. Прости меня, Господи, но это несчастная судьба. Будто бы подписываю приговор. Себе. Но наши дороги вряд ли пересекутся в будущем. А такое чувство, что я в ответственности за нее. И если что-то хорошее придет ко мне, то у нее будет плохо. И наоборот. Словно двойники. Взаимосвязь, но всегда почему-то в одну сторону. Я будто бы всегда знала о ее присутствии, о ее существовании и только сейчас увидела воочию. Это словно я, какой могла бы быть одна из бесчисленных копий души. Как мои Эливия и Алина. Из разных измерений и форм существований. Но вот встретились. И, наверное, это чутье, это чувство, узнавание в ней себя, пугает меня. Она пишет стихи тоже, но сама не ставит их высоко. Мне страшно за нее. Я понимаю, в чем теперь дело. На ходу, рассуждая, раскрутила все эти противоречия, растревожила сердце. Я догадываюсь о нашем будущем. Об ее отдельно, и обо мне. Но судьба послала мне это испытание. Может быть, самое серьезное. Со стороны, все, что я написала, выглядит полнейшим бредом, и поделиться с кем-то этими мыслями было бы убийственно. Но я поверила. Я просто знаю, что это так. И не поддается законам физики и логики. Это запредельно, как души. И как что-то, что в ней так привлекает.
11.09. Рецензент из меня никуда не годный. Вчера была на «Собачьем вальсе» в театре им. Моссовета. Пришла и сразу села записывать впечатления. Пробовала оценить именно с профессионально-критической позиции – полная чушь. Стала записывать поток мыслей – это более интересно. Шиза…на тему. Мне всегда это было ближе. Но все равно уверена, критик из меня невозможен. Не люблю даже слова этого. Оно мертвое и низкое. Но как придумать что-то другое? Или просто писать все, что хочется? Записывать все те ощущения, возникающие как художественное впечатление после спектакля и во время его?Завидую В. во всем. В умении быть раскрепощенной и свободной, в остроумии, в полном отсутствии «совка» в ней. Она меня не выносит, а, может, даже презирает. И не упускает случая показать это. Сегодня обозвала «гадкой и подлой». Я так и не поняла, за что. Но обидно было безумно, хотя я и не подала виду. Но унижения, видимо, будут продолжаться. А у меня не хватает душевных сил давать отпор. Мне так плохо сейчас. Осознаю себя бездарностью и трусихой, не смеющей за себя постоять, и даже не смеющей высказать свои взгляды. Учебы приятной не получится. Она раздавит меня. Хотя снова и от меня что-то зависит. Но я слаба. Вокруг – одни разочарования. Уничтожена ее словами, ее отношением. Она сильная личность, а я ее раздражаю. Просто, видимо, потому что другая. И при ней я чувствую себя тусклым и ничтожным существом.В В. есть то, чего никогда не было у меня и к чему меня всегда влекло – умение быть душой общества и нравиться всем, за исключением таких вот убогих, как я. Я чувствую свою внутреннюю правоту. Но это ведь разные уровни. Спор невозможен и бессмыслен. Да и где моя уверенность и силы? Выдохлась. Сдалась?
13.09. Я сама не знаю, что будет со мной через мгновение, час, день. Я вся существую из противоречий, зыбкостей и предчувствий. Иногда кажусь себе чем-то аморфным, лишенным четких очертаний, как внешне, так и по душевному состоянию. Меня знобит мое одиночество, моя избранность, моя бездонная тоска. Но не в надломе дело, как у Юльки. Я – цельная. Но я чувствую – на меня смотрят миллионы разных, из разных миров. Я болею этой огромностью. Я не боюсь их, мне просто трудно выдерживать эту постоянную раздвоенность. Быть связанной с теми, другими, и жить в нашем мире. Я в чем-то очень земная: люблю вкусные изысканные блюда, хороший макияж и одежду, я люблю флиртовать и влюбляться. Но всегда есть что-то во мне над этим. Не обязательно в каждую минуту своего бытия я осознаю эту надсущность, просто есть во мне их присутствие. И ничего тут нельзя поделать. Мне бывает хорошо и плохо, и одно состояние неизбежно сменяется другим. И я справляюсь часто с гадостями дурных периодов, или плачу, хоть знаю, все временно. Я со стороны наблюдаю свой внутренний мир и знаю, что сама могу предсказать себе будущее. Но не делаю этого. Неинтересно, да и страшновато. И просто глупо. Иногда чувствую в себе такую глубинную мудрость, что становится тошно от своей абсолютности, от этой сверхгипертрофированной информации. Будто я сама становлюсь понятием.Я разочарована сейчас. Поняла, что поступила, не куда хотела, что занимаю не свое место. Я не сумею писать рецензии, т. к. не ощущаю в себе потребности, желания этого делать. Без этого все мертво и бессмысленно. В любом случае любое – ведение – не творчество, не настоящее. Мне тошно от этой ошибки. Вы удивлены? Я живу в Москве, в отдельной квартире, учусь в одном из престижнейших вузов, имею возможность наслаждаться культурными прелестями столицы и общением с интереснейшими людьми. Что же еще надо? А я «стенаю» и страдаю. И самое мерзкое, что не могу выбраться из этого состояния, не могу четко сформулировать, чего я хочу, в чем найти отдушину. Все вокруг кажется безрадостным и скучным. В первую очередь я сама. Я еще потому не хочу сейчас встречать Б., что понимаю, он может меня вывести из этого мрака, но это будет не излечением, а забытьем. Я же хочу справиться сама, контролировать свои эмоции, а не зависеть от сиюминутных случайностей. Я не хочу в нем искать утешения, я хочу прийти к нему уверенной в себе и здоровой духовно.Господи, зачем я здесь учусь? Прошло две недели, а мне уже все ясно и с этим вузом, и со мной. И от этой великой безнадеги слезы подступают к глазам и так тошно, что хочется превратиться в облако в этот серый тусклый день за окном. Хочется собрать в себе всю боль и страдание земли и стать всепоглощающим смыслом и просто унестись далеко, в небо, где нет воспоминаний, настоящего, будущего, где нет даже сознания, а только бесконечное обморочное молчание Вселенной. Я не думаю о самоубийстве. Это безнравственно и низко. Просто я терзаю себя размышлениями, силясь, пусть случайно, найти что-то новое, обнадеживающее в себе. Просто живу. А ничего во мне не осталось. Пустота. Присутствие здесь. А жизнь где-то за пределами домыслов. Но я вернусь. Разве могу не вернуться? Одна. Тоска и муть. Довожу себя. И не нахожу выходов. «Жизнь превращается в ожидание…»
16.09. Сегодня было второе занятие с К. Внутренне уже меньше зажималась. И даже «рвалась в бой». Многое хотела бы сказать и не сказала только потому, что он слишком увлечен своей персоной, сосредоточен на своих словах и часто просто не дает никому заикнуться или перебивает. Разыгрывается спектакль, одного актера – добавила Ирка. Он устраивает дискуссии, поощряет нас спорить, а в конце концов «гонит» свою (т. е. общепринятую, традиционную) концепцию о жанрах. И это является непререкаемой истиной. Спорить бесполезно. Он утрирует, преувеличивает. Интонационно давит на любого, кто осмелится возразить. В результате люди просто устают и отмахиваются: пусть будет, как хочешь, лишь бы закончить этот нудный и неравный спор. Его безапелляционный тон, его абсолютная самоуверенная позиция раздражают. Сегодня анализировали жанры: отличие трагедии от драмы, фарса от комедии. Во-первых, насчет трагедии и драмы я знала раньше. Я могла бы сказать это в самом начале, но в потоках речи, в основном его, иногда В., не было возможности, а, может быть, и моей смелости что-то вставить. Позже мне все же удалось высказать несколько предложений, но хотелось большего, отсюда чувство неудовлетворенности собой. У него академическая точка зрения на все (ГИТИС дает себя знать). Само по себе знание основ неплохо, необходимо даже. Но можно было дать нам вначале информацию саму по себе, а потом спрашивать наше мнение на этот счет, импровизировать. Он же решил идти «путем проб и ошибок». Он заставлял как бы копаться в себе, искать взаимосвязи и обобщения и требовал ясно сформулированных мнений. Мы же, в большинстве своем, смотрим на мир, на театр в частности, не так упрощенно. Нам скучно подводить все под некие схемы. Мы ищем. У нас свое. Новое. Но, почувствовав, что «раскручивается» что-то интересное, возникает личностное восприятие, наталкиваешься на преграду его «но». Ограничения убивают. Ему мало просто просветить нас по поводу жанров, например. Ему хочется, узнав наши непохожие, отличные от его взгляды, заставить нас отказаться от них, чтобы мы безоговорочно признали его правоту. Логика у него безупречна. Спорить поднатас-кался. К тому же этот не терпящий возражений тон, перед которым все пасуют.Итак, каждый остался при своем (впрочем, могу быть уверена только за себя, еще за 2-3 человека, остальных он, может, и переубедил), но смолчал, внешне это выглядело как согласие с его позицией. Его безупречная логика торжествует. Мы под конец занятия уже не успевали разобрать ряд жанров (мелодраму, гротеск), как следует, не поговорили о комедии и водевиле, вернее, не договорили. Началась гонка, т. к. обязательно нужно было «закончить с жанрами» сегодня, чтобы в следующий раз перейти к мастерству актера. Конец был смазанным. Все говорили, ну, и так все ясно. Вот водевиль, он такой-то, а комедия такая-то. Вот их отличия, чего еще. К. снова при этом пытался провоцировать. Но конец был невнятным.В целом-то занятие довольно интересное, но больше за счет того, что мимоходом он рассказывает занимательное из жизни актеров, вспоминает что-то интересное про себя. Но его тон, его манера держаться… Это олицетворение кича. Это рафинированный плебей. Не то, чтобы я к нему испытываю неприязнь, но ощущение чего-то не на уровне не покидает. Для меня так важен масштаб личности. Уровень манер, интеллекта, умения говорить, дискутировать. Это так сильно чувствуется в общении с Г. и Н. Здесь же… Он неисправим. Хроническая самовлюбленность. Самодостаточность ее. Уже не переубедить. Сложившийся взрослый характер, помноженный на популярность и достаточно видное положение в мире людей творческих. Бесполезно. Но может быть, мы сможем как-нибудь устроить «крестовый поход» все вместе? Про это сегодня И. говорила. Я только формулирую по-своему.Теперь «Соборяне» в театре им. Вахтангова. Реж.: Р. Виктюк.Аплодировать я не могла. Мне было обидно за замечательных артистов. Впечатления самые отрицательные.Мизансцены, как всегда у Виктюка, завершенные, выразительные и очень точные, четкие. Они прекрасно передают стиль постановки, в них есть своя символика, образность, но, мне кажется, что это уже становится самоцелью, изыском. Без гармонического соединения с внутренней тканью спектакля, его энергетикой, они мертвы и теряют смысл. Торжествует форма. Может быть, здесь особенно ярко отразился пресловутый кэмп, о котором писала М. Туровская.Длинные монологи на авансцене вызывали у меня чувство неловкости. Нарочитая многозначность, откровенные лобовые сопоставления эпох, намеки слишком очевидные, слишком прямолинейные на нашу действительность. Грубовато. Безвкусно даже. Кич элементарный. Вот сама как штампую. Но это мой дневник ведь. Никаких вторых планов я не почувствовала, все здесь «материально», до всего можно дотронуться. Символика православной веры не ощущается внутренним порывом. Это поверхность сознания, больше схожее с внешней атрибутикой, чем с Богом внутри каждого.
Рецензии в «М. Н.». Если бы я была редактором, то обязательно заказала бы статью на этот спектакль, невзирая на лица и авторитеты. Я считаю, что нельзя проходить мимо таких неудач, это развращает и зрителя, и режиссера. Но то, что имеется в журнале, меня не устраивает. Я бы не печатала у себя подобное. Может быть, со многими выводами я согласна, более того, я согласна в основном с главной идеей автора, что постановка нехороша. Но нельзя, мне кажется, огульно ругать не столько конкретно постановку, сколько режиссера как такового. Это не уровень спора. Не хватает доказательств. Эмоции с восклицательными знаками (самих знаков в тексте не так много, но их неповторимо передает тон статьи).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76