Капитан Уильям Кидд.
Представляемый смотрел в этот момент в сторону оркестра и, только услышав свое имя, повернулся к губернатору. На усмотрение сэра Флетчера было принять это за рассеянность или за самоуверенность.
— Давно ли вы в Новом Свете, капитан?
— Около года, сэр.
— Что нового вы открыли для себя в Новом Свете? — выступила губернаторша со своей дежурной шуткой.
Кидда ее нехитрый каламбур совершенно сбил с толку, ему и так было трудно сосредоточиться на беседе, а тут еще игры слов!
Ливингстон поспешил ему на выручку:
— Я дожил до старости здесь, а так и не понял, отчего Америку именуют именно так. Тут все как и везде. Есть люди достойные, и есть никчемные. В здешних городах водятся деньги и встречается любовь. А жизнь, как правило, кончается смертью.
Произнося этот философический пассаж, Ливингстон с ужасом смотрел на Кидда. Он не мог понять, почему тот сделался настолько невменяемее обычного.
Что произошло?
Подхватывая тему разговора, сэр Флетчер сказал:
— Я заметил, что и забавы человеческие вместе с людьми переселились из Старого Света в Новый.
— Например, карты, — с трудом выдавил Ливингстон.
Уильям Кидд в этот момент растерянно улыбнулся, получилось неожиданно к месту.
— Не согласились бы вы, капитан, составить мне и мистеру Тью, скажем, компанию за тем вон зеленым столом? Четвертым партнером мы могли бы пригласить нашего любезного мистера Ливингстона.
— А что мы будем делать за этим столом, сэр?
Губернатор поощрительно потупился, давая понять, что капитанский юмор ему нравится, несмотря на экстравагантность.
Толстяк торговец обмер, ибо знал, что его приятель и не думает шутить.
Миссис Флетчер обмахивалась веером в ожидании того, когда ее отправят руководить приготовлениями к концерту.
Сэр Флетчер сказал:
— Лично я предпочитаю лоррет. Вист, на мой взгляд, игра слишком азартная.
Сознание Кидда на миг прояснилось.
— А, карты.
— Карты, карты! — прорычал Ливингстон.
До слез виноватая улыбка появилась на лице капитана.
— Я не люблю и не умею играть в карты. Вы не получите от игры со мной никакого удовольствия. Разве что триктрак. Да и то я не мастер.
Губернатор смотрел на него, как на бредящего больного, и терпеливо ожидал, когда бред прекратится.
Миссис Флетчер перестала работать веером, как будто он мешал ей поверить в то, что она слышит.
Ливингстон ругался, яростно, площадно, скверно, но молча, слова рвались внутри его, как ядра, отчего лицо шло пятнами, а из-под парика катили потоки пота.
— Так вы не хотите играть со мной в карты? — спросил напрямую губернатор.
Уильям, страдая, что к нему так привязались, сказал откровенно:
— Знаете, сэр, мне не до карт.
Флетчер медленно и страшно осклабился, черные осколки зубов выглядели в этот момент совершенно зловеще, развернулся на страшных кривых ногах и молча зашагал к ломберному столу, возле которого уже толпилось не менее дюжины любопытных.
Радуясь, что удалось наконец отделаться от этого дылды с его картами, Кидд повернулся к Ливингстону и, обняв его за плечи, воскликнул:
— Как я благодарен тебе, что ты меня сюда привел!
Друг смотрел на него с молчаливой ненавистью во взоре.
— Теперь ты должен оказать мне еще одну маленькую услугу. Ты мне должен помочь.
Ливингстон улыбнулся, как висельник перед казнью.
— Теперь тебе уже никто не поможет.
— Почему?
— Ты испортил отношения с сэром Флетчером, теперь ты пария, прокаженный. Да и я тоже.
Кидд насмешливо махнул рукой:
— Ерунда. Причем здесь Флетчер!
— Завтра твой корабль арестуют, а тебя посадят в тюрьму за незаконное каперство.
Капитан снова махнул рукой:
— Это из-за того, что я отказался играть в карты? Этого не может быть.
Ливингстон вытер лоб под париком.
— Если бы ты знал, чего мне стоило устроить этот вечер, этот триктрак. Я только что на брюхе не ползал. Я вложил в это дело уйму денег, я думал, что ваша совместная с Тью экспедиция всех нас озолотит. Я сделал…
— Сделай еще одно маленькое…
— Нет! Прощай! Мне нужно успеть привести в порядок мои дела, прежде чем ко мне явятся.
И, резко развернувшись, Ливингстон быстро зашагал вон из залы.
«АНТИГУА»
(продолжение)
Когда на следующий день Кидд явился к своему другу домой, тот лежал в большом круглом деревянном корыте, в горячей воде, и о чем-то рассуждал сам с собой, закрыв глаза.
На голове у него был шелковый колпак.
В душе у него была черная тоска.
Вид, голос и проблемы капитана Кидда были ему ненавистны, и он не собирался это скрывать.
Капитан сиял, лучился радостью:
— Друг!
В комнату, где глава конторы «Ливингстон, Джонатан и Сигал» принимал ванну, вошла женщина в белом переднике, с глупым выражением лица и с большим жестяным чайником в руках. Она приподняла простыню и влила под нее немного кипятка.
— Друг!
Ливингстон зарычал, то ли от кипятка, то ли от звука отвратительного голоса капитана.
— Друг, как вы думаете, почему я так весел?
Не открывая глаз, несчастный торговец рассказал счастливому капитану все, что он о нем думает. Подробно рассказал, со всеми деталями, ничего не скрывая и не преуменьшая. Не сглаживая оценок и не смягчая характеристик.
Кидд слушал, продолжая улыбаться.
Не то чтобы он ничего не понимал.
Он все понимал, но это не могло испортить его радостного мироощущения.
Закончив говорить, Ливингстон открыл глаза,
— Теперь вы все поняли?
— Понял.
— Вы понимаете, что теперь должны сделать?
— А, надо подождать, когда вы закончите с вашими процедурами, и мы сможем…
Ливингстон изо всех сил ударил толстой волосатой рукой по горячей простыне:
— Нет, мы никогда больше не сможем!
Кидд чуть опечалился:
— А я думал, что мы сейчас поедем к ней.
Несмотря на всю свою злость, купальщик не удержался и спросил:
— К кому — к ней?
Капитан вздохнул:
— К миссис Джонсон.
Ливингстон выкатил на него глаза и так замер на несколько мгновений, а потом стал медленно съезжать по стенке деревянной лохани, мучительно икая.
На некоторое время он оказался полностью под водой, потом резко вынырнул и заорал:
— Вон!
Не говоря более ни слова, гость удалился, держа шляпу в руке. Сильно озадаченный, он даже и не подумал ее надеть.
Ливингстон некоторое время еще стонал, рычал, ругался, возводил очи горе.
В общем, пытался успокоиться.
Посреди этой аутогенной процедуры в комнату вошел рыжий, крепко сбитый малый в потертой куртке, с чернильными пальцами и подлой улыбочкой на губах. Конторский.
— Что тебе нужно, Уолш?
Тот наклонился к лоснящемуся уху хозяина и что-то пошептал, продолжая ухмыляться.
Тот резко приподнялся в ванне, схватившись за края:
— Не может быть!
Уолш что-то снова пошептал.
Лицо Ливингстона просветлело.
— Если врешь…
Уолш выразительно пожал плечами, что, мол, ни в коем случае не врет, хотя и отлично умеет это делать.
Хозяин хлопнул в ладони.
Женщина в переднике принесла чистую простыню. Позволяя растирать себе спину, Ливингстон отдавал приказания Уолшу:
— Все понял?
Конторский опять выразительнейшим образом пожал узкими плечами.
— Тогда последнее. Беги сейчас на улицу. По направлению к порту, пожалуй. Догони мистера Кидда.
— Да, сэр.
— Скажи ему, чтобы он вернулся. Скажи, мы немедленно едем с визитом к миссис Джонсон.
Как и все состоятельные жители Нью-Йорка, вдова судовладельца и рогоносца Сэмюэля Джонсона жила в доме с колоннами, стоящем в яблоневом саду. От ворот к широкому крыльцу вела дорожка, выложенная красным кирпичом.
В свеже-голубом небе расплывались тихие облачка, в кронах цветущих яблонь блуждали задумчивые пчелы, в тени под коляской дрыхли два негра.
Одновременно ударяя в кирпич своими тростями, мистеры Ливингстон и Кидд приближались к дому.
Когда до крыльца оставалось не более десяти ярдов, на верхней ступеньке появился пожилой джентльмен с седой раздвоенной бородой и в белом парике.
Визитеры поклонились.
— Мистер Ливингстон с другом, — внушительно сказал Ливингстон.
Мажордом удалился.
Появился вскоре и сообщил, что миссис Джонсон принять джентльменов готова, но просит подождать. В библиотеке.
Библиотека оказалась в доме бывшего судовладельца довольно странная.
Веселая французская мебель в стиле Людовика XIII, золото, гобелены, всякие там секретеры, бронзовые аллегорические статуэтки, ниспадающие занавеси с кистями, подсвечники и две карликовые пальмы в кадках, что, видимо, было уступкой местному колориту.
И ни одной книги!
Оригинально, подумал торговец.
Капитан не подумал ничего.
Он волновался.
Хозяйка появилась неожиданно и не с той стороны, с которой ждали.
За спинами джентльменов раздался приятный, чуть в нёбо, голос:
— Здравствуйте, джентльмены.
Джентльмены обернулись, одновременно принимая положение легкого полупоклона.
Французская мода целования руки женщины при встрече еще не распространилась повсеместно в те времена, поэтому когда хозяйка вытянула свою длань, это означало лишь, что она предлагает гостям сесть.
Самое время ее описать.
Довольно высокая, довольно крупная и совершенно довольная жизнью дама лет сорока пяти. Когда-то она была, очевидно, красива, нынче же можно было, не лукавя, сказать лишь, что она хороша собой.
Былая и белая красота. В том смысле, что ни тени загара не было заметно на ее ланитах. Достичь этого было не так-то просто в здешнем теплом и щедром на солнечные дни климате.
Разумеется, Уильям Кидд был не способен анализировать детали ее облика, он был влюблен, а значит, почти слеп. Собственно, он почти что ее и не видел, потому что боялся смотреть на нее в упор.
Только искоса.
Только украдкой.
Край платья, мизинец, локон — этого было достаточно, чтобы воспламениться его воображению.
— Дорогой мистер Ливингстон, чему я обязана такой честью и радостью?
— Разве для того, чтобы навестить красивую женщину, нужны какие-то особые причины?!
Хозяйка улыбнулась, показывая, что поняла, что ей сделан комплимент.
Бесшумно ступая по начищенному восковому полу, вошла мулатка в синей юбке и белом тюрбане на голове. В руках у нее был серебряный поднос, на нем — большой серебряный же кофейник и три микроскопические чашечки. Кроме того, большая пергаментная коробка, украшенная тиснеными, опять-таки серебряными, рисуночками.
— В этот час я привыкла пить шоколад с перуанскими сладостями, вы не согласились бы разделить со мной эту трапезу, джентльмены?
Мистер Ливингстон выразил полный восторг перспективой закусить.
Кидд испугался, что у него кусок в горло не полезет и это обидит хозяйку.
— Миссис Джонсон…
— Называйте меня просто Камилла, ведь вы старинный друг моего мужа.
— Дорогая Камилла, хочу представить тебе своего хорошего приятеля, Уильяма Кидда. Он недавно прибыл в Нью-Йорк, и я счел своей дружеской обязанностью свести его с лучшими людьми города. Разве я мог, в достижении этой цели, миновать твой восхитительный дом?
— Очень мило, — чуть поджимая пухлые, резко очерченные губы, проговорила хозяйка, грациозно придерживая чашечку с раскаленным какао.
Уильям Кидд встал (ничего не опрокинув) и сказал:
— Уильям Кидд.
Ливингстон продолжал:
— Я уже сказал, что он прибыл недавно, ибо все свое время тратил на непрерывные бои с этими оголтелыми французами. Кстати, не без успеха и с пользой для Англии. Это он, именно он нанес им два самых серьезных поражения в Карибском море.
Камилла Джонсон ничего не слыхала об этих сражениях, но учтиво восхитилась.
Кидд почувствовал, что его рассмотрели и можно сесть.
Хозяйка, как бы в знак поощрения за невиданные морские подвиги, передала ему чашку с шоколадом. Он бы отказался, если бы мог. Он всерьез считал, что шоколад из ЕЕ рук — слишком большая награда за то малое, что он совершил.
Разговор между тем шел своим ходом,
— Это очень мило, дорогой мистер Ливингстон, что вы взялись руководить первыми поступками капитана, но, насколько я могу судить, его первая светская попытка была неудачной?
Миссис Джонсон, как и все, кто был на приеме у губернатора, знала о конфузе, понесенном рыжим капитаном-выскочкой. О мистере Ливингстоне у нее сохранились не самые лучшие воспоминания, и она не упустила случая его уколоть.
Уколотый ничуть не опечалился и не оскорбился. Он расплылся в широкой улыбке и радостно сообщил:
— Дорогая Камилла, вас ввели в заблуждение. Это не сэр Флетчер сурово обошелся с мистером Киддом, это мистер Кидд счел нужным поставить на место этого зарвавшегося негодяя с гнилыми зубами.
Лицо миссис Джонсон сделалось бледнее, чем обычно, она поняла, что чего-то не понимает, и поэтому испугалась:
— Вы уверены, мистер Ливингстон, что нашли правильные выражения для характеристики нашего губернатора?
Толстяк сиял. Ему нравилась его нынешняя роль.
— Для характеристики губернатора — возможно, но для взяточника и казнокрада эти слова как раз впору.
Волна недоумения пробежала по правильным чертам мадам. Они на мгновение стали почти неприятны. Конечно же Уильям Кидд ничего этого не увидел. Он смотрел в чашку.
— Казнокрада?!
— Сегодня утром он арестован!
— Кем?!
— Прибыл специальный посланец короля Вильгельма и привез решение парламента с подписью короля.
— То есть… — миссис Джонсон повернулась к Кидду, — вы шли на прием к сэру Флетчеру, зная, что он фактически смещен?
Уильям залпом проглотил шоколад, жутко обжегся и отрицательно замахал руками:
— Нет, что вы, нет!
— А вы коварный человек!
Уильям обмер, хотя, говоря по правде, мужчина, услышавший такие слова от женщины, должен был бы обрадоваться.
— Я не коварный человек!
— Понимаю, понимаю.
— Я ничего не знал, ничего!
Хозяйка понимающе и затаенно усмехалась.
Ливингстон старался как можно незаметнее ткнуть друга в бок, но сделать это было нелегко.
Капитан Кидд изо всех сил портил образ рокового мужчины, победителя французов и ниспровергателя губернаторов, который уже готов был поселиться в воображении стареющей красавицы.
Надо сказать, что он преуспел в этом деле. Слишком старательно и слишком страстно он обелял свою репутацию в глазах мадам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45