Мы у последне го предела. Узел надо разрубать, спасать, что еще можно…
Вечером он выехал из Могилева, узнав из очередной депеши полковника Самарина, что передовые части 3-го Конного корпуса ожидаются на станции Вырица.
День, когда Лавр Георгиевич так удачно провел переговоры с Савинковым и отправил к надвигавшимся на Петроград войскам решительного Крымова, стал началом той незабываемой недели, переломившей всю судьбу Корнилова и навсегда вписавшей его имя в новейшую историю России.
Неожиданный приезд Савинкова связывался с тем, что в Петрограде, по всей видимости, наконец-то уразумели отчаянное положение страны. Наступало отрезвление от демократии – необходимое, необратимое. Хваленая западная демократия, о которой столько грезилось, оказалась подобной хмельному зелью. Втягивание в эту погибель происходило постепенно. Сначала народ радостно принялся хлестать шампанское, шипучее, игристое, шибающее в нос, затем съехал на водочку и спирт, сейчас же угрюмо и сосредоточенно насасывается каким-то черным зельем, непотребным самогоном жуткого разлива. А ему знай подливают: «Пей, родимый, пей до дна!»
Уговор с Савинковым и с Крымовым сообщил ему уверенность, которой так недоставало в те два дня, что он провел в Москве. Сейчас эта уверенность окрепла. Слава Богу, еще не перевелись люди, отыскивающие у России не ахиллесову пяту, а источники ее национальной силы. Пусть даже слепая, но все же любовь к родной земле гораздо лучше зрячей ненависти к ней!
Савинков очень вовремя предупредил о вооруженном выступлении большевиков. Генерал Крымов, думается, сумеет сорвать эту диверсию. Штабу Ставки следует подумать, чтобы германский десант, если только немцы сунутся на побережье, оказался сброшенным обратно в море.Германский генеральный штаб снова, как и летом, собирается применить клещи: и с побережья Балтийского моря, и изнутри, в самом Петрограде. Как изумились бы немцы, узнай они, что планы их разгаданы до срока!
Как приятно работать, выстраивая планы, когда столь превосходно поставлена разведка!
Утром 24 августа в корниловском кабинете появился новый столичный гость: бывший обер-прокурор Священного Синода В.Н. Львов. Он с порога объявил, что прибыл в угарной спешке с важнейшим поручением от самого премьер-министра Керенского.
Поднимаясь из-за стола навстречу посетителю, Лавр Георгиевич мысленно прикинул, что Савинков, уехавший вчера, в настоящую минуту еще не вышел из вагона на вокзале в Петрограде.
С приехавшим Корнилов был знаком, но очень отдаленно. Этот человек вдруг замелькал в правительственных сферах в те же дни, когда Лавр Георгиевич внезапно получил высокое назначение в Петроград – в начале марта нынешнего года. Обоих, генерала и чиновника, к подножию столичной власти выдвинула революция. Если Корнилов считался «первым революционным командующим», то Львов явился «первым революционным обер-прокурором Священного Синода», как ни дико звучит для уха верующего это определение.
В отличие от Корнилова, оставившего свой высокий пост шесть недель спустя, обер-прокурор продержался до июльских дней, до неудачного летнего мятежа большевиков.
Этого человека, обходительного, с мягкими манерами, всю его карьеру сопровождала какая-то странная загадочность. Не занимая никаких значительных постов, он тем не менее бывал д о пущен к решению важнейших дел. В числе весьма немногих лиц он присутствовал на квартире князя Путятина, когда там уговаривали царского брата Михаила отказаться от престола. И уговорили, и спешно приступили к окончательному редактированию манифеста, причем так получилось, что именно вкрадчивый Львов сумел втереть в этот важнейший документ крохотную, но нелепую поправку, которая навсегда лишила манифест о передаче власти своей законной легитимной силы.
В годы распутинщины этот человек длительно и с пользой крутился в свите «святого старца», как вдруг рассорился с ним вдрызг, принявшись препятствовать архиепископу Варавве в его стремлении канонизировать личность и деяния Иоанна Тобольского. Причина ссоры совершенно пустяковая, но… не знал ли будущий «революционный обер-прокурор» уже в те дни о близком убиении всесильного временщика?
Разговор с главковерхом русской армии столичный гость начал с сознанием своей великой значимости. Все: выражение глаз, лица, манеры – говорило о важности поручения. Такого дела не доверят кому попало, для этого избирают людей проверенных, надежных.
– Ваше превосходительство, я знаю, Борис Викторович поста вил вас в известность, что выступление большевиков состоится в последних числах августа. Так вот, они выступят 28-го. Это совер шенно точно. На этот день они планируют открытие съезда Сове тов. Вы ж понимаете: они намерены немедленно в законодатель ном порядке закрепить все свои успехи!
Мысленно Лавр Георгиевич прикинул: через четыре дня… Завтра к вечеру генерал Крымов доберется до своего штаба на колесах… «Успеем!» И сознание удачи окрылило генерала. Это же половина дела – вовремя узнать намерения противника. В данном случае речь шла о соединенных силах: и с фронта, и с тыла…
Нет, Господь все же обратил свой милостивый лик в сторону несчастной России. Такая удача! Небесная Владычица вновь в трудную минуту простирает свой белоснежный плат над истерзанной, погибающей державой.
А гость продолжал выкладывать разведанные новости. Первым шагом большевистского правительства станет, само собой, заключение сепаратного мира с немцами. Затем они немедленно передадут Германии весь наш Балтийский флот. Таково одно из условий тайного сговора Ленина с германским генеральным штабом. Недаром же его провезли в запломбированном вагоне и щедро снабдили золотом!
Секретничать приехавший умел неподражаемо. Он заразил Корнилова тревогой нетерпения. Надо успеть предотвратить чудовищное преступление врагов России. Еще не все потеряно… Еще можно успеть… Сейчас все зависит от твердости решения и скорости самых неотложных мер!
У Корнилова невольно вырвалось:
– Но почему правительство так нерешительно? Вчерашним днем он то же самое высказывал и Савинкову. Гость глянул на Корнилова с загадочной улыбкой много, очень много знающего человека.
– Ваше превосходительство, неужели вы, с вашим умом, с вашим опытом, не понимаете, что вас с Александром Федорови чем хотят поссорить? Здесь же расчет, трезвый и прямой расчет. Задумайтесь: кому это выгодно? Скажу одно: только не нам… нам всем!
Затем он предложил Корнилову войти в нелегкое положение премьер-министра. Если быть совершенно откровенным, то у правительства нет надежной вооруженной силы. С русской армией происходит что-то непостижимое: одна часть подчиняется Совету, другая начисто распропагандирована большевиками, третья вообще никого не признает… так, банда без офицеров, без дисциплины. Страшно представить, что начнется, если Керенский вдруг решится употребить всю полноту своей власти. Передерутся все со всеми! И – снова: а кому это на руку?
Лавр Георгиевич заложил палец за ворот и нервно дернул:
– Но и смотреть, терпеть… согласитесь же!
На этот отчаянный жест генерала гость ответил долгой и загадочной усмешкой.
– Генерал, а как вы думаете, с какой конкретной целью Александр Федорович делегировал меня?
Он подождал ответа, явно наслаждаясь замешательством хозяина. Затем пригнулся и доверительно понизил голос:
– Он склонился к мысли, что в настоящую минуту власть должна находиться в руках военных. Да, да, диктатура! А что делать? Это, к сожалению, необходимость. Иного выхода у России нет. Короче, если он вам мешает, он готов уйти. Он согласен оставить свой высокий пост.
Корнилов не поверил собственным ушам. Как всегда в минуты страшного волнения, по его лицу разлилась обморочная бледность. Мысли заскакали. Они же вчера с Савинковым… как раз об этом… Когда у Керенского вдруг родилось это решение? Почему Савинков ни словом не обмолвился?
А гость, выложив свое главное поручение, рассудительно советовал:
– На вашем месте, генерал, я все же не отказывался бы от услуг Александра Федоровича. Скажем, министр юстиции. А что? Чем плохо? А Савинков – военный министр. Это будет прекрас ный кабинет, замечательное правительство!
Корнилов плохо слушал. Он был ошеломлен. Как все переменилось! Вчера… вот здесь же… И – вдруг!.. Он оценил поступок Керенского. На такое самопожертвование способен далеко не каждый. Что ж, еще один урок. Люди-то, оказывается, совсем не так уж плохи!
Исполнив поручение, Львов размяк, словно совершенно обессилел. Он нехорошим словом помянул Викжель, который всячески препятствовал продвижению воинских эшелонов к Петрограду. Появилась угроза разборки железнодорожного полотна. Секрет подобных действий, разумеется, один: отчаянные козни большевиков. «Товарищи» орудуют по «Интернационалу». Для них на самом деле наступает «последний и решительный бой». Сорвись у них затея и на этот раз – больше им не подняться: сметут и растерзают.
– Лавр Георгиевич, как вы смотрите на возможность укрытия правительства в Могилеве? В столице не исключены кровавые эксцессы. Чернь не пощадит министров. Да и этот ваш ужасный
Крымов… Вправе ли правительство рассчитывать на вашу защиту, на ваше ручательство?
Корнилов лишь развел руками: о чем разговор!
Он все еще был переполнен сожалением за свое предвзятое отношение к правительству, к премьер-министру.
– Тогда я отправляюсь в Петроград. Вы меня уполномочивае те изложить Александру Федоровичу все то, о чем мы с вами только что договорились? Он ожидает с нетерпением… Уполномо чиваете? Благодарю. Тогда мне следует поторопиться. Меш кать – совсем не в наших общих интересах.
Прощаясь, он сильно затянул рукопожатие:
– Лавр Георгиевич, посол Бьюкеннен остается в столице, на своем посту. Он обещает нам поддержку английскими броневика ми. Я не специалист, но знающие люди уверяют, что это чудо техники. Совершенно неуязвимы!.. Я виделся с Терещенко, и он просил вам передать, что Бьюкеннен в восторге от личности ваше го превосходительства. Вы не поверите, но этот гордый британец стал называть себя корниловцем. Поздравляю вас, ваше превосхо дительство!
Предложение Керенского добровольно уйти со своего поста и предоставить свободу действий генералам изумило и Лукомского, и Романовского. Поразмыслив, они пришли к выводу, что Керенский сумел переломить себя от безысходного отчаяния, от бессилия. Что ему оставалось делать, если уж приставили нож к горлу? Потому он и защиты запросил…
Всю ночь в правом крыле здания, где находилось управление генерал-квартирмейстера, горел свет. Романовский нагрузил офицеров спешной работой. Он часто заходил к начальнику штаба, вместе они направлялись в кабинет главковерха. Узел связи отсылал в штаб Северного фронта последние распоряжения. Точная дата выступления большевиков в тылу – 28 августа – предполагала и высадку немецкого десанта.
Через Хаджиева Лавр.Георгиевич передал Таисии Владимировне о срочной работе и просил прислать сахару и печенья. Чай Хаджиев кипятил и заваривал сам.
Ночь прошла в напряженной работе. Усталости, однако, никто не ощущал. Расцвел даже суровый Романовский. На самый сильный ход противника заранее готовился продуманный контрудар. Работа доставляла наслаждение. Генералами владело предчувствие большой удачи.
И наступило утро, ясное утро ранней русской осени, и начался день 27 августа.
Затрещал аппарат Бодо, работавший на прямой связи с Петроградом, и поползла лента с шифровкой…
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
В Петроград Львов приехал вечером следующего дня и с вокзала кинулся в Зимний. Он столкнулся с Керенским в его приемной. Глава правительства спешил на заседание.
– А, это вы? – узнал он Львова. – Уже вернулись? Ну, как – говорили? Ах, молчите, молчите, умоляю вас! Ни слова больше. Сядьте здесь и ждите. Я скоро вернусь.
Идти Керенскому было недалеко – вправо по коридору, до двери напротив. В том зале для заседаний Львов бывал не раз.
Ожидая, Львов сгорал от нетерпения. Он вскакивал и высовывался в коридор. Нет, пусто… заседают… Внезапно появился Керенский. Он был красен, возбужден.
– Идемте! – отрывисто пригласил он, устремляясь в кабинет. Он прошел за свой огромный стол и, не присаживаясь, оперся обеими руками.
– Так… Ну, рассказывайте, рассказывайте. Я вас слушаю. Рассказывать Львов принялся неторопливо, обстоятельно, со вкусом. Керенский дергался, как от щекотки. Ему не стоялось.
– Так… – прервал он. – Вот вам бумага. Прошу вас: изло жите мне все письменно. Садитесь вот сюда и – с Богом. Я жду. Мне это очень важно.
Усаживаясь на указанное место, Львов осведомился:
– А насчет того, что он вас ждет 29-го числа… писать?
– Об-бязательно! Всенепременно!
Несколько раз он заглядывал пишущему через плечо. Львов, припоминая, поднимал лицо и всякий раз встречал глаза нетерпеливо ждущего премьера. Глаза Керенского излучали непонятную ярость, почти неистовство.
– Ну, хватит, хватит, – вдруг проговорил он, подобрал две исписанные страницы и выхватил из-под пера третью. – Эт-того достаточно!
Сверкая голенищами, он выскочил из кабинета. Львов посмотрел на перо в своей руке и поискал, куда бы его положить.
Керенский ворвался в зал заседаний и стал потрясать бумажными листками.
– Господа, заговор Корнилова! Вот доказательства… читайте. Он стягивает войска, он изготовился арестовать правительство.Он всем нам приготовил гнусную ловушку… Читайте же! Борис Викторович, прошу вас… вслух, погромче. Вот вам ваш генерал, вот здесь он весь. О мерзкий интриган! Я смещаю его с поста Верховного как предателя революции и демократии!
Савинков подобрал страницы львовского письма и принялся читать. У министров против воли стали пучиться глаза. Ну, генерал! Выходит, газетчики вовсе ничего не сочиняли, не придумывали. Военные все же не вытерпели и схватились за оружие. Какое возмутительное требование выставил правительству Корнилов! Настоящий ультиматум… И он им в самом деле приготовил западню!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89