— Правду, ваше высочество.
И, видя, что принц смотрит все с большим и большим изумлением, Сара добавила:
— Ах, ваше высочество, когда я выходила замуж за Самуила Лорио, Коризандра была уже графиней де Грамон, и она не знает, какая горькая участь выпала на мою долю.
— Если вы нуждаетесь в покровительстве,— горячо сказал принц,— то я к вашим услугам.
— Ваше высочество,— продолжала прекрасная ювелирша,— Коризандра, которую вы любите, единственное существо в мире, принимающее участие в моей судьбе. Когда я получила ее письмо, я подумала, что само небо посылает мне покровителя, которого я тщетно искала.
— И я буду вашим покровителем, сударыня.
— Ваше высочество, я должна вам все рассказать о своей жизни.
— Я слушаю вас.
В верхнем этаже послышался шум шагов.
— Не пугайтесь,— сказала Сара, заметив беспокойство принца.— Это мой муж, но он никогда не бывает здесь. Он не смеет... Довольно того, что я живу как в заключении. Я сумела хоть бтстоять неприкосновенность своей тюрьмы.
Сара умолкла; затем, после непродолжительного молчания, она продолжала:
— Самуил Лорио — сын бывшего служителя сэра д'Андуена, моего крестного отца и благодетеля. Я увидела его впервые, когда мне было пятнадцать лет. Он и в то время был безобразен и стар и внушал мне глубокое отвращение. Но я же имела несчастье понравиться ему.
— Это иногда случается,— заметил принц.
Сара продолжала:
— Этот человек, любивший всю жизнь только деньги и приобретающий их всевозможными способами, этот гнусный ростовщик полюбил меня страстно, безумно. Но я тогда уже отдала свое сердце. Я любила Гонтрана, берейтора сэра д'Андуена. Гонтрану было в то время восемнадцать лет, и сэр д'Андуен не разрешал ему жениться ранее двадцати, так как отец юноши, бедный дворянин, помещая сына на службу к владельцу замка, сказал: «Он останется у вас и будет служить вам до тех пор, пока ему не исполнится двадцать лет».
Мы с Гонтраном поступили опрометчиво, не доверившись господину д'Андуену. У него было благородное сердце, и он нас очень любил. Он считал нас своими детьми. Если бы мы бросились к его ногам, признавшись в нашей взаимной любви, он, без сомнения, немедленно обвенчал бы нас. Но Гонтран не решился на это. Мы были близки уже около шести месяцев, и приближалось время, когда я уже не могла скрыть свой грех.
В это время приехал в Турень Самуил Лорно и увидел меня.
Однажды Гонтран ушел на охоту с двумя собаками. Он был хороший охотник. Вечером он не вернулся. Прошла ночь, а его все не было.
Встревоженный сэр д'Андуен разослал всех слуг замка искать его, и скоро они нашли несчастного Гонтрана мертвым на дне оврага. Он упал со скалы и разбился. По крайней мере так все думали в то время, и никому и в голову не пришло, что бедный юноша мог пасть жертвою подлого убийцы. Вы легко можете себе представить мое отчаяние, ваше высочество. Я любила Гонтрана всей душой и готовилась стать матерью. Меня ожидал позор. И тут как раз появился Самуил Лорио.
Раз вечером в парке он отвел меня в сторону и сказал:
«Дитя мое, я случайно узнал вашу тайну и знаю, какое несчастье грозит вам. Вы любили Гонтрана, . и несчастный молодой человек умер, не успев дать имя вашему ребенку. Ну, так выслушайте меня: я стар и мне некого любить. Хотите выйти за меня замуж? Ваш ребенок будет моим».
Человек этот, казалось мне, явился моим спасителем, и я приняла его предложение с благодарностью. Он рассказал о нашем решении сэру д'Андуену, и через шесть недель я обвенчалась с ним. Никто не узнал о моем проступке.
Сара замолчала и стерла две горючих слезы, которые медленно катились по ее щекам.
— Продолжайте,— сказал взволнованный принц, почтительно пожав ее руку.
— Самуил привез меня сюда,— продолжала прекрасная ювелирша.— Он принял все меры, чтобы никто не узнал о моей беременности. О ней знали только старик Иов и Вильгельм. Когда я должна была произвести на свет ребенка, Самуил привез врача, которому завязали глаза. На мне была надета маска. Когда родился ребенок, доктор сказал, что я слишком слаба для того, чтобы кормить его самой.
«Я отдам его кормилице, с которой уже договорился»,— сказал Самуил, завернул ребенка в плащ и,— увы! — я в то время не предчувствовала, что он намерен с ним сделать...
— А, понимаю! — прошептал Генрих Наваррский. Сара залилась слезами. Но затем, преодолев волнение, она продолжала:
— С тех пор я ничего не слыхала о своем ребенке. Когда я спрашивала о нем Самуила, он отвечал мне, что он в надежных руках и не нуждается ни в чем. Когда я умоляла его привезти ко мне кормилицу или отвезти меня к ней, он давал мне уклончивые ответы.
Раз вечером — О! этого вечера я не забуду всю жизнь,— Самуил вернулся из ратуши, где он присутствовал на обеде. Несчастный был пьян и едва держался на ногах. Я спросила у него о своем ребенке, и, под влиянием опьянения, он пришел в бешенство.
«Ваш ребенок?» — спросил он с иронической яростью.— «Вы хотите видеть вашего ребенка?» — «О, сжальтесь!» — молвила я.— «Но это невозможно».— «Отчего?» — спросила я.— «Потому что он умер! Я убил его так же, как убил и его отца!»
И пьяный изверг, в припадке бешенства, рассказал мне о своем злодеянии, прибавив:
«Я любил тебя, Сара! Я любил тебя и поклялся, что ты будешь принадлежать мне».
— Злодей! — вскричал принц.
Прекрасная ювелирша молчала в течение нескольких минут. Генрих смотрел, как она плакала, и не решался обратиться к ней с пошлыми утешениями, которые вызывают раздражение, вместо того чтобы успокаивать.
—Простите меня, ваше высочество,— сказала она наконец,— простите меня за то, что я доверила вам эту тайну. С тех пор как я вынуждена жить с этим чудовищем, с которым меня связывает данная мною торжественная клятва, вы первый друг, которого я встречаю.
— И останусь им до самой смерти! — с жаром воскликнул принц.— Располагайте мною, сударыня, я к вашим услугам.
— Увы! Я сама еще не знаю, что надо делать. Этот человек — мой властелин; я принадлежу ему, и закон на его стороне. Однако, ваше высочество, я еще не окончила свой рассказ, а вы должны узнать все.
— Я слушаю.
— Вы встретили меня в первый раз в бурную ночь, когда я скакала верхом, стараясь убежать от человека, гнавшегося за мною, и спаслась только потому, что убила его лошадь из пистолета.
— Это правда,— сказал принц,— а знаете ли вы, кто был этот человек?
— Это Ренэ-флорентиец, парфюмер и фаворит королевы-матери.
— Ах, вы знали его имя?
— Я узнала его за час перед тем и бежала от него, как от злого гения, ваше высочество.
— Каким образом, однако, ваш муж, будучи так ревнив, оставил вас одну на такое продолжительное время?
— Так, что я встретила Ренэ, хотите вы сказать?
— Да.
— Это опять-таки одно из странных обстоятельств, встречающихся в жизни людей, которых преследует судьба. Самуил Лорио два раза в год совершает путешествие в Турень. Цель этих поездок — двоякая: он продает драгоценные вещи и получает доход с имения, которое дал за мною в приданое сэр д'Андуен. Самуил всегда берет меня с собой. Он так ревнив, что ни за что бы не оставил меня в Париже. В тот день, когда мы в последний раз уехали из Парижа, мы проезжали по мосту Св. Михаила в сопровождении слуги, того самого, которого вы видели в гостинице, где спасли меня,— и на этом мосту со мною случилось происшествие, послужившее поводом к преследованию меня, чему вы были свидетелем.
Самуил ехал на смирном, кротком першероне, поступь которого вполне соответствовала тяжести его всадника. Я же ехала на хорошей, но несколько пугливой лошади, которая, доехав до середины моста, испугалась куска белой материи, развевавшейся у двери лавки. Самуил требовал, чтобы я во время путешествия всегда надевала маску. Он хотел скрыть мою красоту от всех глаз. В то время как я старалась успокоить свою лошадь, взвившуюся на дыбы и бившую ногами к ужасу прохожих, маска моя развязалась, и человек, щегольски одетый, стоявший на пороге лавки, взглянул на меня и воскликнул:
«Какая красавица!»
Самуил этого не слыхал: он ехал впереди. Он не видел также, как этот человек нагнулся, поднял маску и подал ее мне. Я справилась со своею лошадью, взяла маску, поблагодарила незнакомца движением руки и продолжала путь. Две недели спустя мы выехали утром из Тура, чтобы вернуться в Париж, и встретились со всадником, въезжавшим в город. Это был тот самый человек, который на мосту Св. Михаила поднял мою маску. Проезжая мимо меня, он поклонился мне, но так, что Самуил этого не заметил.
Через два часа нас догнал человек, скакавший верхом. Это был слуга епископа Сомюрского. Епископ узнал, что Самуил Лорио находится в Туре, и пожелал заказать ему, как искусному золотых дел мастеру, дароносицу, потир и прочую церковную утварь для своей капеллы. Епископ послал своего слугу в Тур; тот догнал нас и просил Самуила от имени своего господина поехать в Сомюр. Муж мой, ничего не подозревавший, приказал мне продолжать путь с нашим слугою, а сам отправился к епископу.
Ревнивый старик знал, что между Туром и Блуа мне придется проезжать только жалкие деревушки, сомюрским же волокитам он не доверял. Он велел мне остановиться в Блуа, куда я должна была приехать поздно вечером, в гостинице «Белый Единорог», находившейся за городскими укреплениями и которую не посещали дворяне.
«Не снимайте маски и ждите меня,— сказал он.— Я приеду в Блуа через два-три часа после вас».
Я продолжала путь со слугою. Через полчаса позади себя мы услышали топот лошади. Я обернулась, и каково же было мое изумление, когда я узнала того самого человека, которого встретила на мосту Св. Михаила и утром по дороге в Тур, когда мы уезжали оттуда!
Дойдя до этого места своего рассказа, прекрасная Сара замолчала.
XVII
Волнение жены ювелира Лорио было так искренно и так сильно, что принц Наваррский встретил бы очень дурно скептические шутки Ноэ относительно того, что Сара играет роль, навязанную ей ее подругой детства, графиней деТрамон. Генрих был вполне убежден в искренности рассказа прекрасной ювелирши.
Помолчав немного, Сара продолжала:
— Всадник, ехавший галопом, остановился, поравнявшись со мною, и снова поклонился мне, но на этот раз уже не украдкой, как утром, взглядом и улыбкой, а сняв шляпу.
«Прекрасная наездница,— сказал он,— хотя вы и в маске, но я вас знаю».
Я поклонилась и подумала сначала, что он будет продолжать свой путь. Но он поехал рядом со мной и сказал:
«Я вас узнал. Вы ехали на белой лошади несколько дней назад, на той самой, которая испугалась и встала на дыбы на мосту Св. Михаила».
«Правда, сударь,— ответила я,— и я считаю себя обязанной вам».
«Вы дивно хороши,— продолжал он,— и с тех пор, как я вас увидал, мое бедное сердце не знает покоя».
Я покраснела под маской и прошептала:
«Милостивый государь, вы ошибаетесь».
«Относительно вашей красоты?»
«Нет, относительно меня. Я честная женщина и слушать вас не желаю».
«А! Вы не знаете, кто я, прекрасное дитя»,— сказал он с уверенностью человека, не привыкшего встречать сопротивления.
«Какое мне до этого дело!»
«Придворные дамы не обращались со мною так грубо, как вы. Знаете ли вы, что я человек могущественный?»
«Милостивый государь,— сказала я ему с некоторым беспокойством,— поезжайте своей дорогой, умоляю вас. Есть много прекрасных молодых женщин, не связанных никакими обязательствами. Для чего же вам мучить именно меня?»
Вместо ответа он громко рассмеялся.
«Знаете ли вы, что я поехал в Турень исключительно ради вас?»
Я вздрогнула.
«Когда вы проезжали по мосту Св. Михаила, я услыхал, как кто-то в толпе сказал: «Вот Самуил Лорио, ювелир, едет со своей красавицей женой в Тур». Тогда я сел на лошадь и поехал вслед за вами. В Туре я навел справки и узнал, что Лорио и вы находитесь в замке покойного сэра д'Андуена. Когда я приехал в Андуен, вы оттуда уже уехали снова в Тур. Сегодня утром мы встретились у городских ворот».
Пока незнакомец разговаривал со мной, я заметила, к своему ужасу, что наступает ночь, и небо покрывается черными тучами, возвещающими о приближении грозы.
Дорога по берегу Луары была пустынна, и со мною был только один слуга — честный Турано, который, увидев, что ко мне подъехал важный господин, поклонился ему до земли и почтительно ехал в тридцати шагах от нас. Всадник цинично продолжал:
«Я один из самых могущественных людей при французском дворе и многое могу сделать для вас. Позвольте дать вам совет».
«Но я не нуждаюсь ни в ваших советах, ни в вашей любви, милостивый государь».
Он засмеялся.
«А я поклялся увезти вас сегодня в Париж».
«Милостивый государь!»
«Вы ехали туда с вашим старым мужем, а приедете со мною».
Я старалась побороть свой ужас и ответила насмешливо:
«А муж мой также поедет с нами?»
«Нет. Ваш муж в Сомюре, где епископ сделает ему выгодный заказ».
Он говорил это с насмешкой.
«Мой муж догонит меня в Блуа»,— возразила я.
«Вы ошибаетесь. Вы уедете из Блуа раньше, чем он приедет туда».
«О, неужели!»
Он презрительно и самоуверенно улыбнулся.
«Разве вы не знаете, что меня зовут Ренэ-флорен-тиец и что...»
Я не дала ему закончить. Это имя, ненавистное всем французам, вызвало у меня крик ужаса и удивления:
«Помогите! Помогите!» — крикнула я слуге, повернувшись в седле и призывая его на помощь, потому что Ренэ уже хотел обнять меня.
Слуга пришпорил лошадь и поскакал. Но Ренэ спокойно обернулся, вынул пистолет и выстрелил. Я увидала, как конь и всадник упали на землю, и, оцепенев от страха, услышала голос Ренэ, говорившего:
«Теперь, красавица моя, мы, кажется, в самом деле поедем вместе».
Но, движимая страхом, я пришпорила лошадь и пустила ее в галоп. Ренэ погнался за мною. Сначала моя лошадь немного опередила его, но через час, когда сделалось уже совсем темно и дождь начал падать крупными каплями, гремел гром, а молния прорезала тучи, я почувствовала, что бедное животное замедляет шаги. И в то же время услышала, что флорентиец нагоняет меня. Гром, молнии, дождь в соединении с чувством опасности, которой я подвергалась, чуть было не свели меня с ума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26